Егерь тоже понимал это. Из привычного укрытия на пригорке ему были видны большая часть тропы и настороженный профиль эрреяиина. Тот и вправду был неплохим охотником - зверя они заметили одновременно. Почти бесстрастно Егерь наблюдал, как эрреянин долго, с наслаждением целится, как плавно, почти нежно прикасается его палец к металлу спускового крючка…
Тропа была обжита зверем, он узнавал здесь свои следы, свой запах. И хотя этот путь таил в себе нечто непонятное, непостижимое для него, леопард снова и снова выходил на тропу. Сверхосторожный, он преступал здесь некую запретную грань, страшную и недоступную для большинства сородичей, инстинктом угадывая, что это - путь к спасению.
Зверь мягко ступал, вслушиваясь в лес, течения запахов, неотделимый от окружавших его травы, деревьев и камней.
Внезапное, никогда не подводившее его предчувствие заставило леопарда броситься на землю, широко раскинув лапы. В то же мгновение резкий отрывистый звук хлестнул по чуткой тишине леса…
…Резкий отрывистый звук хлестнул по чуткой тишине леса, эрреянин вскинулся за своей валежиной, ощутив под лопаткой жалящий короткий удар и чувствуя, что проваливается в какую-то слепящую бездну. Не выпуская из ладони теплого ложа, он вытянулся на присыпанной листьями и хвоей земле, безжизненно откинув голову. Застывшее лицо эрреяиина не утратило выражения радостного предчувствия.
Егерь опустил ружье и выбросил горячую гильзу. Потом он встал и спустился туда, где, раскинув руки, неподвижно лежал эрреянин. Присев на валежину, Егерь некоторое время смотрел на его побелевшее лицо. Затем Егерь обернулся, и его глаза встретились с желтыми глазами зверя. Леопард подошел и потерся мордой о сапог Егеря. Тот запустил руку в пакет и выбросил оттуда мясо. Он глядел, как леопард ест, как совсем по-кошачьи вылизывает траву, на которой лежало мясо. Через несколько минут вдали показалась жужжащая точка патрульного геликоптера, и зверь исчез.
Из опустившейся машины вышел пилот, следом за ним выкатился серебристый шар медицинского робота, пилот поздоровался с Егерем и присел рядом, а похожий на металлического паука робот подкатил к лежащему эрреянину, в воздухе тотчас замелькали его подвижные членистые манипуляторы.
- Уже который раз, - сказал пилот, глядя на эрреянина, - а все не привыкну. До чего же он похож на покойника.
- Через пару дней он будет живее нас с тобой, - отозвался Егерь.
Робот извлек из тела эрреянина остатки пластиковой ампулы и отбросил их в сторону.
- Сильфидомин? Как всегда? - спросил пилот.
- Как всегда, - отозвался Егерь.
- Значит, через пару дней этот парень проснется, но это уже будет не он…
- Не совсем он, - нехотя поправил Егерь. - Просто у него пропадет желание убивать. Это была его последняя охота.
Робот сноровисто укладывал тело эрреянина в мягкую капсулу. Некоторое время они наблюдали за быстрыми и четкими движениями автомата.
- А когда у тебя будет последняя? - спросил, поднимаясь, пилот.
Егерь коротко взглянул на него, перевел взгляд туда, где в отдалении над буреломом вздымались зеленые свечи молодых елей, и увидел знакомые, налитые золотистым огнем глаза. На какой-то-миг все его существо пронзило чувство почти мистического ужаса - Егерю почудилось, что зверь понял вопрос и тоже ждет, что он ответит…
СМЕРТЬ МИССИОНЕРА
1
Стена была около трех метров высотой и словно соткана из дрожащего зеленоватого воздуха. Случайные листья или насекомые, попадающие в ее неверный, мерцающий свет, тут же вспыхивали, превращаясь в невесомый пепел.
За колышущейся, мутноватой толщей стены начинались бетонные нагромождения мегалополиса.
Стена служила границей, отделявшей сельву от гигантского города; она сама была частицей этого города, его порождением, его опасным стражем.
Стена могла убивать, но и сама не была неуязвимой. В нескольких местах со стороны леса потоки дождевой воды разрушили монолитный фундамент, в который были упрятаны генераторы, излучающие смертоносный свет.
Человек осторожно, контролируя малейшее движение, подполз к покрытой трещинами глыбе. Пальцы его прикоснулись к теплому гудящему кожуху генератора, и тут же человек отдернул руку - все его существо пронзило острое, явственное, как укол, ощущение опасности. Человек прижался спиной к плите, ладонь его привычно скользнула к бедру.
Но лес, раскинувшийся в десятке шагов, хранил безмятежную тишину. Прозрачное небо светилось мягкой, успокаивающей синевой.
Несколько пестро окрашенных бабочек подпрыгивали в воздухе совсем рядом. Одна из них подлетела почти к самому лицу и неожиданно уселась человеку на плечо. Ее выпуклые круглые глаза были похожи на неотшлифованные изумруды.
2
Старший агент общества по спасению жителей сельвы нерешительно вступил в служебные апартаменты своего непосредственного начальника.
Тот не заметил его, поглощенный созерцанием нескольких объемных изображений в углу кабинета, и агенту пришлось напомнить о себе тактичным покашливанием.
- А, это вы, - повернулся к нему шеф. - Что привело вас ко мне, старина? Хотите попросить прибавки?
- Нет, - сказал агент. - С этим все в порядке. Денег я получаю с каждым годом все больше. Я хотел спросить, нельзя ли мне сменить работу, шеф?
- Почему? - быстро отозвался тот.
Агент ответил не сразу. Он стоял, съежившись под удивленным взглядом собеседника, смущенно потирая подбородок, напоминая всем своим обликом грешника на исповеди, не решающегося сделать постыдное признание.
- Даже не знаю, как объяснить толком… - вымолвил он наконец. - Еще за много дней перед тем, как отправиться в сельву, у меня начинается бессонница. Я все оттягиваю и оттягиваю сборы, выискиваю любой повод, чтобы задержаться, хотя бы на день-другой…
- Боитесь мести отшельников?
Агент покачал головой:
- Отшельники никогда никому не мстят, вам это известно. Если агенты не возвращаются в мегалополис, то совсем но другой причине.
- Вы, очевидно, не смотрите вечерней видеопрограммы, - возразил начальник. - Как раз вчера показывали вашего коллегу, ставшего очередной жертвой…
- Смотрю, - перебил агент. - И вы можете быть уверены: за годы работы в сельве я успел узнать, как выглядят укушенные гремучей змеей.
Шеф бросил на него короткий испытывающий взгляд, но спорить не стал.
- Однако какая-то причина все-таки есть? - спросил он после паузы.
- Причина? - протянул агент задумчиво. - Причина, очевидно, в том, что я уже не гожусь для этой работы. Чересчур хорошо я знаю отшельников, в этом все дело. Больше, чем надо старшему агенту по спасению жителей сельвы.
Последние слова, произнесенные с откровенным сарказмом, заставили шефа вскинуть брови.
- Если узнаешь кого-то слишком близко, за это всегда приходится расплачиваться, - все так же задумчиво продолжал агент. - Мой приятель, репортер одной из видеопрограмм, утверждает, что главное в его ремесле - не сойтись чересчур близко с теми, о ком он готовит сюжет. Тогда начинаешь видеть в человеке совсем не то что видят или хотят видеть другие. Это единственный способ не угробить передачу, считает приятель. И я его понимаю.
- А я нет. У вашего приятеля несколько странная логика, -заметил шеф.
- Не все в жизни подчиняется логике, - возразил агент. - Может, вы объясните, отчего меня давно уже не покидает мерзкое ощущение, когда… - Он неожиданно осекся, вскинув глаза на начальника, словно сомневался, стоит ли продолжать. Все же договорил - медленно, тяжело выжимая из себя слова: - …Когда я заманиваю какую-нибудь девчушку или зеленого юнца в мегалополис тайком от их родителей, сулю детям золотые горы, бездну всяких чудес, у меня такое ощущение, что я сам себя вываливаю в дерьме. Вы бы поглядели, какие доверчивые глаза у этих детишек…
- А ощущения, что вы забыли инструкцию, у вас при этом не возникает? - едко бросил шеф. - Инструкцию, которая гласит: пока отшельник в сельве, он - враг.
- Я твержу инструкцию, как заклинание, - тихо ответил агент. - Но это слабо помогает. К тому же с каждым годом в сельве все труднее работать. Не знаю, каким образом, но отшельники ухитряются поддерживать между собой связь, и вступить с ними в контакт почти невозможно. Приходится отыскивать совершенно глухие уголки, где и слыхом не слыхали о нашем брате, - только тогда есть какой-то шанс. Разве так трудно подыскать мне другую работу?
- А кто будет выколупывать отшельников из сельвы, словно жуков из коры? - вопросом на вопрос ответил начальник. - Специалистов вашего профиля не так уж много, их не готовят в специальных колледжах. Агент должен обладать особым чутьем, особым талантом, если хотите. Можете гордиться, что принадлежите к числу избранных.
- Вам-то известно, как именуют этих избранных.
- Это отшельники окрестили вас "ловцами душ" и "охотниками за черепами". В мегалополисе же вас именуют миссионерами, - со значением произнес руководитель, - а такое звание всегда было в почете. Я понимаю, - вздохнул он, - когда так долго общаешься с этими бродягами из сельвы, всякая чертовщина поневоле лезет в голову. Но нужно уметь не слышать того, чего слышать не следует. Тем более, что это предписывается инструкцией.
- Я помню об инструкции, - сказал агент. - Еще ни разу я не позволил себе заговорить с отшельником о его убеждениях. Из-за чего, кстати, до сих пор толком в них не разобрался, а это, очевидно, не украшает человека моей профессии. Но поймите, затыкать себе все время уши я тоже не могу. Иногда до них кое-что долетает. Например, то, что в мегалополисе отшельников поселяют в резервациях, бросают в рудники, где и промышленные роботы больше года не протягивают…