А перед ними повар уже сидел на асфальте. И по-прежнему ухмылялся.
— Кларк, они приближаются! — крикнула Мэри.
Он глянул в зеркало заднего обзора и нажал на педаль газа. „Принцесса“ прыгнула вперед. Мэри увидела, как сидящий на асфальте повар поднял руку, чтобы защитить лицо, и пожалела, что успела это заметить. Потому что, с лица не сходила ухмылка.
Две тонны немецкого железа ударили мертвяка и проехали по тему. Из-под днища донеслись звуки, которые напомнили ей о прогулке по осенней листве. Она зажала уши, слишком поздно, слишком поздно, и закричала.
— Не волнуйся, — Кларк мрачно смотрел в зеркало заднего обзора. — Мы не причинили ему вреда… он уже встает.
— Что?
— Попачкали одежду, ничего больше. Он же… — тут он посмотрел на нее. — Кто ударил тебя, Мэри?
— Что?
— У тебя рот в крови. Кто ударил тебя?
Она коснулась пальцем уголка рта, посмотрела на красное пятнышко, лизнула.
— Это не кровь — пирог, — она нервно рассмеялась. — Увози нас отсюда, Кларк, пожалуйста, увози.
— Этим я и занимаюсь, — он вновь смотрел на Главную улицу, широкую и, во всяком случае, пока, пустую. Мэри заметила, несмотря на электрогитары и усилители на городской площади, что вдоль Главной улицы не стоят столбы с проводами. Она понятия не имела, откуда поступало электричество в город Рок-н-ролльные Небеса (хотя… одна мысль у нее мелькнула), но уж точно не от „Орегонэнерго“.
„Принцесса“ набирала скорость, не очень быстро, это особенность дизельных моторов, но устойчиво, оставляя за собой шлейф выхлопа. Мимо промелькнули универмаг, книжный магазин, товаров для детей и молодых мам, который назывался „Рок-н-ролльная колыбельная“. Они увидели молодого человека с длинными, до плеч, волнистыми каштановыми волосами, который, сложив руки на груди и поставив ногу в сапоге из змеиной кожи, с улыбкой смотрел на них. Его симпатичное, но грубоватое лицо Мэри узнала сразу.
Как и Кларк.
— Это же сам Лизард Кинг, — вырвалось у него.
— Я знаю. Видела.
Да, она видела. Видела со всей отчетливостью, потому что все чувства вновь обострились, превратив ее в увеличительное стекло, но она понимала, если они вырвутся отсюда, никаких воспоминаний об этом Странном маленьком городке не останется. Воспоминания превратятся в частички пепла, уносимые ветром. Так уж заведено. Человек не может сохранять столь чудовищные образы, столь чудовищные впечатления и при этом оставаться разумным, поэтому мозг превращается в пылающую печь, в которой все лишнее сгорает без остатка.
Вот почему большинство людей могут позволить себе такую роскошь — не верить в призраков, подумала Мэри. Потому что, когда человека вынуждают увидеть что-то ужасающее и иррациональное, вроде головы Медузы, память об этом забывает. Должна забыть. Господи милостивый! Да если мы вырвемся из этого ада, у меня не будет другого желания, кроме как забыть обо всем.
Они увидела группу людей, стоящих у авторемонтной мастерской на перекрестке, неподалеку от выезда из города. Одетых в обычную одежду, с испугом на обычных лицах. Мужчина в замасленном комбинезоне механика. Женщина в униформе медсестры, когда-то белой, теперь заметно посеревшей. Пожилая пара, она — в ортопедической обуви, он — со слуховым аппаратом за ухом. Старики жались друг к другу, словно дети, боящиеся потеряться в глухом лесу. Мэри сразу поняла, что эти люди, как и молодая официантка, — настоящие жители Рок-н-ролльных Небес, штат Орегон. Они просто влипли в эту историю, как мухи прилипают к клейкой ленте.
— Пожалуйста, вывези нас отсюда, Кларк, — простонала Мэри. Пожалуйста, — что-то полезло вверх по горлу, она прижала руки ко рту в уверенности, что ее сейчас вырвет. Но вместо этого громко рыгнула, а во рту появился вкус пирога, съеденного в „Рок-н-буги“.
— Все будет в порядке. Не волнуйся, Мэри.
По дороге, она уже не думала о ней, как о Главной улице, потому что видела впереди выезд из города, они промчались мимо муниципальной пожарной части, мимо школы (эта цитадель знаний называлась „Рок-н-ролльная начальная школа“). Трое детей на школьной игровой площадки проводили „Принцессу“ апатичными взглядами. Впереди дорога огибала громадную скалу с закрепленным на ней щитом в форме гитары. Щит украшала надпись: „ВЫ ПОКИДАЕТЕ РОК-Н-РОЛЛЬНЫЕ НЕБЕСА. СПОКОЙНОЙ НОЧИ, ДОРОГИЕ, СПОКОЙНОЙ НОЧИ“.
Кларк вошел в поворот, не сбавляя скорости, а на выходе из него их поджидал автобус, перегораживающий дорогу.
Не обычный желтый автобус, который они видели, когда въезжали город. Этот сиял всеми цветами радуги, смешанными в психоделических разводах, прямо-таки увеличенный в размерах сувенир из „Лета любви“. Стекла украшали изображения бабочек и знаков мира, и даже когда Кларк закричал, двумя ногами нажимая на педаль тормоза, Мэри безо всякого удивления разобрала среди разноцветия разводов слова: „ВОЛШЕБНЫЙ АВТОБУС“.
Кларк сделал все, что мог, но остановить машину не сумел. „Принцесса“ въехала в „Волшебный автобус“ со скоростью десять или пятнадцать миль в час, с заблокированными колесами, стирая покрышки об асфальт. Послышался глухой удар, Мэри бросило вперед, но ремень безопасности, конечно же, удержал ее от контакта с приборным щитком. Автобус чуть качнуло.
— Подай назад и разворачивайся! — крикнула Мэри, уже предчувствуя развязку. Двигатель „Принцессы сбился с ритма, она видела парок, поднимающейся над смятым капотом. И когда Кларк включил передачу заднего хода, двигатель дважды чихнул, задрожал, как старый пес, и заглох.