И едва сдержался, чтобы не запустить им о стену: вкус был просто омерзительный.
Мне нужно кое-что другое.
После краткого размышления Иннокентий Михайлович снова нарисовался на кухне:
- Мам, давай я доварю.
- Что это с тобой? - подозрительно спросила мама. - Натворил что-то? Выкладывай.
Отложив нож в сторону, она спрятала ладони между колен и приготовилась слушать.
- Что, помочь нельзя? - я проворно схватил нож.
В поисках свободного табурета окинул кухню беглым взглядом. Нашел искомое под столом, выдвинул табурет ногой и решительно уселся напротив мамы:
- Иди, отдыхай. Папа, вон, телик включил.
Это было даже удивительно: вернувшийся с работы отец не стал заходить в зал, побоявшись разбудить чадо, а смиренно дожидался в спальне, когда сын проснется и можно будет посмотреть новости со спокойной душой.
Как мало мы знаем о родительской любви.
- Что-то тут не так… - хранительницу семейного очага терзали смутные сомнения.
- Да все нормально, мам. Иди! - я махнул рукой, указывая направление.
В ответ она еще раз смерила меня недоверчивым взглядом и - наконец-то! - удалилась. Я тут же положил нож на столешницу и вытряхнул из полиэтиленового пакетика размороженный фарш. Благо, тарелка стояла здесь же - в полной боевой готовности. Сверху положил свои ладони; скомкал мясо, поднимая его над тарелкой.
Сдерживаться становилось все труднее и труднее. Втягивая ноздрями чудный аромат, я плавно свел ладони вместе. На тарелку побежала восхитительная алая струйка.
- Ты что делаешь?! - завопила сестренка, до сей поры молчаливо наблюдавшая за моими манипуляциями. - Нельзя сок выжимать: мясо будет невкусным!
- Что там у вас происходит? - поинтересовалась мама из соседней комнаты.
Я выразительно приложил палец к губам и прошептал:
- Сок, говоришь? Смотри, что сейчас будет.
И, по-прежнему держа выжимку в руке, склонился над тарелкой и в одну секунду втянул в себя все ее содержимое. Немного полегчало.
Оглянулся.
Надька смотрела на меня широко раскрыв глаза и потрясенно молчала.
- Ты же сама сказала: сок, - попытался отшутиться я, сообразив, что только что совершил в высшей степени нетривиальный поступок.
Нижняя челюсть сестренки сама собой отвисла. Из открывшегося рта сначала вырвалось сдавленное шипение, затем полное эмоций слово:
- Сдурел??
Я виновато потупился.
- На почве несчастной любви крыша поехала? - продолжала давить Надя.
Несчастной любви? А-а, похоже, она вспомнила вчерашнюю байку про то, как я девчонку провожал. Не-ет, пока на личном фронте у меня полное затишье.
Я поймал себя на этом слове - "пока" - невесело усмехнулся. Но, опять же, вдруг найду симпатичную вампирочку… я снова усмехнулся.
- Во-во, - подытожила Надька, - оно и заметно.
- Ладно, не обращай внимания. Разве я виноват, что отдельные люди шуток не понимают?
- Кто не понимает, я?! - вскинулась сестра. - Да, не понимаю, если шутки дебильные! Между прочим, о людях судят по поступкам - ты в курсе?
Я посмотрел на нее сверху вниз; высокомерно, с чувством собственного достоинства, отвернулся. Снова взялся за нож, быстро нарезал картошку.
Я теперь мог много больше, чем несколькими днями ранее: быстрее бегал; выше прыгал; выросли реакция, сила. Вот только думал с прежней скоростью, а порой и вовсе тупел, отступая пред животными инстинктами.
Мне было мало крови. Я хотел еще.
Давно уже допила свой час и ушла делать уроки Надя, а я, застыв у плиты, все так же размышлял над своим бедственным положением.
Проще всего - признаться родителям. Меня возьмут под свое крылышко ученые; создадут для объекта изучения все условия. Мама с папой будут рассказывать знакомым байки про то, что я заболел или куда-то срочно уехал… Нет, не пойдет: в местах не столь отдаленных сидят люди с более правдоподобным бредом.
Тогда - можно просто "заболеть": не спать ночью; лежать камнем днем; отказываться от пищи - и пить только сырую кровь.
Ага, тогда меня точно заберут! Врачи, знаете ли, придерживаются традиционных взглядов.
В последний раз помешав суп, я выключил плиту.
На цыпочках прокрался к вешалке. Натянул куртку, ботинки. Посмотрел вокруг.
Так, ключи взял… Куртку одел… Шапка! Нахлобучив ее на голову, я тихонько приоткрыл дверь, выскользнул наружу. Стараясь не шуметь, закрыл квартиру и побежал по ступенькам вниз.
Похоже, судьба оставляет мне только один выход: лгать, изворачиваться, снова лгать. И все это по одной простой причине: самая невероятная ложь будет звучать более весомо, чем правда.
Мне придется с этим смириться, но лишь на какое-то время - убийцей я не стану никогда!
Отворив дверь подъезда, я шагнул в ночь.
Глава 3
Первая же "399"-ая маршрутка, повинуясь требовательному взмаху моей руки, послушно остановилась рядом, после чего смиренно повезла нового пассажира на Левый берег.
Этому пассажиру до того хотелось впиться зубами в чью-нибудь шею, что, будь водитель один, его непременно постигла бы незавидная участь. Жажда крови напрочь вышибла из моей головы все высокие идеалы.
Но, к счастью, пассажиров в маршрутке хватало и последние из них вышли только на остановке "12 микрорайон", не совсем там, где надо, но - уже практически у цели. В числе покидающих салон пассажиров был и я: слишком заманчивым оказалось искушение.
Мне оставалось преодолеть четыре-пять остановок. Их я предпочел проехать на автобусе - в это время суток в автобусах полно народу.
Угу, решил. Знаете, как надо мучить голодную кошку? Положить перед ней кусок - нет, двадцать кусков - колбасы различного сорта и сказать: "Нельзя-я-я!". В роли кошки неожиданно выступил я. Только ей, по крайней мере, мешают. Так что - при первом же удобном случае я покинул этот ад на колесах, покинул - и мирно затрусил по тротуару. Цель приблизилась на одну остановку.
Мой путь лежал в сторону автовокзала, а, точнее, к расположенной близ него больнице. В такую даль я забрался не случайно: в этой же больнице располагался городской пункт переливания крови; а там, где есть такой пункт, всегда есть запасы… ну, не будем о вкусном.
Редкие парочки, наслаждающиеся возможностью пообщаться друг с другом, испуганно шарахались к краю тротуара, как только в темноте обрисовывались черты стремительно бегущего субъекта. Ничего удивительного в моем спринте не было: субъект хотел кушать и делал все возможное, чтобы как можно скорее отдалиться от вероятной пищи. Я даже пошел на ускорение, мчась со скоростью, доступной разве что олимпийскому чемпиону.
Вот так - для них же стараешься, а тебе вдогонку такие нехорошие слова летят! Обидно…
Может вернуться, прокусить кому-нибудь глотку, чтобы не зря ругались?
Ой, так я до больницы не доберусь. Надо что-то делать.
"Настоящий полководец не тот, кто всегда прав, а тот, кто без нужды в драку не ввязывается!" - приободренный этой, без сомнения, блестящей мыслью, я решил забыть недавно услышанные реплики и - гордый как морковка - продолжил свой путь к больнице.
Я бежал, наслаждаясь великолепной работой своего тела. Ноги с легкостью несли меня вперед без каких-либо признаков утомления. Равномерно поднималась и опускалась грудная клетка; дыхание оставалось таким же размеренным, как и раньше.
В порыве восторженных чувств я высоко подпрыгнул, делая сальто. Но - то ли мышцы мои оказались более сильными, чем я думал, то ли чего-то не учел с непривычки, - словом, я, совершив более одного оборота, с размаху плюхнулся физиономией о дорогу. Тротуар, больно ушибленный моим носом, протяжно застонал. Потом выяснилось, что я ему подпеваю.
Я зашевелился. Отодрал свое лицо от асфальта, встал на колени. Прислушался к себе, выискивая повреждения. Немного болела голова, но это дискомфортное ощущение быстро уходило, терялось: нечему там болеть - кость одна.
Зато росла и ширилась ЖАЖДА, временно отодвинутая моим самолюбованием. Вздохнув, я побежал дальше.
Как я попал в здание, объяснять не стоит: схема проникновения была той же, простой до крайности. Вогнав санитарку поглубже в транс, я коротко, больше внушением, чем словами, отослал ее вперед - показывать дорогу.
В принципе, если разобраться, быть вампиром не так уж плохо. Разница лишь в том, что поменялись ритмы сна, да и питание… хм… изменилось. А, вообще, если меня с вечера накормить (или напоить?), я вполне могу заниматься научной работой.
Кто-то, возможно, скажет: "Пить кровь - нехорошо". А я ему отвечу: "Дорогой гражданин, мне что же, следует умереть с голоду? Я между прочим, хороший вампир: еще никого не убил". Идет впереди, негромко шаркая тапочками, девушка и до того вкусно пахнет, что скулы твердеют…
Стоп! Стоп-стоп-стоп. Всё-ё под контролем… На самом деле пример был очень удачный - просто я не ел уже целые сутки. Сколько времени проходит между приемами пищи у среднестатистического человека? А?? То-то!
Интерьер сменился. Стены, у входа увешанные плакатами, повествующими о ВИЧ-инфекции, туберкулезе и тому подобных вещах, в глубине коридора радовали глаз желтой чистотой. Позади остался мужчина на каталке, укрытый простыней. Этот - уснул еще до того, как мы приблизились. Размеренное дыхание служило хорошим аккомпанементом для моих, чуть тяжеловесных, уверенных шагов и дробного перестука каблучков спешащей санитарки.
Посторонних людей пока не наблюдалось (себя я считал здесь вполне уместным). Хотелось бы, чтобы мое везение продолжалось и дальше - во избежание различного рода сложностей.