…Доктор Колли не солгал - в институте биоэнергетики с нами обращались более чем корректно. Можно сказать, носились как с писаной торбой. В ответ на любой детский вопрос мы получали подробную лекцию от кого-нибудь из сотрудников… Я обращался за разъяснениями к Нине, диагносту биополя. Она мне нравилась. Открытое лицо, по нему всегда видно, верит ли доктор в то, что говорит.
- Пусть так, но зачем навязывать эту цель силой? Кому надо - сам придет.
Здесь уже моя добровольная энциклопедия удивилась по-настоящему:
- О чем вы? Насильно не кодируют даже преступников. Если они предпочитают тюрьму - их право.
- Неужели? Год с лишним назад из нашей коммуны силой увезли двоих ребят и переформатировали им мозги. Они никогда не согласились бы на это сами.
Нина поморщилась:
- Значит, правда. На экспериментальной стадии методику испытывали не только на добровольцах… Я слышала что-то подобное, не знала, как относиться.
- Теперь знаете.
- Теперь знаю. Я вам верю, Кирилл.
"Это Нина. Самый молодой доктор института", - так нам ее представили в первый день работы. "Моя мама была сильным экстрасенсом. А я - жалкий ошметок чуда", - так она отрекомендовалась сама… Мама, как потом выяснилось, отнюдь не "была", а вполне даже есть, только перестала быть экстрасенсом. Утратила дар после того, как посетила пресловутую кабинку счастья. Я спросил: а что привело маму в эту кабинку? "Не знаю, - хмуро ответила док. - Ей всю жизнь чего-нибудь не хватало", - и, с язвительным смешком:
- Сенситивы - они такие. Хрупкие и ранимые.
- И вы?
- Какой я сенситив? Технарь в чистом виде, мозги под аппаратуру заточены.
…После разговора о кабинках стало существенно легче жить. Я почувствовал, что у меня есть единомышленники на Земле. Люди, которые относятся к психологическому насилию так, как оно того заслуживает. Даже если вслух говорят то, что положено.
* * *
На первых порах нас с утра до вечера сканировали, просвечивали, выворачивали на изнанку, забирали все, что только можно забрать у живого существа: образцы кожи, волос, крови, спермы, мочи и так далее. Время от времени мы демонстрировали ученым наши игры. Завлаб диагностики биополя, коренастый живчик лет эдак за пятьдесят, вызывал нас к себе в кабинет и весело интересовался:
- Ну, дети мои, во что завтра играть будем? Самовар или рентген?
В переводе на наш сленг - "Вулкан проснулся" или "Вижу насквозь".
"Вулкан" пользовался у них самой большой любовью. В первый же месяц нас трижды вызывали на бис. Следующим в рейтинге популярности было "Вижу насквозь". Нам показывали запечатанные конверты и просили прочесть содержимое. Спрашивали, что творится за стенами корпуса и сравнивали информацию с показаниями камер… Игра "Дышать вредно": на головы надевались герметичные шлемы, чтобы исключить поступление воздуха в легкие. По двадцать минут диагносты терпеливо ждали, когда мы, в буквальном смысле, выдохнемся.
Когда мы выдыхались во всех смыслах, завлаб разгонял диагностов и отправлял нас домой: "Все. Самовары - на профилактику, аппаратуру - в кладовку".
Этот же весельчак обозвал меня юным следопытом, за повышенную любознательность. Кличка прилипла намертво.
Поначалу я думал: наш шеф - целевик. Получил цель в подарок от соответствующей программы. Выяснилось - нет, сам по себе такой попрыгунчик. Это хорошо. Он мне понравился… Вообще, опознать целевика было очень просто, по неестественно-приподнятому настроению. Они никогда не хандрили, никогда не обижались. Кажется, даже не уставали… Кто как, а я предпочитал нормальных людей. Которые иногда грустят, иногда злятся, устают к вечеру, временами впадают в хандру…
Может показаться, что наше существование в институте было безоблачным, но это не так. Я буквально дурел от такого количества чужих людей. Кошмар наяву. Забавно: цель жизни у меня теперь рождалась каждое утро, и оставалась со мной весь день. Даже когда я увлекался или отвлекался, она была где-то рядом - моя цель. Дожить до конца рабочего дня, уйти домой, остаться один на один с Ингой и в ее объятиях убить все цели на свете.
Инга страдала тоже. На первых порах - чуть ли не до слез: "Не хочу больше быть дрессированной мартышкой!.." Потом как-то резко приняла неизбежное и смирилась. Только улыбаться перестала. Совсем.
Была еще одна гадость: датчики местонахождения, с которыми мы подписались не расставаться. Куда, казалось бы, сбежишь в городе, в котором камер наблюдения больше, чем людей? Однако ж вот так. Когда мы демонстрировали ученым игру "Вулкан проснулся", датчики выходили из строя, и мы покорно брели в операционную - вживлять под кожу новых шпионов. Не меньше десяти раз я прошел через эту процедуру уже в первые три месяца. Как-то не выдержал, поинтересовался у Нины:
- Слушай, в иммиграционном комитете совсем идиоты сидят?
- Ну… наверно, не совсем, - улыбнулась док. - Как в любой психушке: есть легкие случаи, есть тяжелые.
- А если они пронюхают, что мы избавляемся от жучков как не фиг на фиг?
- Да кто угодно избавляется. В городе полно медиков, нелегально практикующих удаление датчиков. У кого нервы крепкие, тот может и сам вырезать. Не полостная операция, слава богу. А если хочешь, чтобы тебя после этого не беспокоили, и совсем не жалко денег - решаешь проблему, не выходя из иммиграционной конторы.
- Ну, и на хрен тогда вообще этот маразм?..
- Ты - из дикого леса дикая тварь, - развеселилась Нина. - Тут все-таки цивилизация, а не абы что. Какая же цивилизация без маразма?..
Но самый серьезный удар - начал слабеть мой мысленный контакт с Ингой. Спровоцировала несчастье игра, которую нам предложили: моя девочка читает про себя записку, а я выдаю содержание записки вслух. После той демонстрации я не мог видеть мысли своей любимой, и все слабее чувствовал, что творится у нее в душе. А она день ото дня все больше мрачнела и замыкалась. Лишь иногда срывалась и начинала фонтанировать ядом:
- Зачем им наши игры, не знаешь? Эти люди напрочь лишены фантазии. У них мозги устроены, как бытовые приборы. Не вмещают ничего, кроме прикладных задач. Представь себе: "Вулкан" - в качестве автономного энергоблока, "вижу насквозь" - вместо камер внешнего наблюдения, "дышать вредно" - аквалангистам и космонавтам на случай чего. Здорово, правда?
Я пытался ее утешить:
- Не обращай внимания на всякую ерунду. Развяжемся с контрактом, улетим домой и забудем здешнюю жизнь, как дурной сон.
- Если получится.
Я тогда не понял, к чему относилась эта реплика. То ли "не буду обращать внимания, если получится", то ли "забудем, если получится".
"Улетим домой, если получится" мне бы в те дни даже в голову не пришло. Да и кто бы смог удержать нас в мире, где на всякую директиву существует целый букет обходных маневров?.. Насильственное переформатирование? Ерунда. Как справедливо заметил доктор Колли, "кому до вас дело"…
За годы отшельнической жизни на Гее воспоминания о нашей давней юношеской борьбе за самоопределение приобрели героико-романтический ореол. Вылетая на Землю, мы воображали себя чуть ли не первохристианами, готовыми принять мученическую смерть на арене цирка. Вы очень удивитесь, но я почувствовал разочарование, когда окончательно убедился, что ничего такого не будет. Представьте: грозились расстрелять, человек собрал все свои моральные силы, настроился - а его кинули. Смешно? Мне тоже. Неожиданно для себя понял, что меня никто никогда не расстреливал по-настоящему. Разве из водяного пистолета… Наверное, это симптом психологической зрелости: некоторые прошлые идеи и поступки начинают выглядеть как пресловутая борьба с ветряными мельницами.
…и оттого неуютно. Будто из души вынимают что-то. Нет, не вынимают, само уходит. А ты стоишь, бессильно опустив руки, и не можешь остановить…