Послышался щелчок. Повисла пауза. Было слышно как Маршан дышит в трубку. Хендерсон и Патель смотрели на меня так, как будто я был им должен много денег. Причём уже долгое время.
— Люк? Господин Калебо? Он что? Трубку бросил? — мне показалось, что сейчас из телефонного динамика пойдёт пар. Маршан явно был на точке кипения. К нему неожиданно вернулся французский акцент. — Вы слышали? Нет, вы слышали? Он бросил трубку! Здесь Скотланд Ярд и полицейское управление с ним разговаривают, а он бросил трубку!.. Наглость какая!
— Спокойно, Николя, не горячитесь. У вас есть его номер телефона?
— Уже набираю. — Маршан отключился. Через полминуты он снова возник на линии. — Занято. Снял трубку, чтобы не беспокоили. Обождите секунду…
Маршан снова замолчал, хотя нам было слышно его дыхание. Неожиданно он начал быстро тараторить по-французски — видимо по другому телефону. Из-за того, что он проглатывал половину слов и употреблял незнакомый мне сленг, я уловил только самую суть: Маршан давал инструкции полицейским, которые в данный момент ехали по адресу Калебо. Кажется, что-то насчёт того, чтобы сторожить подъезд дома и проверять документы всех входящих и выходящих.
— Так, я вернулся, — Маршан снова уравновесился до почти безукоризненного английского. — Когда вы будете в Париже? Сегодня вечером или завтра утром?
— Вы серьёзно? — я опешил от такого поворота в нашем ленивом междусобойчике. Хендерсон и Патель как по команде посмотрели на часы. Потом на меня.
— Колин, я никогда не шучу на работе. При таком стечении обстоятельств вам ничего не остаётся делать, как взять с собой зубную щётку и лететь в Париж. Речь идёт теперь не только о вашем расследовании, но и о нашем «холодном» деле. Очень серьёзном деле. Сам министр уже информирован.
— Николя, одну минуту… Вы что действительно приняли всерьёз эти капризы вашего Калебо. Кто он такой? Что это за ультиматумы? Езжайте к нему и объясните популярно…
— Колин, Колин, Колин! Дорогой мой Колин! Вы не в курсе. Калебо — не уличный хулиган. Не рядовой житель пригородов. Калебо — профессор Сорбонны, носит орден Почётного Легиона, сам Президент его приглашает в свою загородную резиденцию. Он имеет весьма значительные заслуги перед Республикой, о которых — не по телефону. Помимо этого, Калебо — один из крупнейших французских лингвистов или как они там называются… филологи… семантики… Как только мы вышли на Калебо, в считанные секунды с нами связались очень серьёзные люди. Я не буду распространяться на эту тему, но теперь это вопрос государственного масштаба. Но что при этом происходит? Калебо со мной не говорит! Несмотря на то, что Люк Калебо должен быть наиболее заинтересованным в расследовании убийства своей жены. Даже двадцать лет спустя…
Хендерсон скептически хмыкнул.
— Я слышал! — рявкнул Маршан. — Намёки здесь совершенно не к месту! Не волнуйтесь, Калебо проверили и перепроверили. Он тут ни при чём. Так вот, возвращаясь к главному: Калебо говорит Маршану: «Я не скажу вам ни слова. И вообще никому ничего не скажу. Кроме того, что Латинский убица вернулся, изуродовал пару человек в Лондоне и скоро убьёт меня, могу вам на этот предмет вексель выписать!» Господин министр звонит Маршану и говорит, что откусит Маршану голову, если у нас будет новая гастроль этого артиста. Другие важные люди звонят Маршану и обещают оторвать ему ноги, если с Калебо что-нибудь произойдёт. Маршан на грани инфаркта. Маршан посылает наряд полиции охранять Калебо. Вдруг Калебо соглашается всё рассказать Дорфу. Маршан говорит Дорфу: «Вы поедете в Париж прямо сейчас и добровольно, или мне выписать на вас судебную депозицию?»
Мне захотелось чего-нибудь выпить. Крепкого и безотлагательно.
— Дорф отвечает: «Он поедет прямо сейчас» — обречённо ответил я, зная, какой ответ дал бы за меня Смед.
— Я рад, Колин, что мы говорим с вами на одном языке. В прямом смысле слова. Сообщите мне, каким самолётом вы вылетите — мы вас встретим и поедем к Калебо. До связи. — Маршан отрубился. Противно ноющий гудок заполнил кабинет. Я со всей силы треснул по кнопке динамика.
— Я помню это дело, — задумчиво пробормотал Патель. — С Латинским убийцей. Тогда вся эта шумиха вокруг Джека Потрошителя как раз начиналась. В газетах даже проводили параллели. Он тоже душил жертв, а потом резал им горло.
— Какой-то полный бред, вы уж меня извините за резкость, — вмешался Хендерсон. — Я сижу и думаю, когда же я проснусь… Какой-то оборотень — сегодня старуха, завтра молодой парень — гоняется за какой-то рукописью, прикидывается Джеком Потрошителем, убивает букинистов и учёных, а вопросы задавать на эту тему никому нельзя, кроме неженатых или разведённых. Это что? Какая-то тайна только для холостяков? Секретное общество женоненавистников-библиографов?
— Общество или секта… Хмммм… Это объяснило бы многоликость предполагаемых убийц, — заметил Патель.
— Знаете что, джентльмены, — я неожиданно для себя перешёл на просящий тон. — Давайте действовать, как договорились. Виджей, вы берёте на себя модус операнди, говорите с Мервином и разрабатываете версию подражателя. Вы, Стив, ведёте линию Арлингтона. А я поеду в Париж. Прямо сейчас. На поезде. В итоге получится быстрее, чем самолётом.
— Каждый час — поезд с Ватерлоо, — подтвердил Патель. — Два с половиной часа — и вы на Гар дю Норд.
Хендерсон открыл рот, чтобы что-то сказать, но тут снова зазвонил телефон. Я нажал кнопку динамика.
— Колин Дорф. Я вас слушаю.
На линии был Смед.
— Колин. Вам или кому-нибудь из вашей группы нужно срочно выехать.