- Путники случайные, - пожал плечами корчмарь. - Один не то с Турова откуда-то, а другой - из соседней веси.
- Здешний, говоришь? - князь задумчиво свёл брови.
- Да ты не сомневайся, Ростислав Владимирич, - понял его Чапура. - Он дальше своей веси да моей корчмы в жизни не бывал, откуда ему тебя знать.
- Добро, - кивнул Ростислав. - Вот чего, корчмарь… как звать-то тебя?
- Чапурой кличут.
- Горница отдельная есть, Чапура?
- Как не быть, - опять сказал корчмарь.
- Я у тебя в той горнице подожду, - задумчиво сказал князь. - Скоро ко мне человек должен приехать. Отай, понял?
Чапура молча кивнул.
- Так ты, если и его когда видал тоже, не вздумай орать на весь двор. Внял?
Чапура опять кивнул. Чего уж тут не понять… Отай так отай.
- А поспеет путник-то твой?
- А чего? - не понял князь.
- А поглянь-ка, - корчмарь повёл головой к закатному окоёму. Оттуда медленно, но неуклонно надвигались лиловые грозовые тучи. Воздух густел, становилось трудно дышать.
- Гроза его не остановит, - Ростислав Владимирич усмехнулся. - Он человек непростой. Если вообще человек…
За окном равномерно и мощно шуршал весенний дождь. Гроза рокотала и ворочалась где-то в стороне, весело сверкала молниями, и только изредка прямо над корчмой раздавался трескучий и гулкий разряд.
Чапуре скучно уже не было, невзирая на то, что корчма опустела - оба гостя, и туровский путник, и местный весянин, давно убрались за дверь, чтоб продолжить знакомство в ином месте, скорее всего, у весянина дома, к вящей "радости" его жены. Корчмаря грызло любопытство - не каждый день князь отай приедет к тебе домой.
Княжьи кмети сидели в корчме, но не шумели и - удивительное дело! - пили только квас. А когда Чапура спросил, где они будут ночевать, старшой беспечно ответил - а в конюшне! Князь сидел безвылазно в горнице.
Ждал.
А Чапура сидел внизу и думал - кто же это такой, что должен отай приехать к Ростиславу Владимиричу. Что за непростой человек, если его так ждёт в одинокой корчме гордый и самолюбивый волынский князь.
А то и не человек?
Да кто же такой?
Чапура тоже ждал.
За окном сверкнуло так, что в корчме поблекли огоньки светцов. А в следующий миг грянуло - Чапура подпрыгнул и перекрестился, а после ещё и очертил голову, сберегая себя от гнева Перуна. Крест на груди отнюдь не мешал ему, как и большинству русичей, почитать Перуна, Дажьбога и Велеса.
Грохот ещё не стих, когда дверь распахнулась. Поток сырого холодного воздуха едва не загасил светцы. На пороге, словно вынырнув из мутного дождя, возник человек - в длинном плаще и посаженной набекрень шапке.
Незваный гость переступил порог. С него лилась на пол вода, хлюпая, вытекала даже из сапог, будто он не просто побывал под дождём, а окунулся в воду с головой. Дорогой тёплый мятель был безнадёжно испорчен водой и грязью - чистить теперь, не отчистить.
Гость обвёл взглядом пустую корчму, на миг задержал его на княжьих кметях в углу и удовлетворённо хмыкнул. Корчмарь и глазом моргнуть не успел, как чужак очутился у самой стойки.
- Поздорову, хозяин, - он весело улыбнулся.
Чапура озадаченно поздоровался. Гость сразу поставил его в тупик: на вид лет тридцать - тридцать пять, короткая борода и усы цвета дубовой коры. Из-под туго сидящей шапки выбиваются длинные волосы. Одет богато, мало не по-боярски, кое-где и золото блестело. Да и было в нём что-то неописуемое словами и невыразимое, такое, что видавший виды Чапура сразу про себя решил: непрост.
- Тут меня дожидаться должны, - пришлец утёр мокрые усы, зачем-то посмотрел на руку. Оборотясь, он опять скользнул взглядом по кметям, за столом, кому-то кивнул. Снова глянул на Чапуру и твёрдо досказал. - Князь Ростислав Владимирич.
- Он наверху, - опустил глаза Чапура. - По лестнице подымись, господине. Там всего одна дверь.
- Добро, - гость шагнул к лестнице, бросив через плечо. - Пождите, други.
Тут только Чапура заметил, что дверь на крыльцо всё ещё отворена, а у порога стоят ещё люди - трое. Бритоголовые и длинноусые, по русскому войскому обычаю. Но один явно не кметь, а, самое меньшее, гридень. Да и по возрасту пора бы ему в гриднях ходить. Чапура прекрасно знал, что не всякий кметь к старости гриднем становится, но тут что-то так и шептало - гридень. То ли взгляд - отстранённый и твёрдый, то ли выражение лица, навыкшего приказывать.
- Чего подать-то, господине? - успел спросить корчмарь, глядя, как подымается по лестнице гость.
- А сбитня горячего, - хладнокровно ответил тот на ходу.
Спутники гостя уселись за стол - не рядом с волынскими кметями, но и не совсем в стороне.
А Чапура, велев жене отнести наверх горячий сбитень, вновь задумался. Да кого же такого ждал в его корчме Ростислав Владимирич, отай, киевских подсылов опасаясь?
А там, наверху, в горнице двое несколько времени мерили друг друга взглядами.
- Ну, здравствуй, князь-брат, - сказал, наконец, Ростислав Владимирич, волынский князь.
- И ты здравствуй, князь-брат, - ответил Всеслав Брячиславич, полоцкий князь, тоже подходя ближе.
И впрямь, были они друг другу братьями.
Троюродными.
Ростислав не ждал от встречи чего-то особенного - всё уже было предварительно обговорено послами - гридни ездили меж Полоцком и Владимиром уже не один месяц - больше года. Но Всеслав в письмах уклонялся от того, чтобы обговорить действия подробно. Он и настоял на том, чтоб встретиться лично. Волынский князь вдруг вспомнил, морщась, как ему говорил гридень Колюта - жилистый старик с неприятным взглядом:
- Князь Всеслав Брячиславич хочет встретиться с тобой лично, господине. И только тогда он решит - быть альбо не быть дружбе меж вами.
Вот и прячутся два князя на окраине Волыни, на постоялом дворе, которых по всей Руси пока что - раз-два и обчёлся.
- Тьмуторокань, значит, - задумчиво сказал полоцкий князь, наклоняя над серебряной чарой волынского князя поливную ендову со сбитнем. Пряный запах щекотал ноздри. - Да… это вы с Вышатой умно решили. Через Тьмуторокань можно и весь юг к рукам прибрать…
Ростислав протянул руку, поискал взглядом, куда же Всеслав будет наливать сбитень себе и невольно замер, чувствуя, как у него медленно отваливается челюсть.
У Всеслава в руке была полукруглая невзрачная чаша - сероватая кость, оправленная в чернёное серебро. Полоцкий князь налил сбитень в чашу, поставил ендову на стол.
- Это… - Ростиславу не хватало воздуха, он задыхался, вдруг ощутив себя в далёком прошлом - там, где герои пили на пирах из…
- Да, княже Ростислав Владимирич, - чуть заметно усмехнулся кривич. - Это - чаша из человечьего черепа…
- Наследство? - слабым голосом с надеждой спросил волынский князь - его всё ещё не отпускала лёгкая оторопь.
- Отчего? - Всеслав усмехнулся. - Я эту чашу сам сделал - когда литовского князя в поединке убил. Мне тогда лет двадцать было ещё…
Ростислав почувствовал, что оторопь переходит в откровенный страх - правду, выходит, говорят про полоцкого князя.
- Ты… ты как можешь?
- А почему нет? - Всеслав Брячиславич чуть приподнял брови, плеснул из чаши в огонь в очаге, что-то негромко сказал - волынский князь не расслышал, что именно. И почти тут же над корчмой грянуло - до того гром неразборчиво рокотал где-то вдалеке. Всеслав довольно покосился в сторону узкого волокового окошка, глотнул из чаши и сел к столу. - Храбрость врага переходит в меня и моих детей. Так говорили наши с тобой предки, Ростиславе Владимирич.
- Да когда же это было… - растерянно бросил Ростислав и тоже отпил из своей чаши - рука заметно подрагивала.
- Не так уж и давно, - полоцкий князь усмехнулся.
- Ты хочешь воротить?.. - Ростислав не договорил, - и так понятно, ЧТО воротить.
- Если воля Перуна да Велеса на то будет, - голос Всеслава вдруг изменился - казалось, что вместо него говорит кто-то другой. Кто-то СОВСЕМ другой. На миг показалось. Кто огромный и очень сильный… не по-человечески сильный. - Хотя бы пока только в кривской земле.
А на сеновале, где приютились полоцкие и волынские кмети, говорят про своё.
- А храбёр твой князь, что сам-три с двумя только кметями сюда прискакал, - задумчиво говорили Несмеяну и Витко волыняне. - Не по-княжьи.
И не понять было - осуждают альбо хвалят.
Луна шарила тонкими лучиками по лицам кметей, пробиваясь сквозь дыры в соломенной кровле. Гроза ворчала где-то неподалёку, словно примеряясь. Большая часть волынян уже спала, и только двое всё ещё донимали полочан расспросами.
- Ваш тоже не промах, - возразил Несмеян, натягивая на плечо плащ. Повозился, устраиваясь поудобнее. - Слышал я кое-чего о нём. Да и так… не боится один с малой дружиной вне города жить…
- Тут не то, - отверг седоусый Славята, старшой Ростиславлей дружины. В его словах ясно слышался новогородский выговор, как бы даже и не кривский - в дружине Ростислава было много отцовых кметей, из Новгорода, Ладоги, Руссы, Плескова. - Известно, Ростислав Владимирич не робкого десятка, не то б мы ему и не служили. Но Всеслав Брячиславич всё же в чужой земле. Потому и дивимся, что вас с ним трое всего.
- Больше народу - дольше ехать, - кривич поёжился - одежда едва просохла. - Мы и так припоздали. Нечисть в лесу так и хороводится нынче что-то… не к добру. Ну да с нашим Брячиславичем ни одна нечисть не возьмёт…
- А сколько дней вы сюда ехали? - Славята прищурился - видно было даже в полутьме.
- Пять.
- Чего?! - второй кметь даже привстал, тряхнув чупруном. - Как это - пять?! Из Полоцка сюда - за пять дней?!