- Так что давайте я под вами лучше плащ-палатку расстелю, - предложил Юлиан. - Времён, когда на Руси водилась дорожная милиция. А ваш почётный конвой пускай наверху побудет. Вы знаете, что те красавцы вдали не так уж и разумны по сравнению с более мелкими видами?
Отчего-то Галину нисколько не удивило то, что нарвалась на лекцию.
- Я ведь не так близко видела и самих ба-нэсхин, - пояснила она, располагаясь на заскорузлом от времени брезенте рядом с Сигфридом. - В массе, так сказать.
"Ну естественно, отрицать тесное знакомство с Орри попросту нелепо".
- И каталась на морском скакуне лишь единожды, а так они в отдалении от нашего атолла кружили, - продолжила вслух.
- Да-да, - кивнул её соплеменник. - Большинство не знает. Это как на земле косатки, белухи и афалины. Хотя там это, собственно, один вид и три рода. Или три вида высших приматов - горилла, орангутан и человек.
- Как-то непривычно, что вы характеризуете нас чисто биологически и со стороны.
На самом деле Галина если чьему виду и удивилась, то его собственному. "Волосы словно пряденое серебро, глаза чисто ямы без дна, а уж масть прямо как у моего Игреня. Сам-то какой расы?"
- Можешь называть каждого поодиночке на "ты", милая инья Гали, - ответил Фрейр. - А то оба сразу откликаемся. Да и не столь важные мы персоны.
- А суть дела с ба-фархами в том, что вон те, на горизонте, имеют до десяти метров в длину и, может быть, изредка более. Смышлёны, добродушны, отважны в бою, любят скоростные гонки с человеком в особом седле или паланкине или "на серьге", такой подвеске. Это они угрожали флоту Короля-Медведя Ортоса Первого. Окраска у них сплошь тёмно-серая, реже с неявно очерченным чепраком. Косатки или гориллы, - пояснил Юлиан.
- Люди-моряне зовут их Гхфро. Тебе не выговорить, и не пытайся - засмеют, - добавил Фрейр.
- На южном побережье ба-фархи длиной метров шесть от силы, половой диморфизм отсутствует, в отличие от гро. Orcinus orca gro. Прости, друг, я должен был как-то на учёную латынь перетолмачить. Раскраска чепрака истемна-серая, в воде глянцево-чёрная, брюхо и низ плавников и хвоста белоснежны. Однако это существо сопоставимо с белухой - или орангутаном. Положительно умны, боевиты, немного капризны, - схоже с домашним псом-любимцем, который всё понимает, только что не говорит. Хотя эти-то как раз ведут беседу. Мсфиэдхи. Delphinapterus leucas mhiedi.
- Я с первого раза не запомню, - вздохнула Галина.
- И не надо, это он выхваляется, - улыбнулся Фрейр. - Перед новыми слушателями.
- Но мне интересно. Как это землянцы так мало о них знают?
- О третьем виде не знают практически ничего, - вздохнул Юлиан. - Ибо нет пророка в своём отечестве. И люди-моряне их обыкновенно прячут - одному мне такое доверие оказали. Ибо собрал все легенды о прародителях, сделал сравнительный анализ крови и тканей на ДНК, без шуток подтвердил, что ба-инхсаны - коренное население Вертдома, тогда как землянцы появились в связи с замыслом сьёра Филиппа.
- Но как это? Замысел замыслом, но даже если так - из его точки мы продвинулись в незапамятное прошлое! - удивился Сигфрид.
- Это для вас незапамятное, - кивнул Юлиан. - На самом деле вы существуете примерно с Рождества Христова и в уже сложившемся образе. Начиная с внешности и кончая речью. Причём отчего-то как одна большая раса. Европеоидная. Причём - непонятно, парадоксально совместимая с автохтонной. В смысле что дети получаются. И даже вполне нормальные внуки.
- Соплеменник, мы ведь это на собственной шкуре проходили, - вмешалась Галина. - Одна из моих девчонок такова. Хотя со внуками ещё разобраться надо, для чего пригодны. А как зовут этих - твой брат… вернее сестра… в общем, твой бывший муж и король их супердельфинами звал.
- Хэархи. Tursiops sapientissimus khearchi, - Галина обнаружила, что во время беседы он машинально вычертил все три названия на песке острым концом ножен. - Вот они белые: не чисто, а наподобие снега в солнечный день. Или перемешанной радуги. Дамы практически неотличимы от кавалеров, по виду те и другие - подростки, их за детей и принимали те, кто не в курсе. Метра в два-два с половиной длины. Лоб крутой, но не как у рутенских афалин. Различие с большими и средними видами скорее качественное, чем количественное - если принять во внимание пропорции.
- И говорящие.
- Конечно, - он кивнул, потом ещё раз, куда глубже. - Внутри семьи - как бы звуковыми картинками со сложной семантикой. Иероглифами. С нами - так называемым "дальним языком", куда более примитивными одиночными свистами, в сопровождении сонанта или разрыва гортанной смычки. Каждый свист равен всего лишь фонеме. Так перекликаются стая со стаей - большие семьи, родоплеменные образования. Овладеть этим легче лёгкого - если ты ба-инхсан. Практически один и тот же мотив на разных инструментах.
- А ты умеешь?
- Чуть-чуть. До недавнего времени сквозил меж двумя мирами, достигнув в сем немалой виртуозности. К тому же хэархи имитируют здешний русский патуа.
- Как это?
- Говор. Окраинный диалект с лёгким налётом французского. Готия ведь.
"Ну, слава тебе, Господи. Я-то боялась, нас прямо в Елисейские Поля занесло".
- А теперь ты стал меньше путешествовать?
Вопрос Юлиану был задан из одной вежливости. Но он доложил обстоятельно - как обо всём:
- Ты, инья Гали, тоже будешь в России чужеземкой. Всё меняется куда как быстро - Москва и Питер слились окраинами, вместо шоссе и рельсов - сверхзвуковые коридоры и магистрали, леса изо всей Европы остались только в Финляндии - и никаких тебе биологических исследований. Кроме эпидемиологических широкого профиля. Главная жизнь переселилась на острова, умалилась или вообще утонула в море.
- Так печально?
- Да не скажу чтоб очень. Средневековый врач определил бы у каждого из них заразительную меланхолию, а в придачу бледную немочь, то есть неспособность к плодотворному соитию. В таком недуге есть известная доля благородства - смотри известную гравюру Дюрера.
На протяжении беседы, такой рассудительной, плодотворной и неспешной, Галине едва ли приходило на ум, что всё идёт не так, как предполагалось, напротив. Таков Вертдом: сеешь, где не собираешься пожинать, собираешь не свой урожай, а в целом выходит баш на баш.
Почему-то имя великого мастера породило в голове ряд иных экстравагантностей и выстроило из них хрупкую цепочку аналогий.
"В книге об Алисе тоже были гравюры, мрачные такие. И зубастая ухмылка Чеширского Кота. Сказочный Древесный Кот говорил о созданиях моря почти в тех же выражениях, что Юлиан. Только с упором на богоизбранность. Получается, мы прибыли к накрытому столу с готовой ложкой? Самое то, что прописал доктор… вернее, предсказал медноволосый ведьмин отпрыск?"
- Вы задумались, инья? - проговорил Фрейр.
- Уж очень много всего сразу и неожиданно, - словно извиняясь, ответила она. - В голове толком не умещается.
"Спросить, не рядом ли обретается его папаша. И заодно - младший из стального семейства, - торопливо прикидывала она. - Я думаю, мне ответят и даже направят на путь. Но нет, это будет неразумно - с чем мы явимся сейчас? И что более нужно нам самим - тупо выполнить или вообще не выполнить чужое задание или жить для себя - с пользой и удовольствием?"
- Люди - сущие пасынки разума. Вернее, мышления, - отозвался Юлиан. - Возвели в боги Слово, логос и логику, ограниченные пределами черепной коробки, а что говорит им всё тело в совокупности - понимать разучились. Даже низшие звери умеют слушать натуру, которая от них неотделима.
- Инстинкт? - спросила Галина. - Но это низкое…
- У них - тупой инстинкт, у высших животных - зрячая интуиция. Вертдомцы называют её корнем разумения. Она темна, как плодородная почва, и спутана в клубок наподобие корней, но ветвистое дерево мысли рождается лишь из неё.
- Ты поэт.
- Лишь естественник. Знаешь, когда при мне говорили "ризома", я лишь в последнюю очередь думал о литературных сюжетах. Сначала представлял себе поляну, где растут ведьминские круги боровиков. Непременно с карими глянцевыми шляпками и крепенькой ножкой. Слушай, инья, вот вспомнил - и слюнки потекли. В отличие от местных, я грибную жарёху отравой не считаю. И, кстати, говорить серьёзно на голодный желудок - дурной тон во всех мыслимых ойкуменах. Ваши морских фруктов и капусты не желают?
- Как это?
- Моллюсков и ламинарии. Этого здесь хватает.
Он поднялся, сделав знак партнёру, тот свойски помахал всадникам, сгрудившимся на кромке скалы:
- Только без лихачества. Ведите всех животных в поводу.
- Слышим, ваша высокая ясность! - крикнули оттуда.
Сам Юлиан взялся за повод игреневого коня и продолжал учтивый разговор, обращаясь то к Галине, то к шагающему рядом Фрейру:
- Осторожно, под обычную ковку могут попасть камешки и повредить копыто. Помещения тут обширные - знакомы ведь не понаслышке о разумных кораллах? Хэархи их программировали с самого начала - так, чтобы сначала возникала вершина купола, затем стены, а под самый конец основание. Живые червячки по мере роста стен переходили на нижние уровни, где пока было сыро и солёно, и здание как бы выталкивалось из воды.
- И долго продолжалось такое строительство?
- Всяко меньше, чем Кёльнский собор, - усмехнулся Юлиан.
- Нет, в самом деле, ты удивишься, инья, как быстро, - подхватил Фрейр. - Кто понахальней, может ещё при жизни заказать и получить свой коралловый чертог. Правда, вернее поселиться в уже готовый и чуть подрастить по вкусу…
- Это ведь они, - глуховато сказал позади Мейнхарт. - Не простые известковые скалы.