Джордан положил фильтр на кухонный стол.
– Как она сюда добралась? Как она нашла стаю Люка Герруэя?
Саймон покачал головой.
– Она прыгнула в поезд до Нью‑Йорка и выследила их. Она боец, эта Майя. Она не позволила тому, что ты с ней сделал, уничтожить ее. Многие позволили бы.
– Ты поэтому остался? – спросил Джордан. – Сказать мне, что я ублюдок? Потому что я и так это знаю.
– Я остался, – сказал Саймон, – из‑за того, что я сделал прошлой ночью. Если бы я узнал это о тебе вчера, я бы ушел. Но после того, что я сделал с Марин… – он прикусил губу. – Я считал, что контролирую то, что со мной произошло, но это не так, и я ранил того, кто этого не заслуживал. Вот поэтому я и остаюсь.
– Потому что если я не чудовище, то и ты не чудовище.
– Потому что я хочу знать, как жить, и может быть, ты расскажешь мне. – Саймон наклонился вперед. – Потому что ты хорошо относился ко мне с тех пор, как я тебя встретил. Я никогда не видел тебя грубым или злым. А затем я подумал о Волках‑Защитниках, и как ты сказал, что присоединился к ним, потому что творил плохие вещи. И я решил, может Майя – тот плохой поступок, который ты пытаешься искупить.
– Я пытался, – сказал Джордан. – Это она.
Клэри сидела за своим столом в небольшой комнате в доме Люка, кусок ткани, который она принесла из морга «Бет Израэль» лежал перед ней. Она положила его концы на карандаши и нависла над ним, держа стило в руке, пытаясь вспомнить руну, которая привиделась ей в больнице.
Было трудно сфокусироваться. Она все еще думала о Джейсе, о прошлой ночи. Куда он мог уйти. Почему он был так несчастен. Она не осознавала, пока не увидела его, что он был так же несчастен, как она, и это коробило ее сердце. Она хотела позвонить ему, но сдержала себя от этого несколько раз с тех пор, как добралась домой. Если бы он хотел сказать ей, в чем проблема, он бы сделал это сам. Она достаточно хорошо знала его, чтобы понимать это.
Она прикрыла глаза и попыталась заставить себя представить руну. Она была не ее изобретением, Клэри была уверена. Эта руна уже существовала, хотя она не знала точно, видела ли ее в Серой Книге. Ее образ говорил скорее о раскрытии, нежели о переводе, об открытии изображения чего‑то скрытого внутри, стряхивания пыли с этого чего‑то, чтобы прочесть надпись под ней…
Стило дернулось в ее руке, и она открыла глаза, чтобы обнаружить к своему удивлению, что она умудрилась нарисовать небольшой символ на краю ткани. Он был похож на простое пятно со странными лучами, исходящими из него во всех направлениях, и она нахмурилась, удивляясь, не потеряла ли она свой навык. Но ткань начала мерцать, словно пар, поднимающийся от разгоряченного асфальта. Она уставилась, когда слова развернулись вдоль ткани, будто их написала невидимая рука:
«Собственность церкви Таль то. Риверсайд Драйв, 232».
Ее охватило волнение. Это была зацепка, настоящая зацепка. И она нашла ее сама, без какой‑либо помощи.
Риверсайд Драйв, 232. Это на Верхнем Вест Сайде, подумала она, возле Риверсайд‑парка, как раз через реку от Нью‑Джерси. Не так уж и далеко. Церковь Тальто. Клэри отложила свое стило, нахмурившись. Что бы это ни было, это походило на плохие новости. Она придвинула свой стул к старому настольному компьютеру Люка и зашла в интернет. Она не удивилась, когда поиск по запросу «Церковь Тальто» не дал внятных результатов. Что бы ни было написано в углу того куска ткани – это было на пургатском, ктонианском или каком‑то еще демоническом языке.
В одном она была уверенна: чем бы ни была церковь Тальто, она была тайной, и скорее всего плохой. Если это было связано с превращением человеческих младенцев в существа с когтями вместо пальцев, то это не было связано с какой‑либо настоящей религией. Клэри стало интересно, была ли мать ребенка, бросившая его возле больницы, членом церкви, и знала ли, во что ввязывалась еще до того, как ее ребенок был рожден.
Она вся похолодела, доставая телефон, и замерла с ним в руке. Она собиралась позвонить своей матери, но не могла сообщить Джослин об этом. Джослин только что прекратила плакать и согласилась пойти с Люком выбирать кольца. И, даже если Клэри и считала свою мать достаточно сильной, чтобы справиться с любой правдой, которая раскроется, она без сомнения получит массу неприятностей от Конклава за то, что расследование зашло так далеко без их ведома.
Люк. Но Люк был с ее матерью. Она не могла позвонить ему.
Может быть, Мариза. Сама идея позвонить ей казалась чуждой и устрашающей. К тому же, Клэри знала, – даже не желая признаваться самой себе, что это имело значение – что если она позволит заняться этим Конклаву, ей запретят участвовать. Оттолкнут ее на обочину тайны, которая казалась очень личной. Не говоря уже о том, что это было бы похоже на предательство по отношению к ее матери.
Но отправиться туда самой, не зная, что она там встретит… Пускай она и тренировалась, но не настолько много. И она знала, что обычно сначала делала, а потом думала. Неохотно она притянула к себе телефон, помедлила секунду и отправила сообщение: «Риверсайд Драйв, 232. Встреть меня там, как можно скорее. Это важно». Она нажала кнопку отправки и подождала секунду, пока экран не засветился от ответа: «Хорошо».
Со вздохом облегчения, Клэри отложила телефон и пошла за своим оружием.
– Я любил Майю, – сказал Джордан. Он сидел на матрасе, сделав таки в итоге кофе, хотя и не отпив ни глотка. Он просто держал кружку в руках, вращая ее, пока говорил. – Ты должен знать об этом, прежде чем я скажу что‑то еще. Мы оба были из этой проклятой дыры в Нью Джерси, и она бесконечно страдала оттого, что ее отец был черным, а мать белой. У нее был также брат, абсолютный псих. Не знаю, рассказывала ли она тебе о нем. Дэниэл.