За это смеялись над ним
ибранилиего,агрубыекучерадажестегаливеликанакнутьями;но
справедливо ли?Чего не может сделать привычка?Привычка привелапочтик
томужеи Степана Трофимовича, но ещев более невинном и безобидном виде,
если можно так выразиться, потому что прекраснейший был человек.
Я даже так думаю, что под конец его все и везде позабыли;но уже никак
ведь нельзя сказать,чтои преждесовсемне знали.Бесспорно,что и он
некоторое время принадлежал к знаменитой плеядеиных прославленных деятелей
нашегопрошедшего поколения, и,одно время,-впрочем, всего только одну
самую маленькую минуточку, - его имя многими тогдашними торопившимися людьми
произносилось чуть не на ряду с именами Чаадаева, Белинского, Грановскогои
толькочто начинавшего тогда за границейГерцена. Но деятельностьСтепана
Трофимовича окончилась почти в ту жеминуту, как и началась, - так-сказать,
от "вихря сошедшихсяобстоятельств". И что же? Не только "вихря", но даже и
"обстоятельств" совсем потом не оказалось, по крайнеймере в этом случае. Я
толькотеперь, на днях, узнал, к величайшему моему удивлению, но зато уже в
совершеннойдостоверности,что СтепанТрофимович проживалмежду нами,в
нашей губернии,не только нев ссылке, какпринято было у нас думать,но
дажеи подприсмотромникогда ненаходился.Каковаже после этого сила
собственноговоображения! Онискренно самверилвсюсвоюжизнь,что в
некоторых сферах егопостоянно опасаются, что шаги его беспрерывно известны
и сочтены, и что каждый изтрехсменившихся у нас в последние двадцать лет
губернаторов,въезжая правитьгубернией, ужепривозил ссобоюнекоторую
особуюи хлопотливую о нем мысль, внушенную емусвыше и прежде всего,при
сдаче губернии.Уверькто-нибудьтогдачестнейшегоСтепанаТрофимовича
неопровержимыми доказательствами, что емувовсе нечегоопасаться, и онбы
непременнообиделся.Амеждутемэтобылведьчеловекумнейшийи
даровитейший, человектак-сказать даже науки, хотявпрочем внауке... ну,
одним словом, в науке онсделал не такмного и, кажется, совсем ничего. Но
ведь с людьми науки у нас на Руси это сплошь да рядом случается.
Онворотилсяиз-заграницыиблеснулввиделектора накафедре
университета ужев самомконцесороковых годов.Успелже прочесть всего
тольконескольколекций,и кажется,об аравитянах; успелтожезащитить
блестящуюдиссертациюовозникавшембылогражданскомиганзеатическом
значении немецкого городка Ганау, в эпоху между 1413 и 1428 годами, а вместе
с тем и отех особенных инеясных причинах, почемузначение этововсе не
состоялось.Диссертация эта ловко и больно уколола тогдашних славянофилов и
разом доставила ему между ними многочисленных и разъяренных врагов. Потом, -
впрочем уже после потери кафедры, - он успелнапечатать (так-сказать в виде
отместкии чтобуказать кого онипотеряли) в ежемесячноми прогрессивном
журнале,переводившемизДиккенса ипроповедывавшемЖорж-Занда,начало
одногоглубочайшегоисследования,-кажется,опричинахнеобычайного
нравственного благородства каких-то рыцарей вкакую-то эпоху, иличто-то в
этом роде.