Представляла ли отчаянная и отчаявшаяся ведьма, насколько губителен будет разрыв заветной черты для людского обиталища? Конечно, она прекрасно знала об этом, раз была посвящена в древнюю тайну. Но что значит для любящей матери благополучие всего остального мира, когда речь идёт о спасении родного дитя, обречённого на мучительную смерть в огне. О, здесь чаша весов уже иная. Здесь вообще нужны другие весы.
И ещё… Ведала ли Величка, что ждёт Эржебетт, брошенную в Проклятый Проход, там, за чертой? Вероятно, догадывалась. Скорее всего. А ещё скорее - она знала наверняка, что встречи с тёмными тварями дочери не избежать. Знала, что первыми с тёмной стороны придут оборотни, учуявшие своим звериным чутьём разорванную границу миров, горячую кровь и живую плоть. Знала, что волкодлак пожрёт дочь, избежавшую тевтонского костра. И - опять-таки - знала, что дочь после того не умрёт… полностью - нет, что продолжит жить. Иначе, в новом качестве. В нём, в волкодлаке. Как, впрочем, и он - в ней.
"Мы - друг в друге".
"Она - во мне, я - в ней".
Это лучше костра. Или хуже? Или всё же лучше? Величка сочла, что лучше.
Нет, ведьма-мать не просто спасала ребёнка от одной смерти, чтобы предать другой. Мать дарила дочери другую жизнь вместо небытия. Не самую лёгкую, но всё же жизнь, которая возможна и по ту, и по эту сторону рудной черты. Величка одаривала Эржебетт по своему усмотрению и, как это часто водится, не спрашивала мнения любимого чада о навязанном даре. На берегу Мёртвого Озера мать в последний раз решила за дочь. Всё решила.
Единственное, чего не могла предусмотреть ведьма, что к разверзшейся бреши выйдет не простой оборотень. Или всё же могла? Тоже? Откуда знать. Теперь-то… им-то…
Впрочем, всё это уже не имеет значения. Ни малейшего.
Былые события свершились и навеки остались в прошлом. А сегодняшняя реальность такова…
Бернгард сейчас где-то там, наверху, на стенах обречённой крепости, готовится к отражению очередного штурма. Ведьма-мать Величка давно мертва и покоится в мёртвых же водах. А её спасённая великой ценой дочь, то, во что обратилась, то, чем стала прежняя Эржебетт - вот она. Лежит перед Всеволодом, запертая в саркофаге в ожидании… Чего?
Какова её вина? Какова степень её вины?
Эржебетт… Ведьмина дочь… Лидерка и оборотень-волкодлак… Пусть даже это существо не отняло ни одну человеческую жизнь (что маловероятно, но - пусть). Однако, именно она… оно обрекло на Набег всё людское обиталище. Просто потому, что Эржебетт, оказавшись в Проклятом Проходе, не пожелала отсекать себе дорогу назад. Просто юница - тогда ещё почти ребёнок - боялась. Боялась остаться одной. Навеки. Во мраке. В чужой, чуждой тьме. Просто детский страх оказался сильнее взрослых забот о судьбах мира. Просто Эржебетт очень хотела вернуться и потому она помешала Бернгарду закрыть брешь. Вот и всё.
А после ребёнок стал тёмной тварью.
Или где-то в глубине души Эржебетт всё же стала ею раньше? Когда отроковица не пожелала взрослеть, а предпочла остаться неразумным, безответственным ребёнком.
И вот теперь… Хочешь - вини её теперь, хочешь - прощай. Хочешь - казни, хочешь - милуй.
Но что теперь решит казнь? И что теперь решит милость?
- Когда Проклятый Проход окончательно обрёл власть над Мёртвым Озером, когда две тьмы разных миров слились в ночи воедино и раздвинули озёрные воды, я вернулась, - вновь услышал Всеволод голос Эржебетт. - Я перешла рудную черту в звере. А зверь - во мне. Наверное, на это и надеялась мать, замышляя моё спасение.
Глава 2
- Всё же странный способ спасти ребёнка, - хмуро заметил Всеволод.
- Он тогда был единственно возможным. Я не стараюсь оправдывать мать, но…
- Разве может называться матерью ведьма, бросившая дочь на растерзание зверю… - перебил Всеволод, - Какая мать захочет, чтобы её дитя обратилось в зверя?
- А разве ты видишь перед собой зверя, воин-чужак? - шевельнула влажными ресницами Эржебетт.
- Нет, - вынужден был признать Всеволод. - Сейчас нет…
Теперь уже ему не дали договорить.
- Да, мы друг в друге. Мы все - друг в друге. Мы - части целого, но ни одна часть не покушается на другую. Пьющая-Любящая испила оборотая, обрела его суть и смешала его с собой. Оборотай пожрал человека, однако и человек продолжает жить в нём. Я всегда - это я и ещё двое. Но эти двое находятся в мире и согласии со мной. Иначе нам просто не выжить.
Всеволод тряхнул головой. Всё! Хватит с него отвлечённых разговоров и путанных объяснений! Дело-то в другом. И самое главное - другое.
- Ты взломала границу миров, Эржебетт!
- Это сделала моя мать, - не согласилась она. - Я лишь не позволила пролому затянуться.
- Ты сохранила брешь для тёмных тварей!
- Однако не я привела их с собой.
- Но Набег! Он начался когда ты… После того, как ты…
Всеволод сбился, сплюнул в сердцах, так и не закончив фразы.
Эржебетт усмехнулась - печально и сочувствующе. Из своего узилища-саркофага она сейчас сочувствовала ему! Им всем! Всему людскому обиталищу!
- О, нет, воин-чужак, ты сильно ошибаешься. Это ещё не Набег. Это только начало Набега.
Начало? Только начало? Всеволод помрачнел.
- Что ты хочешь сказать, Эржебетт?
- Только то, что есть. И чего не может быть иначе. Сначала в брешь между мирами вошла я. За мной последовали оборотаи, также почуявшие проход и успевшие пересечь порушенную границу прежде, чем её обнаружили Пьющие.
- А потом? Что на той стороне было потом?
- Меня там уже не было, воин-чужак. Но что было без меня - я знаю. О том, что случилось там, я могу судить по происходящему здесь.
- Ну и? - поторопил Всеволод.
- К открытому проходу подошли Пьющие-Властвующие… Чёрные Князья, Нахтриттеры, Шоломонары, как вы их называете. Только никому из них не удалось стать первым.
- То есть?
- К взломанной преграде одновременно подступили двое… или трое… или Властвующих было десять - это, в общем-то, не важно. Важно, что не было одного, единственного… А время шло, и к проходу спешили всё новые и новые Властители. И каждый вёл с собой свою армию. Желающих перейти границу миров оказалось слишком много. А там, где много желающих, начинается давка и драка. Властвующие до сих пор сражаются за право первым войти в этот мир. Но никто не хочет пускать других в обиталище, полное живой крови. Никто не хочет делиться. Только эта война и сдерживает ещё Властвующих у прохода. И, поверь, по сравнению с ней здешний Набег - это маленькая, никчёмная стычка.
Ах, вот, значит, как?! Еженощные штурмы, которые едва удаётся отбивать тевтонской Стороже - всего лишь никчёмная стычка?!
- Но если Чёрные Князья и их дружины грызутся между собой с той стороны, кто в таком случае приходит сюда? - с нажимом спросил Всеволод. - Кто выходит из Мёртвого Озера каждую ночь, а Эржебетт?
- Это не Пьющие-Властвующие, - пленница саркофага пренебрежительно дёрнула головкой - Это простые Пьющие. Исполняющие.
- Властвующие - не властвующие… Какая разница? Нам-то от того не легче, - угрюмо заметил Всеволод.
- Легче, - возразила она. - От этого вам гораздо легче. Пьющие-Исполняющие глупы и недалеки. Если их не ведёт воля Властителя, они способны заботиться лишь об утолении неутолимой жажды и о дневном укрытии от солнца. Чуя тёплую кровь, они лезут к ней даже через серебро и осину. Но - лезут бездумно, напролом. С таким врагом, лишённым осмысленной воли, сражаться проще.
- Хочешь сказать, упыри штурмуют Серебряные Врата не по воле Чёрного Князя?.. Князей?
- Пьющие-Властвующие или, если тебе угодно - Чёрные Князья сейчас бросают свои войска друг на друга. Сражаясь за проход в ваш мир, о вашей крепости, они думают меньше всего. Пока, во всяком случае. Но на той стороне идёт великая битва. А в великих битвах, случается, гибнут великие воины. Пьющие-Властвующие погибают тоже. Либо от руки друг друга, либо под натиском вражеских армий.
- Разве обычные упыри способны напасть на Чёрного Князя? - недоверчиво спросил Всеволод. - Ты, помнится, утверждала, что они не поднимали руки даже на тебя. Но если ты м-м-м… Пьющая-Любящая… Чёрная Княгиня… То уж Чёрный Князь-то…
- Ты прав, воин-чужак, - перебила его Эржебетт, - По собственной воле, Пьющие-Исполняющие, конечно, не осмелятся причинить вред высшим Пьющим. Но по воле своего Властителя они пойдут и на это. Впрочем, сейчас речь о другом. Я пытаюсь втолковать тебе, что когда гибнет Властитель, на поле боя остаётся его неприкаянное войско.
- Простые упыри? - уточнил Всеволод. - Исполняющие, которым больше нечего исполнять? Слуги без господина? Тёмное воинство без Чёрного Князя?
- Да, именно так. Войско без хозяина, которое уже и не войско вовсе. Не управляемые твёрдой рукой и довлеющей над ними разумной волей, низшие Пьющие перестают сражаться. Они покидают поле битвы и бредут, куда им вздумается. Догадываешься куда, воин-чужак?
Всеволод кивнул. Он догадывался.
- Они чуют близость крови, близость вашего мира, и уходят к рудной черте. Они идут через ряды сражающихся, проталкиваясь к заветному Проходу. Многие гибнут по пути, оказавшись между вражеских армий, но некоторые всё же достигают цели.
- И их что, пропускают?
- Им не мешают, скажем так… Специально - нет. Они никому неинтересны, потому что без хозяина - не опасны. На них не тратят силы, и им не чинят препятствий. По крайней мере специально и сознательно. Их попросту не замечают, на них не обращают внимания. Они - никто в битве Пьющих-Властвующих, потому что над ними больше нет власти и Властвующего. Властители на той стороне сражаются с Властителями. А дружины Властителей - с дружинами Властителей. Понимаешь меня, воин-чужак?