Лион Измайлов - Четыре мушкетёра (сборник) стр 14.

Шрифт
Фон

Анна Леопольдовна скинула ему на руки каракулевое манто, и Жора замер, потрясённый: на плечах у неё переливался палантин из норок. Жора не знал, что и думать. Ему никогда ещё не приходилось видеть, чтобы одна женщина носила сразу два пальто, он к этому не привык и подумал: "А всё-таки она хороша!" Подумал так, будто его заставляли отрекаться от того, что Анна Леопольдовна хороша. "Ещё бы не хороша, - продолжал думать Жора, целуя ручку Анны Леопольдовны, - надень всё это на нашу уборщицу, тоже хороша будет".

Но Анна Леопольдовна действительно была ещё хороша, о чём упоминалось выше (глава предыдущая). И всё же хотелось бы ещё раз отметить, что Анна Леопольдовна была из тех женщин, которые твёрдо стоят на своих красивых ногах, одетых в сапоги тонкой кожи с высокими каблуками. На Анне Леопольдовне хорошо сидела юбка из плотной ткани, а светлая блузка из удивительно лёгкого полупрозрачного материала отлично гармонировала с серебристым мехом палантина.

В глазах у Анны Леопольдовны была решимость. Такие женщины, как она, твёрдо убеждены в том, что если уж любить, так любить, а если нет, так нет, нимало не смущаясь, что эта фраза ровно ничего не значит. Зато она же, эта фраза, звучит хорошо и ни к чему не обязывает. Анна Леопольдовна была женщиной гордой и независимой до тех пор, пока ни от кого не зависела. А если уж и приходилось от кого-то зависеть, то только от тех, от кого зависеть стоило.

В связи со всем вышеизложенным Анна Леопольдовна вынула из сумочки мундштук, вставила в него сигарету с фильтром, закурила, естественно, красиво и произнесла низким голосом:

- Котик, такое ощущение, что ты меня разлюбил.

- С чего ты взяла, лапонька, - возразил Жора. В его планы, правда, не входили на сегодня любовные ласки, но ритуал следовало соблюдать. - С чего ты взяла, лапонька, красавица, - на всякий случай добавил он.

- Есть все основания предполагать это. Я не слышала, чтобы ты сказал, что любишь.

- Однако, - резонно возразил Жора, - ты не слышала и обратного.

- Казуистика, милый, - многозначительно проговорила Анна Леопольдовна, понятия не имея, что означает слово "казуистика".

- Называй это как хочешь, но причин подозревать меня в чём-то никаких нет. Я по-прежнему у твоих прекрасных ног.

- Жорик, ласточка, - решила поднажать Анна Леопольдовна, - не пудри мне мозги. Ты даже не поцеловал меня.

- Милая моя, - сказал Жора, взяв руку Анны Леопольдовны, - только потому, что не хотел портить причёску. С радостью обниму тебя, как только это будет возможно, как только у тебя будет больше времени. А растравлять понапрасну тебя и себя… - Жора многозначительно посмотрел на Анну Леопольдовну и даже подпустил в глаза томности.

Анна Леопольдовна сделала вид, что тут же расчувствовалась, но Жора предупредил её движение вперёд вопросом:

- Ты привезла то, что будет согревать мою душу в разлуке с тобой?

- Естественно, пупсик, ты даже не представляешь, чего это стоило. Когда он хватится, то просто убьёт меня.

- Думаю, что он тебе только спасибо скажет.

- С чего бы это? - удивилась Анна Леопольдовна, будто и не предполагая, о чём идёт речь.

- Ну как же, - потупившись, сказал Жора. - Всё-таки я тебе отваливаю восемь кусков.

- То есть ты хочешь сказать - номинальную цену.

- Номинал, чтоб вы не забывали в дальнейшем, - Жора почему-то вдруг перешёл на "вы", - пять кусков.

- Вы имеете в виду ту цену, которую назначил наш товаровед?

- Вот именно, ту самую, которая стоит в ценнике.

- Я что-то не понимаю, разве нечего выпить, - вдруг переключилась Анна Леопольдовна, загнанная в тупик, но ещё не сдавшаяся.

Она вообще имела такую привычку говорить "я что-то не понимаю", если чего-то не понимала. Сейчас она не понимала, как выйти из создавшегося положения. А такая формулировка всегда выручала её. Например, если она видела, что её, Анну Леопольдовну, уже загнали в угол, ну, выдала она чей-то секрет и её в этом уличили, то, честно глядя в глаза обвинителю, говорила: "Я вас просто не понимаю".

Тот, естественно, останавливал поток красноречия и спрашивал: "Как это не понимаешь? Ты же меня выдала с головой. Жена теперь знает про любовь нашу" (к примеру).

А Анна Леопольдовна своё: "Просто даже не могу понять, о чём вы говорите", - и всё. Хоть ты лопни, не может понять - и точка.

Так вот, выпив ликёру и сделав пару затяжек, Анна Леопольдовна справилась с собой и сказала:

- Поцелуй меня, дорогой, и пусть тебя не волнует моя причёска.

И когда Жора уже наклонился к ней, сделав безумнострастное лицо, она, обнимая его, произнесла:

- Номинал этот назначил наш товаровед. - Анна Леопольдовна сделала сильное ударение на слове "наш".

Жора так и остался в пяти сантиметрах от губ Анны Леопольдовны, как тигр, раненный в прыжке, как птица, сбитая влёт. Страстное выражение ещё не сошло с его лица, и руки ещё совершали обманные движения, а губы уже произносили слова:

- А товароведу вашему сидеть тоже неохота. Он что в каталоге увидел, то и написал.

- Не в каталоге, лапонька, а в прейскуранте. Какие у тебя прекрасные волосы. Зачем тебе такие кудри?

- Отдай их мне. - В её голосе слышно было глубокое чувство - во всяком случае, ей казалось, что кому-то оно может показаться глубоким.

- Любимая, - наконец выдавил из себя Жора. Он чувствовал, что она ещё не всё сказала. - Девять кусков.

- Так вот, ни в одном каталоге, ни в одном прейскуранте этой вещи нет. Так что, извините, оценка шла законная, по договорённости со сдатчиком. А раз её нет в каталоге, то, представьте себе, эта старинная вещь может стоить значительно больше. Вещь-то редкая.

- Скажите ещё, что это подвески французской королевы.

- Не знаю какой. Но вещь королевская.

- Вы имеете в виду своего мужа?

- И себя тоже.

- Знаете, - стал возмущаться Жора, - никто вас за руку не тянет. Вы предложили - я пошёл на это.

- Я рискую, Жора, я рискую, а ты торгуешься.

- Чем вы рискуете? Чем?

- Тем, что он и не собирался её продавать, а я тебе её отдаю.

- Что значит "не собирался"? А для чего он её взял? Может, вам на Восьмое марта подарить?

- Всё может быть, - сказала Анна Леопольдовна. - А вы себе не представляете такого подарка?

Она попала в самую точку. Таких подарков Жора не только не мог позволить себе, но и не простил бы никому из знакомых. За долгую жизнь красавца Жора привык больше получать подарки, чем дарить их. И уже сейчас, имея максимум материальных благ, как ребёнок радовался любому, пусть даже незначительному подарку любивших или посещавших его женщин. То есть какой-нибудь испанский галстук делал его счастливым на целый день. А за бритвенный прибор фирмы "Жилетт" Жора буквально готов был целовать ноги. Если, конечно, ноги были красивые. И дело даже не только в том, что Жора был жаден, хотя, конечно" и это в нём было, но скорее в том, что подарки говорили ему о его неотразимости, То есть льстили его мужскому самолюбию: он чувствовал себя не только мужчиной, победителем, но одновременно и женщиной, которой поклоняются.

А тут ситуация не прояснялась никак. Жора был человек деловой и не мог оставить сделку незавершённой.

- В конце концов… - начал Жора. Он хотел сказать, что у него есть клиент, но сказать этого не мог, так как гнул совсем другую линию. - Знаешь, - произнёс он совершенно другим голосом, - если твой муж действительно хочет подарить подвески тебе, то это другое дело, тогда и не надо было этот разговор начинать. Я не набивался. Забыли о подвесках - и дело с концом.

Он положил обе руки под палантин, уткнулся в мех норки и попытался забыться. Всё-таки приятно забыться, уткнувшись носом в десять тысяч рублей. Но забыться ему не дали.

- Что значит "забыли"? Я зачем сюда приехала? - В планы Анны Леопольдовны не входило оставлять подвески у себя. - Ты просил вещичку на память, я тебе организовала. Котик, - угрожающе произнесла она, - не надо со мной шутить. В конце концов и я должна что-то оставить себе на память. Меня тоже должно что-то согревать в твоё отсутствие. Я что, за каких-то паршивых три куска должна выдерживать скандал от Короля? Да если он оставит себе эти подвески, так, ведь ты понимаешь, он возьмёт за них больше, чем… ты можешь дать.

- Ну хорошо, хорошо. Пятихатка.

- То есть десять кусков.

- Да.

- Пупсик, дай я тебя поцелую.

- Я это сделал только для тебя.

- Я это только так и расцениваю. И будь осторожен: что-то начали крепко интересоваться.

Анна Леопольдовна передала Жоре небольшой ларец.

- А это ещё что такое? - удивился Жора.

- Не пугайся. Это мой подарок тебе, дорогой.

- Но за этот подарок тоже надо платить?

- А как же, милый, обязательно надо. Но не сейчас, потом, когда вернёшься.

Жора с облегчением вздохнул и заулыбался. Всё-таки свою безделушку он получил. И ничего, что безделушка стоила в два раза больше месячного оклада инженера, недавно взятого Жорой на работу в минраз-пром, - с этим Жора мог смириться. Он с чувством взял Анну Леопольдовну за руку и поцеловал её туда же.

Анна Леопольдовна почувствовала, что силы оставляют её.

- А деньги? - едва прошептала она.

- Да, чуть не забыл, - сказал Жора и стал отсчитывать десять пачек. - На, держи и ни в чём себе не отказывай. Я вернусь, - добавил он и пошёл.

- Возвращаться - плохая примета, - заметила она, пересчитывая пачки, и, подумав, добавила: - Любимый.

Ваша оценка очень важна

0
Шрифт
Фон

Помогите Вашим друзьям узнать о библиотеке

Похожие книги