Существо содрогнулось и продолжало стучать зубами.
Профессор мельком глянул туда, где высился неразличимый в темноте собор, и для пробы перекрестился.
Тут непонятное существо вздрогнуло, но не отпрянуло. Потом еле слышно что-то сказало, оно отлично говорило по-английски… нет, оно отлично говорило по-французски… нет, оно довольно странно говорило по-французски.
- Значит, вы есть Господь Бог, - сказало оно.
Барри встал и попытался его рассмотреть.
- Кто вы такой? - властно спросил он.
Существо подняло голову - лицо оказалось самое обыкновенное, человеческое - и кротко ответило:
- Я Жеан Ленуар.
- Как вы попали в мою комнату?
Короткое молчание. Ленуар поднялся с колен, выпрямился во весь свой невеликий росточек - пять футов и два дюйма.
- Эта комната - моя, - сказал он наконец с ударением, хотя и вполне вежливо.
Барри обвел взглядом книги и колбы. Еще минута прошла в молчании.
- Тогда как же я сюда попал?
- Я перенес вас сюда.
- Вы маг?
Ленуар с гордостью кивнул. Он весь преобразился.
- Да, я маг, - промолвил он. - Да, это я перенес вас сюда. Если Природе не угодно открыть мне знания, так я могу покорить ее, Природу, я могу сотворить чудо! Тогда к дьяволу науку! Я был ученым… с меня довольно! - Он устремил на Барри пылающий взор: - Меня называют глупцом, еретиком, что ж, клянусь Богом, я и того хуже! Я колдун, доктор черной магии, я, Жеан, чья фамилия означает Черный! Магия действует, так? Стало быть, наука - пустая трата времени. Ха! - фыркнул он, но по лицу его совсем не видно было, чтобы он торжествовал. - Лучше бы она не подействовала, - сказал он тише и зашагал взад и вперед между кипами книг.
- Я тоже предпочел бы, чтобы ваша магия не подействовала, - отозвался гость.
- Кто вы такой? - Ленуар вскинул голову и с вызовом поглядел в лицо Барри, хотя тот был на голову выше.
- Меня зовут Барри Пенниуизер. Я профессор, преподаю французский язык в Мансонском колледже, штат Индиана, провожу отпуск в Париже - продолжаю изучать позднее французское Средневеко… - Он запнулся. Вдруг он понял, что за произношение у Ленуара и почему его зовут не просто Жан, а Жеан. - Какой сейчас год? Какой век? Прошу вас, доктор Ленуар… - Лицо у француза стало растерянное. Слова не только звучат по-иному, изменилось, кажется, и самое их значение. - Кто правит вашей страной?! - закричал Барри.
Ленуар пожал плечами - истинно французский жест (есть вещи, которые не меняются).
- Королем сейчас Людовик, - сказал он. - Людовик Одиннадцатый. Гнусный старый паук.
Несколько минут они стояли недвижимые, точно вырезанные из дерева индейцы у дверей табачной лавки, и в упор смотрели друг на друга. Ленуар заговорил первый:
- Так, значит, вы - человек?
- Да. Послушайте, Ленуар, по-моему, вы… ваши заклинания… должно быть, вы что-то напутали.
- Очевидно, - сказал алхимик. - А вы француз?
- Нет.
- Англичанин? - Глаза Ленуара гневно вспыхнули. - Проклятый британец!
- Нет. Нет, я из Америки. Я из… из вашего будущего. Из двадцатого века от Рождества Христова.
Барри покраснел. Это прозвучало преглупо, а он был человек скромный. Но он знал, ничего ему не мерещится. Он у себя в комнате, но сейчас она совсем другая. Эти стены не простояли пяти веков. Здесь не стирают пыль, но все новое. И том Альберта Великого в кипе у его колен - новехонький, в мягком, ничуть не высохшем переплете из телячьей кожи, и ничуть не потускнело тисненное золотом название. И стоит перед ним Ленуар - не в костюме, а в каком-то черном балахоне, человек явно у себя дома…
- Пожалуйста, присядьте, сударь, - говорил меж тем Ленуар. И прибавил с изысканной, хотя и рассеянной учтивостью ученого, у которого за душой ни гроша: - Должно быть, вы утомлены путешествием? Не окажете ли мне честь разделить со мною ужин? У меня есть хлеб и сыр.
Они сидели за столом и жевали хлеб с сыром. Сперва Ленуар попытался объяснить, почему он решился прибегнуть к черной магии.
- Мне все опостылело, - сказал он. - Опостылело! Я работал не щадя себя, в уединении, с двадцати лет, а чего ради? Ради знания. Дабы познать иные тайны Природы. Но познать их не дано.
Он с маху на добрых полдюйма вонзил нож в доску стола, Барри даже подскочил. Ленуар маленький, щупленький, но, видно, нрав у него пылкий. И лицо прекрасное - хоть и очень бледное, худое, но столько в нем ума, живости, одухотворенности. Пенниуизеру вспомнилось лицо прославленного атомного физика, чьи фотографии появлялись в газетах вплоть до 1953 года. Наверное, из-за этого сходства у него и вырвалось:
- Иные тайны познать дано, Ленуар; мы не так уж мало всякого узнали…
- Что же? - недоверчиво, но с любопытством спросил алхимик.
- Ну, это не моя область.
- Умеете вы делать золото? - усмехнулся Жеан.
- Нет, кажется, не умеем, но вот алмазы у нас делают.
- Каким образом?
- Из углерода… ну, в общем, из угля… при огромном нагреве и под огромным давлением, как я понимаю. Вы же знаете, и уголь и алмаз - тот же углерод, один и тот же элемент.
- Элемент?!
- Ну, я ведь говорил, сам я не…
- Который из всех - первоэлемент? Который главенствующая стихия? - закричал Ленуар, вскинул руку с ножом, глаза его сверкали.
- Элементов около сотни, - стараясь не выдать испуга, сдержанно ответил Барри.
Два часа спустя, выжав из Барри до последней капли все остатки сведений по химии, которые тот когда-то получил в колледже, Ленуар выбежал в ночь и вскоре возвратился с бутылкой.
- О господин мой! - кричал он. - Подумать только, что я предлагал тебе всего лишь хлеб и сыр!
В бутылке оказалось чудесное бургундское урожая 1477 года, добрый выдался год для винограда. Они выпили по стаканчику, и Ленуар сказал:
- Если бы я мог тебя хоть как-то отблагодарить!
- Вы можете. Знакомо вам имя поэта Франсуа Вийона?
- Да, знаю, - не без удивления сказал Ленуар. - Но он ведь только сочинял какую-то чепуху, на французском сочинял, а не на латыни.
- А не знаете вы, когда и как он умер?
- Ну конечно. Его повесили здесь, на Монфоконе, то ли в шестьдесят четвертом, то ли в шестьдесят пятом, с шайкой таких же негодников. А что тебе до него?
Еще два часа спустя бургундское иссякло, горло у обоих пересохло, за окном чуть брезжил ясный холодный рассвет, и стражник выкрикнул "три часа".
- Я дико устал, Жеан, - сказал Барри. - Отошли-ка меня обратно.
Алхимик не стал спорить, слишком он был учтив, полон благодарности, а вдобавок, пожалуй, тоже совсем выдохся. Барри стал столбом внутри пентаграммы - высокий, костлявый, закутанный в коричневое одеяло, с дымящейся сигаретой в зубах.
- Прощай, - печально молвил Ленуар.
- До свиданья, - отозвался Барри.
Ленуар начал читать заклинание задом наперед. Пламя свечи затрепетало, голос алхимика зазвучал тише.
- Me audi, haere, haere! - прочел он, вздохнул и поднял глаза. Пентаграмма была пуста. Трепетал огонек свечи. - А я узнал так мало! - вскричал Ленуар в пустоту комнаты. Потом забарабанил кулаками по раскрытой книге. - И такой друг… истинный друг…
Он закурил сигарету из тех, что оставил ему Барри, - он мигом пристрастился к табаку. Так, сидя за столом, он уснул и проспал часа три. Пробудясь, посидел немного в хмуром раздумье, снова зажег свечу, выкурил вторую сигарету, а потом раскрыл книгу под названием "Incantatoria" и начал читать вслух:
- Haere, haere…
- О, слава Богу! - сказал Барри, поспешно выступил из пентаграммы и стиснул руку Ленуара. - Послушай, я вернулся туда… в эту комнату, в эту самую комнату, Жеан! Но она была такая старая, ужасно старая и пустая, тебя там не было… и я подумал: Господи, да что же я наделал? Я готов душу продать, лишь бы вернуться назад, к нему… Что мне делать со всем тем, что я узнал в прошлом? Кто мне поверит? Как я все это докажу? Да и кому, черт возьми, рассказывать, когда всем на это наплевать? Я не мог уснуть, битый час сидел и проливал слезы…
- Ты хочешь здесь остаться?
- Да. Вот, я прихватил… на случай, если ты опять меня вызовешь. - Он несмело выложил восемь пачек все тех же сигарет "Голуаз", несколько книг и золотые часы. - За эти часы могут дать хорошую цену, - пояснил он. - Я знал, от бумажных франков толку не будет.
При виде печатных книг глаза Ленуара загорелись любопытством, но он не двинулся с места.
- Друг мой, - сказал он, - ты говоришь, что готов был продать душу… ну, сам понимаешь… Готов был и я. Но мы ведь этого не сделали. Так как же… в конце-то концов… как все это случилось? Оба мы люди. Не дьяволы. Не было договора, подписанного кровью. Просто два человека, оба жили в этой комнате…
- Не знаю, - сказал Барри. - Это мы продумаем после. Можно я останусь у тебя, Жеан?
- Считай, что ты у себя, - сказал Ленуар и с большим изяществом обвел рукою комнату, груды книг, колбы и реторты, свечу, огонек которой уже побледнел. За окном, серые на сером небе, высились башни собора Парижской Богоматери. Занималась заря третьего апреля.
После завтрака (корки хлеба и обрезки сыра) они вышли из дому и взобрались на южную башню. Собор был такой же, как всегда, только стены не такие закопченные, как в 1961 году, но вид с башни поразил Пенниуизера. Внизу лежал совсем небольшой городок. Два островка застроены домами; на правом берегу теснятся, обнесенные крепостной стеной, еще дома; на левом несколько улочек огибают здание университета… и это все. Между химерами собора, на теплом от солнца камне, ворковали голуби. Ленуар, которому этот вид был не внове, выцарапывал на парапете (римскими цифрами) дату.