"Единственный белый островок среди черно-желто-красных волн", - говорил Феликс про Полис.
Я еще раз оглянулся на девчонок, заметил, что они фотографируют меня украдкой, и помахал им. Путешественницы захихикали смущенно и отвернулись.
Впереди показался Пантеон. Уникальное древнее сооружение, архитектуру которого долго не могли повторить досконально наши зодчие. Снова захотелось войти внутрь. Постоять под круглым отверстием купола, посмотреть на звезды. Но я прошел мимо белоснежного здания с рядом мощных колонн, поддерживающих тяжелую кровлю портика перед входом.
На ступенях сидели студенты, во все горло распевали пятый хтонический гимн о радости жизни и беззаботно хохотали. Похоже, сдали какой-то очередной экзамен.
Фонтан в центре площади переливался прозрачно-голубыми струями, а мифические рыбы удивленно пучили каменные глаза на веселых молодых людей.
Дом, куда я стремился, стоял в парке неподалеку от Пантеона. Невысокое здание из стекла и бетона напоминало очертаниями подкову и успешно маскировалось на фоне деревьев и пышных кустов, отражая зеркальными стенами темную, густую зелень. Свет фонарей растекался по фасаду вытянутыми золотыми стрелами.
Дверь мне открыл мужчина, в семье которого жила ламия.
Я с некоторым удивлением уставился на него. Высокий, широкоплечий, буйная шапка светло-русых кудрей небрежно перетянута светлой полосой ткани по лбу. Белая рубашка с закатанными рукавами в потеках и кляксах грязи. Мешковатые брюки растянуты на коленях. А поверх одежды - длинный фартук, густо заляпанный чем-то буро-серым. Мужчина стоял, держа руки кистями вверх, словно хирург перед операцией, и они до локтей были испачканы жидкой грязью.
- Добрый вечер, - сказал я, рассматривая его. - Виктор?
- Да, - ответил он, дружелюбно улыбаясь. - Извини, руки не подаю. - Хозяин дома пошевелил пальцами, на которых застывала густая серая масса.
- Аметил. Целер Аметил.
- О, снова к Коре? - Он посторонился, пропуская меня в прихожую, относительно чистым локтем захлопнул дверь. - Ее уже сегодня навещали сновидящие.
Значит, Пятиглав, так же как и я, торопится пройти по следам, которые могут привести к решению сложной задачи. Но они успели быстрее меня. Живущие в Полисе мастера снов не могли дожидаться, пока я выберусь из своей глухомани. Им надо было работать. Дом дэймоса, конечно, давал мне силы и защиту, но иногда я досадовал на то, что живу вдали от центра основных событий.
Интересно, что узнали они… и еще более интересна реакция Виктора. Его не удивило внезапное посещение представителей сновидящих. Хотя не каждый день в дом врываются желающие побеседовать с одним из членов семьи, к которому раньше не проявляли никакого интереса. Или проявляли?
- Возникли дополнительные вопросы. Я могу поговорить с ней?
- Конечно. Прямо по коридору. - Он мотнул головой, указывая мне направление, и пояснил: - Ты проходи. Знакомься сам, а то у меня там глина сохнет.
- Гончар? - спросил я с невольным удивлением.
- Нет, - улыбнулся он. - Скульптура крупных форм. Хочешь посмотреть?
- Очень, - ответил я абсолютно искренне. - Мне еще не доводилось бывать в мастерской скульптора. Но сначала нужно поговорить с Корой.
- Понимаю, - кивнул он, - работа прежде всего.
Дверь в конце коридора была приоткрыта. Точно как в том видении, что я показывал Талии. Тусклая полоска света пробивалась в щель и лежала на полу. Слышалось ритмичное, очень тихое постукивание.
Комната, где я оказался, была довольно просторной, но почти все пространство занимала старая мебель. Вдоль стен впритык друг к другу выстроились: деревянный резной комод с трещинами, этажерка, заставленная старыми книгами с потертыми, порванными корешками, пузатый шкаф, подпирающий собой потолок, его дверцы не закрывались плотно, потому что изнутри на них давила одежда - в щели виднелись разноцветные рукава и поеденные молью трикотажные воротники. Под окном - стол, заваленный всяким хламом, среди бумажных папок, из которых торчат серые от времени листы со схемами для вязания, приткнулись два черных керамических горшка с чахлыми ростками красной сныти.
"Да, похоже, я сильно прижал ламию", - подумалось мне при взгляде на жалкие растения.
Особой рухляди и грязи здесь не было, но воздух комнаты пропитывал запах пыли, полироли для мебели, сушеной лаванды и старых, слежавшихся вещей.
В большом удобном кресле под высоким торшером, втиснутым между двух шкафчиков с посудой, сидела немолодая женщина в тускло-сером платье и сосредоточенно вязала нечто ядовито-розовое, бесформенное. Блестящие спицы так и мелькали в ее бледных руках с тонкими, сухими пальцами. Пробор старомодной прически с низким узлом разделял на две половины волосы на ее склоненной голове. От этой белой полосы во все стороны разбегались паутинки седины.
- Кора, - сказал я негромко.
Проворные пальцы замерли, звякнув спицами. Медленный, тяжелый взгляд исподлобья воткнулся в меня, обжигая неукротимой ненавистью.
- Ты-ы… - прошипела она и стиснула вязанье. - Это ты?!!
- Как самочувствие?
Ламия выпрямилась в кресле. Видно было, сколько усилий ей требовалось, чтобы сдержать ярость. Но на худом, морщинистом лице застыла маска отвращения.
- Зачем явился?
Я прикрыл громко скрипнувшую несмазанными петлями дверь, чтобы отголоски нашего разговора не долетели до ее домашних.
- Охотилась еще на кого-нибудь?
- А что, не заметно? - выплюнула она с ожесточением, продолжая обжигать меня взглядом. Ее глаза, когда-то должно быть голубые, теперь напоминали тусклое, пыльное стекло. - Сидела бы я здесь старой арахной, если бы могла черпать силу как прежде.
- И не пыталась?
- Пыталась. - Еще один злобный взгляд в мою сторону, и она снова склонилась над вязаньем. - Чуть не сдохла. Всю ночь выкручивало. Еле поднялась.
Значит, я неплохо поработал над ней, полностью лишив возможности вытягивать жизнь из людей, чтобы пополнять свою силу.
- Ты могла обратиться к сновидящим. Тебе бы помогли. - Я подошел к столу, отодвинул папки и присел на край.
- Перековка? - Кора хрипло рассмеялась, постукивая спицами. - Издеваешься? Мне надо было избавиться от твоего блока, вылечиться, а не сунуть голову между жерновами.
- Так ты пыталась вылечиться?
Ламия нахмурилась, задышала хрипло, но знала, что вряд ли сможет скрыть от меня правду.
- Пыталась. Не вышло.
- И к кому ты обращалась?
- Не твое дело, - буркнула она, помолчала и призналась нехотя: - Есть один человек. Лечит таких, как мы.
Вот это интересная новость. Ни о чем подобном я раньше не слышал. И Феликс не говорил.
- Таких, как мы?
- Дэймосов, - произнесла ламия очень тихо, - пострадавших от атак других дэймосов.
- Кто он?
Кора насупилась, спицы в ее руках застучали с агрессивным звоном.
- Я ведь все равно узнаю. Проще сказать добровольно, чем ждать, когда я перепашу весь твой мир сновидений.
- Живет в Эсквилине. Большой дом с колоннами на втором уровне. Зовут Акамант. Принимает только по рекомендации. Это все, что я о нем знаю.
Акамант, значит. Интересная аллегория. Древний герой. После того как он покинул фракийскую принцессу, та подарила ему таинственный ларец. И когда он открыл крышку, то увидел, что содержимое его так ужасно, что упал с коня, напоролся на собственный меч и умер. Современный Акамант, по всей видимости, считает, что так же, как герой древности, заглядывает в таинственные шкатулки с чудовищными секретами дэймосов. Только испугать его, похоже, невозможно.
- И многих он вылечил?
- Не знаю, - медленно процедила Кора. - Мне даже не известно, как он выглядит. Звонишь ему. Договариваешься на определенное время. Приезжаешь. Заходишь. Оказываешься в темной комнате. В центре - светлое пятно, в нем - стол, стеклянный. Кладешь на него личную вещь и деньги. Уходишь. Дома ложишься спать. Просыпаешься здоровой.
- Так почему он не помог тебе?
- Понятия не имею! Я перезвонила. Спросила. Он ответил, что не полезет в яму.
- И денег, конечно, не вернул, - пробормотал я, думая о другом. - Ладно, дай номер его телефона.
Ламия помедлила, отложила вязанье. Поднялась и прошла к комоду, со скрипом выдвинула нижний ящик, спиной заслоняя от меня его содержимое, наклонилась и принялась рыться, шурша бумагами. Я взглянул на ее склоненную седую голову и увидел на шее длинное малиновое пятно, напоминающее старый ожог. Он уползал под воротник ее платья и терялся там. Кожа выглядела нездоровой, сморщенной, из глубоких складок кое-где торчали редкие волоски. Вот она, так называемая метка Фобетора. Знак ламии. Феликс говорил, что иногда его может и не быть на теле вызывающего болезни, или он едва заметен, а бывало отметина бросалась в глаза вызывающим уродством. Не удивлюсь, если это зависит от того, сколько жертв на счету ламии.
Она не заметила моего пристального интереса. Наконец нашла то, что нужно, повернулась и небрежно сунула мне в руку.
- Спасибо, Кора.
Дэймос скривилась и снова села в кресло.
- Значит, к тебе приходили из Пятиглава?
- Приходили, - скупо ответила она и взглянула на меня с вернувшейся злобой.
- Кто?
- Девица из охотников. Зеленая… в зеленом, - неопределенно махнула рукой женщина и пожаловалась со слезливой интонацией: - Забрала любимую брошку.
- Еще кто?