- Конечно, водой было бы легче, - пожал плечами Витко. - Да только дольше… А мы о-дву-конь и - напрямик, через пущи.
- Врёте, - уже спокойно сказал молодой кметь, снова ложась. - Ни за что напрямик из Полоцка сюда не проехать в пять дней, даже о-дву-конь. Какие там у вас в пущах дороги? Там же болота одни. Заплутаешь, а там и коней волки сожрут… альбо сами сдохнут, от бескормицы…
- Ай бывал у нас? - весело сощурился Несмеян.
- Доводилось, - буркнул кметь.
- Чего дивишься, Корнило? - усмехнулся Славята. - Это нам с тобой не менее седмицы надо. А то же князь Всеслав Брячиславич! Небось сам волком оборотился, да и кметей тоже обернул. Вот и домчали вмиг…
- Чего молчите, полочане? - весело подначил опять Корнило. - Бают, будто Всеслав, князь ваш, от волхвованья какого-то рождён. И будто бы сам оборотень, с нечистью знается, колдовать умеет. А?
- Не ведаю такого, - Витко загадочно усмехнулся. - Хоть, говорят, дыма без огня и не бывает.
- Да как так быстро-то тогда добрались?! - потерял терпение Корнило.
- ЗНАЕТ он, ясно? - тоже рассердился Несмеян. - Это вы, крещёные, в лесу права от лева не отличите. А нам любая дорожка - помощник, леший верный путь укажет, если надо!
- Я и говорю - колдун, - пожал плечами Корнило.
- Ай некрещён, Несмеяне? - удивился Славята.
- Вестимо, - Несмеян в улыбке показал клыки - злобно и чуть страшновато. - У нас в младшей дружине все не крещёны, ни единого христианина нет. Да и средь гридней…
- И как князь ваш такое непотребство спустил? - удивился Корнило, ехидно улыбаясь. Подначивал.
- А ты что, думаешь - князь крещён? - фыркнул Витко.
- А то - нет? - Корнило удивился ещё больше.
- Мы с князем в один день родились, - гордо ответил Несмеян. - И отцам нашим знамение от Велеса было. Потому они нас и не крестили. А князь наш - он и вовсе самим Велесом избран.
- А епископ ваш полоцкий на это как смотрит? - блеснул зубами в улыбке Корнило. - Неуж сквозь пальцы?
- А чего - епископ? - Витко засмеялся. - Он и в Брячиславли-то времена у князя на дворе жил, носа на улицы не казал. А ныне построили ему терем да собор Софии, вот и будь доволен, что из города не гонят.
Волынские кмети только переглянулись, и Славята многозначительно и одобрительно крякнул.
- Добро тебе, Всеславе, в кривской земле… - сказал хмуро Ростислав Владимирич, щурясь на огонёк лучины. - В крепи-то лесной да болотной.
- Ну это пока… - Всеслав криво усмехнулся. - Доберутся и до меня. Уже добрались бы, если бы не половцы. Взглянь, княже, - как только Ярослав Владимирич, дед твой, от степной грозы избавился, печенегов разгромил, так сразу и Судислава плесковского в поруб засадил. Соперников во власти не терпят.
Ростислав поморщился - деда он любил неложной любовью, и слова полоцкого князя пришлись не в пору.
- Ты не сердись, что я про деда твоего так говорю, - тут же повинился кривич, - да ведь только из песни слова не выкинешь, то тебе не хуже меня ведомо.
Спорить было не о чем - Судислав Владимирич плесковский и впрямь просидел у деда Ярослава в порубе двадцать три года, а выпустили его Ярославичи всего пять лет тому. Выпустили - и тут же в монахи постригли - не мешал бы старейший князь Руси той самой Русью править да как бы на великий стол не покусился.
- Так-то, по тому же закону - по их закону! - по которому ты, княже Ростислав, изгой, на Киеве по Ярославу Судиславль черёд сидеть, он - старейший-то князь.
- Судислав умер, - глухо напомнил Ростислав, чтобы прекратить тягостный для него разговор. - А мы не про то.
- Ну отчего же, - непонятно усмехнулся Всеслав Брячиславич. - Как раз про то.
Волынский князь нахмурился и взглянул на троюродного брата непонимающе - поясни, мол.
- Князь Судислав помер не от старости… хоть и стар был, - отрывисто сказа полочанин. - А перед тем, как на Ту Сторону уйти, он от пострига отрёкся. И от христианства тоже! И мне права свои отписал… и на великий стол, и на Плесков-город.
На великий стол!
- Грамота есть?! - так же отрывисто спросил Ростислав. Ему вдруг показалось, что он сейчас начнёт задыхаться.
- А как же.
На гладко выскобленный стол, шелестя, легло бересто - сухое, чуть желтоватое. И бурые буквы сами бросились в глаза.
Ростислав Владимирич сжал зубы, кожа обтянула челюсти. И тут его обошли. Но, подумав несколько мгновений, он понял, что правда тут за кривскими властелинами. Если закон об изгоях похерить, так за Судиславом, всё одно Ярославичей черёд идёт… а вот потом! Потом и Всеславль черёд как раз!
Но… тут есть ещё кое-что.
Конечно, духовная грамота Судислава очень мало весит в глазах Горы, тем более, что бывший плесковский князь перед смертью отрёкся от христианства. Но она очень много весит в глазах народа! Именно поэтому! Ибо большинство русичей до сих пор Христа чтят неискренне, только буквы ради.
И ещё больше весит она для плесковских и полоцких кривичей - Ростислав знал, что по всей кривской земле не первый год ходят слухи, что Всеслав Брячиславич от богов владыка всей кривской земли.
И ещё.
Две мелочи. Очень значимых.
Ярослав на великом столе не в черёд сидел. А князья-христиане от родных богов отверглись и в глазах земли право на столы утратили.
При таком раскладе Всеслав вполне возможет и на великий стол сесть.
Ладно!
Ему, Ростиславу, великий стол по праву придёт только когда ни Ярославичей, ни Всеслава того на свете не станет! А окончательно рушить лествицу желания у Ростислава не было.
Волынский князь прямо глянул в глаза полоцкому оборотню и решительно протянул ему руку.
- Грамота-то откуда? - спросил Ростислав уже потом, когда всё было обговорено, и князья понемногу потягивали сбитень и грызли поджаренные орехи. Волынский князь по-прежнему с оторопью косился на чашу в руках Всеслава, но прежнего суеверного страха перед полоцким оборотнем уже не чувствовал.
- Гридень привёз, Колюта, - охотно пояснил полочанин. - Плескович, который от меня к тебе приезжал, помнишь ли? Он при князе Судиславе всё время был, и в порубе, и в монастыре. Он со мной сейчас, здесь.
Ростислав Владимирич задумчиво покивал, вновь покосился на чашу в руках Всеслава и вдруг ясно представил, как Всеслав рубит голову вражьему князю и сдирает с неё кожу. Пожалуй… этот может. Волынский князь вдруг понял, что не удивится, если узнает, что полочанин в юности сердце первого убитого врага съел, а из кожи его калиту себе сделал альбо седло ей обтянул.
Мотнул головой и сделал крупный глоток.
Гости уезжали рано утром. Чапура стоял опричь, глядя, как выводили коня для тех двоих, которые приехали ночью. Наконец, князь вскочил в седло и, гикнув, помчался по дороге. Следом рванулись кмети - всклубилась пыль.
- Да кто же это приезжал-то к князю нашему? - пробормотал корчмарь озадаченно. Кого может князь ожидать в придорожной корчме? Разве что иного князя какого? Ан не похож… обликом-то. Ни чупруна, ни усов…
- Князь Всеслав это, - хрипло сказали сзади.
Чапура вздрогнул, оборотился - в воротах конюшни стоял, почёсываясь, Колот.
- Тьфу на тебя! - разозлился корчмарь. - Орёшь под руку. Какой ещё князь тебе?
- Полоцкий князь, говорю, - всё так же лениво сказал закуп. - Кмети ночью на конюшне болтали. Всеслав Брячиславич.
Чапура озадаченно почесал затылок, опять поглядел вслед всадникам, пытаясь понять, чего же это такое ночью было в его корчме, но так ни до чего путного и не додумался. В досаде корчмарь рыкнул на Колота, прогоняя его обратно на конюшню, и пошёл к крыльцу - наступал новый день, надо было ждать новых гостей.
А про встречу двух князей, одному из которых на Волыни и вовсе бы нечего делать было, в скором времени забылось.
Повесть первая Запах войны
Глава первая Из тихого омута
1. Дикое Поле. Устье Северского Донца. Лето 1064 года, зарев
В темноте фыркали кони, хрустели ломкой, почти уже осенней травой. От Донца тянуло холодом. Шепель поёжился, натягивая на плечи старый отцов кожух.
- А дальше-то что было? - нетерпеливо спросил он, видя, что Неустрой умолк.
Но брат молчал, напряжённо слушая в степи что-то. Шепелю стало не по себе.
Обычно перед осенью в ночное коней не гоняют, но тут близнякам чего-то захотелось в поле. Сейчас Шепель почти жалел об этом - мало ли в степи опасностей. Особо под осень, когда степняки коней откормят… Вестимо, здесь, вблизи от дома, опасность меньше… а всё одно… Слишком близко большой степной шлях.
И точно - из степи доносился дробный конский топот, земля загудела - всадников скакало много, не меньше сотни. Скорее даже, много больше.
Неустрой дёрнулся было загасить костёр - ан поздно. Послышались крики, топот стал приближаться. Парень выдернул лук из налучья, натянул и завязал тетиву. Стрелы под рукой путались в туле, цеплялись оперениями друг за друга.
- Но-но, парень! - остерегающе крикнул из темноты кто-то.
Степь наполнилась гомоном и конским топотом, фырканьем коней и смехом. Около костра вдруг оказалось неожиданно много людей в войской сряде. Ну всё, - обречённо подумал Шепель. - Теперь коней сведут, не иначе, хоть и не половцы, а русичи.
- Оставь лук, парень, - весело бросил Неустрою передний всадник, молодой ещё кметь в длинном красном плаще. В красном? Кметь?!
- Помилуй, княже, - поклонился Шепель, гадая про себя, кого из русских князей принесло к их костру.