- Нам не с руки вас обеих развлекать, - ответил Армин, не выдержав. - Вы вместе с багажом предназначены для того, чтобы привести в порядок вручённую нам покойным королём крепость.
- Там что - только одна? - недоумённо проговорила Олавирхо. - Говорилось же о двух разных.
Сента открыл было рот, чтобы пояснить, но учёная Барба сказала:
- Это замков два, по числу маркизатов. А крепость и в самом деле одна. Шарменуаз-а-Октомбер.
- Кроме замков, ещё и это? Роскошно… - протянула старшая.
- Не очень. Суп из курицы не всегда имеет в виду целую курицу, - ответила младшая. - Обыкновенно - кости и немного потрошков.
- Вы обе ошибаетесь, - жестковато объяснил Сентемир. - В иной земле есть город Будапешт из двух частей - старая Буда и новый Пешт. Вот примерно так и мы, только замки наши, как и мы, - ровесники.
Через город Ромалин проехали: невесты - вертя головками во все стороны, женихи - безуспешно пытаясь не смотреть ни на что, включая самих своих суженых.
Ромалин - поистине город чудес, и дочери Галины пролистали его сначала с переда на зад, как их матушка, а затем с зада на перёд, повторяя столицу, как хорошо заученный урок.
Площадь Храмов Истины - великанские пирамиды, застывшие фонтаны и гейзеры из камня, с ног до головы покрытые резьбой, библиотеки, хранилища древностей и королевские сокровищницы, храмы всех религий, примирившихся, как им казалось, при одном виде окружающего великолепия - удивляли островных дикарок, но не более монументальных криптомерий и секвой, явно превосходящих островные кедры. Крепостная стена, что окольцовывала весь Ромалин, удивляла их на равных с уютными домиками посреди безвременных и непогодных садов: сказывалась домашняя привычка к избам и шалашам, подсмеивался над ними Юлька. Пахучие трущобы и узкие лабиринты улочек, в которых обитало - вернее, которые держало за собой простонародье, исправно запутывали. И хотя это было их главной целью - на взгляд девушек, приманку для неприятеля можно было держать в куда большей чистоте и порядке. А рукотворные кедры или кипарисы, которые обеим представили под странным именем "небоскрёб", скорее удивили и чуточку обескуражили, чем привели в восторг.
- Больше всего поразительно, как всё держатся на такой пустяковине, как столб из закалённой стали, - резонно заметила учёная Барбара. - Их ведь собирают, как ребёнок - пирамидку.
- И голые какие-то. Нагая красота железобетонной цивилизации в духе Корбюзье и Гауди, - Олавирхо процитировала рутенский учебник по архитектуре, который специально ради них выменяли на что-то золотое или парчовое, и фыркнула.
- Специально ведь перевираешь, чтоб самой было смешнее, - сестра укоризненно нахмурилась. - Никакого Гауди тут не ночевало - разве что исконно вертские башни похожи на Барселону. Да, а что наши спутники всё отмалчиваются?
- Мы в таких учёных материях невежды, - ответил "осенний маркиз" на самых бархатных своих интонациях, - причём поразительные: ни с мэсом Корбюзье, ни с мэсом Гауди Барселоной знакомств не водили и за пределы наших владений выезжали лишь дважды.
"Врёт, - подумали одновременно обе сестры. - Не тот они народ, чтобы допрежь всего по игрищам не таскаться, хотя бы и королевским".
И снова со значением переглянулись.
На подъезде к городским воротам их четверых высадили, чтобы загрузить остальное - тюки и коробки, по внешнему виду никак не похожие на вместилище чего-либо драгоценного, - припрягли к карете дополнительную пару першерончиков, познакомили путников с капитаном небольшого вооружённого отряда, который должен был охранять их в пути, и с небольшим, чистеньким отхожим местом, где было можно переодеться вдали от мужских глаз.
- Барб, а ведь забавно было бы столкнуться с разбойниками, - говорила Олли, с кряхтеньем вылезая из платья и насовывая на себя привычные шаровары и тунику.
- Где я тебе их возьму? - отвечала сестра. - Любое ремесло отмирает, если не приносит осязаемой выгоды.
- Как скучно, - поморщилась Олли. - Меркантилизм напрочь вытеснил романтику.
- Все люди, все человеки, - кивнула Барб. Она уже успела и штаны натянуть, и коралловые бусы нацепить под рубаху. - Прибыль гадательная - один розыск сколько будет стоить, - а убыль пребывает в границах от левой руки до правой… тьфу, до головы. Закон ужесточили, вместо ног сразу то, что наверху, отсекают. Впрочем, под местным наркозом, в отличие от конечностей.
- Как это?
- Наливают ковшик выдержанного вина из подвалов дедушки Акселя. Или кто он нам был по свойству?
- А разве он…
- Разумеется. Давай посчитаем колена с заду наперёд. Приемный папочка Великой Ма Эстре. Условный дед короля-монаха, а, значит, и нашего папы-по-судебному-решению Рауди. Побочный прадед, вот. Довольно хрупкая цепь родственных связей, но даёт при оказии право на двойную порцию вестфольдского эшафотного.
- Ты это к чему? - с подозрением спросила Олли.
- Да показалось, тебе не терпится податься на большую дорогу, караванщиков потрошить.
- Уж лучше потренироваться на собственном муже, - ответила старшая.
- Лучше? В смысле безопаснее или наоборот - веселее?
Ответа она не получила, потому что Олавирхо с показным возмущением фыркнула, кони стали ей вторить на четыре голоса, а в дверь сортира деликатно постучали рукоятью кучерского хлыста.
И экипаж тронулся дальше…
Путь их вначале пролегал как бы навстречу давней материнской авантюре - из столицы по приморским холмистым равнинам, оставляя в стороне Вестфольд. Постоялые дворы и харчевни в этих местах заслуживали куда лучшего названия, чем было им дано, каменные плиты были уложены стык в стык, сменивший их гравий - отлично утрамбован. Но постепенно дорога сужалась, гонцы одвуконь, на резвых скондских меринах, и в седле грозно рычащих сайклов попадались изредка и в конце концов исчезли насовсем Трактиры испарились тоже: путники останавливались в селениях на две-три лачуги, прилепленных к каменистому уступу. Впрочем, лачуги были чистые и без паразитов - здешние клопы мёрзнуть в соломе явно не желали.
После одной из таких ночёвок девицы смеха ради уселись напротив одна другой, колено к колену - посмотреть, как поступят их наречённые. Однако близкого соседства не выторговали: юноши просто повторили ход, а к тому же загромоздили межеумочное пространство вещами - получилась как бы невысокая перегородка. И вовсю пытались не глядеть в сторону противоположного пола.
Гладкое сменилось тряским, влажная весна - сухим, как кремень, летом, а за скалистыми холмами как-то незаметно возвысились горы. Рыдван раскачивало на осях, девушки цеплялись за потолок и стены, юноши тихо ругались сквозь зубы, чайная посуда и ночные вазы то и дело норовили расплескать содержимое.
- Верхом было бы приятнее, - однажды сказала Олли. - Правда, Барб?
- Вы умеете, сэния? - неожиданно для неё вмешался Армин.
- Ну как тебе сказать, - объяснила она. - На этих слонопотамах да в дамском седле - вряд ли у нас что-то путное получится. Но на Чумном Острове, бывало, мулагров подсёдлывали, а это куда как похлеще. Ещё у мамы чистокровный жеребец был, ему нарочно родовитых подруг с континента выписывали. Но дети шли не под седло, а для торговли.
- Хороши были, наверное, жеребчики и кобылки, - заинтересованно спросил Сента. - Я бы не продавал, пожалуй. Ваша семья были зажиточна, разве не так?
- Золото-серебро у нас водилось, и верно, - объяснила рассудительная Барб. - Одним рейсом увозили раритеты и всякие домашние поделки, рукописи там, самоцветное низанье, другим привозили монету. Но зачем корабли пустяками грузить? Торговать не с кем, одно семейство всю округу держит. Нам были нужны вещи.
- Ну а себе оставить?
- Оставляли, конечно, - кивнула Олли. - Старине Сардеру уже под два десятка, карьером не пустишь. Молодая смена требуется. Для радости - но и для красы тоже. И ради пользы. Пустишь такого на корде вокруг посадок - вся вредная мелкота, полёвки там, землеройки - из-под копыт прямо шарахается!
- Как цепную собаку, что ли? - рассмеялся Армин.
- Пса или волка не дело привязывать, - авторитетно объяснила Барбара. - Сердитей становятся, а оборонять могут куда меньшую площадь.
- Волки? Это как же?
- Если кормить волчьего щенка грудью или хотя бы к своей груди соску с молоком прикладывать. Мама Орри говорит - старый готийский обычай.
Юнцы только головами качали…
Это был интересный момент для всех четверых путешественников. Но дальше снова началась рутина: в дороге для любого день идёт за два, а юных дворянчиков, тем более, уже третий раз тягали оттуда-сюда и обратно.
Но вот, наконец, ближе к полудню передовой охранник - он был из местных - свернул назад и сказал, наклонясь к окошку:
- В виду кастель Шарменуаз-а-Октомбер, милорды и высокие сэнии.
- Как Игрица, разлилась от дождей? - спросил Армин.
- Не буйствует, мэсы маркизы. Но сам я не переправлялся.
Через некоторое время карета свернула к берегу речки, бултыхнулась с обрыва и покатилась по береговой гальке, разбрызгивая её в стороны, а потом решительно влезла в мокрое и бурное по ступицу.
Волны, вызванные движением, крепко поддавали в кузов, иная заплёскивала внутрь, но сёстры молчаливо постановили между собой не визжать.
Наконец, кони выкарабкались на другой берег, чуть более пологий. Здесь начиналась тропа - явно не езженная, а хоженая, однако довольно торная. Вся она умещалась между колёс: всадники перестроились цепью и рысили позади.
Смысл последнего прояснился, когда через некое время пассажиров учтиво попросили вылезти наружу и вместе со всеми подставить плечо под дверцы и колёса: тропа резко пошла ввысь.