Для мистификации очень удобна оказалась роль "собирателя" Парселла. Точные даты "рождения" и "смерти" Парселла определить невозможно, поскольку в 1838 году этот католический священник именуется "покойным другом" автора, скрывающего, разумеется, свой юный возраст, но, уж во всяком случае, "умереть" Парселлу полагалось не позднее, скажем, 1820-го, а, как мы знаем, Парселл, в свою очередь, дружил с голландским капитаном, явившимся в страну вместе с Вильгельмом, то есть еще до конца XVII века. В любом случае фигура "собирателя" позволяет Ле Фаню существенно состарить некоторые тексты, в особенности включенную в "Записки Парселла" героическую балладу в духе "Лохинвара" (из воспоминаний старшего брата, Уильяма, известно, что баллада была написана по его просьбе, для публичного исполнения, именно в духе "Лохинвара", который был тогда в моде). Верх нахальства: вот, дескать, каков наш фольклор, заявляет "публикатор" во вступлении к этому отрывку, а ведь в Ирландии поэзия достигла таких высот без всякого знакомства с "Лохинваром". Равным образом и видение пьяницы из того же собрания кажется особенно достоверным, поскольку в ту пору "еще не был написан "Ватек"", и потому это наивное описание "обладало всей привлекательностью новизны в сочетании с выразительностью, присущей рассказу очевидца".
За исключением истории о мертвом женихе, приведенной голландским капитаном, все прочие "духовидческие" "Записки Парселла" носят скорее комический характер. Пьяница, узревший ад под ступеньками собственной лестницы; мужа за три дня отсутствия сочли мертвым, жена спешит обвенчаться с другим до наступления поста, а священника зовут изгонять подоспевшего к свадьбе "призрака"; в старого гусака, по мнению местного специалиста по "гастрономии" (разумеется, "астрономия"), вселился дух покойного крестьянина. "Реальное" привидение обнаруживается только в рассказе "Привидение и костоправ" - покойный сквайр заставляет перепуганного крестьянина вправлять ему вывихнутую лодыжку, а для храбрости подкрепляется глотком самогона… увы, по ошибке он хватается за бутылку со святой водой и тут же рассеивается, оставляя в руках костоправа больную ногу. И это правильно: в основе народных рассказов о призраках лежат панибратские отношения со смертью, великой уравнительницей. "Костоправ" не призрака боится, а своего барина, и при жизни известного неласковым нравом.
Уже в этих "Записках" проступает интерес к социальному укладу Ирландии, к ее традиции, характерам и типажам, которые отходят в прошлое. Рассказы о привидениях, как и некоторые баллады, можно счесть условно этнографическими, другие рассказы - о дуэли последнего О'Коннора и похождениях капитана Фицджеральда - тяготеют к жанру исторической новеллы. Комическая струна, к сожалению, вскоре умолкнет (право, жаль - именно такая интонация всего пленительнее в "страшной истории"). Зато историческая линия, "вальтер-скоттовская", развернется в роман о старом Дублине "Петух и якорь", отзвуки которого специалисты находят у Джойса в "Поминках по Финнегану", и в сложнейший роман "Дом у кладбища".
"Дом у кладбища" вышел в переводе на русский язык; не стоит лишним пересказом перебивать читателям удовольствие. Можно с полным правом обещать все, что любят в "толстой книге перед сном": тайны и ужасы, родовую месть, неслыханное коварство, отвергнутых наследников, внезапные узнавания, несправедливые приговоры, преданную любовь и счастливый конец. В этом романе удачно сошлись все лучшие стороны писательского дара Ле Фаню: знание исторических деталей и местных преданий, любовь к таинственному в сочетании с реалистическим подходом, умение увлекать, не обманывая. Сам автор считал эту книгу вершиной своего творчества. И был разочарован, не добившись ожидаемого успеха.
Критики привыкли делить профессиональную жизнь писателя на три периода. Первый - молодая, яркая пора - заканчивается примерно в 1850 году. В первые же два года своей литературной деятельности Ле Фаню создал двенадцать рассказов, вошедших позднее в "Записки Парселла". Среди них имелось и несколько вполне реалистичных, в том числе разросшаяся позднее в "Дядю Сайласа" "Тайная история ирландской графини" и повлиявшая на Шарлотту Бронте история невинной девушки, выданной замуж за двоеженца и преследуемой его первой, скрываемой и полубезумной женой. Удивительна гибкость фантазии молодого автора, его способность работать на любом поле, от комического до страшного, от занудно-реалистического до философского. Из двенадцати текстов (включая один стихотворный!) едва ли найдется два однотипных. Но в 1840 году Ле Фаню приобретает газету "Уордер" (на деньги, которые отец предназначал для начала его адвокатской карьеры), в скором времени возглавляет "Дублин Ивнинг Мейл" и продолжает тесное сотрудничество с "Дублин Университи Мэгэзин". В ту пору, помимо рассказов, Ле Фаню публикует множество литературных и театральных рецензий. Он пишет множество "правильных" историй с привидениями, удовлетворяя потребности своих изданий, в том числе создает "готическую новеллу" в духе Анны Рэдклифф с непременными итальянцами: "Спалатро: из записок фра Джакомо". Как и многие другие произведения того периода, безделушку эту Ле Фаню подписывать не стал. Только в 1980 году публикацию из "Дублин Университи Мэгэзин" за 1843 год атрибутировали - а ведь именно в этой проходной вещи впервые возникает образ красавицы-вампирши, из которого тридцать лет спустя возникнет бессмертная (во всех отношениях) Кармилла.
Все его сюжеты раннего периода настолько оригинальны и хороши, что ко многим он возвращался (порой дважды и трижды), перерабатывая их в новые рассказы или в целые романы. Но для молодого Ле Фаню призраки - поденщина, хлеб насущный. Серьезная книга - это исторический роман с проирландской ностальгией, подобной прошотландской тенденции у Вальтера Скотта; это "Петух и якорь" или "Судьба полковника Торлофа О'Брайена". Однако ирландский колорит оказался невостребованным. Публика решила, что хватит с нее одного Вальтера Скотта. К тому же ирландцы оказались не столь живописными, как шотландские горцы. Неуспех "Дома у кладбища" казался тем более обидным, что роман был издан после долгого молчания, во всяком случае, после долгого перерыва в "серьезных книгах". Между "Судьбой полковника О'Брайена" и этой книгой пролегло шестнадцать лет, за которые многое успело измениться в судьбе самого писателя и его страны.
Около 1840 года корабль, приплывший из Южной Америки, занес в Европу вредителя Phytophthora infestans. За короткое время плесенный грибок истребил практически весь урожай картофеля. В Ирландии, где земля принудительно делилась между всеми наследниками, а не передавалась старшему сыну - именно с целью раздробить и ослабить владения католиков, - две трети крестьянских хозяйств были так малы, что выращивали только картофель. Несколько неурожаев подряд означали голодную смерть. С 1845 по 1849 год в Ирландии погибли около миллиона человек, а кто сумел - бежал за море. С этого момента и на протяжении 70 лет население Ирландии продолжало убывать и в итоге сократилось вдвое. Только в 2006 году было сообщено о полном восстановлении прежнего числа жителей на западе страны.
Эта ситуация выглядела уж вовсе несправедливой на фоне общего благополучия Соединенного Королевства. В процветающую и человеколюбивую Викторианскую эпоху люди умирали от голода. И в разгар голода продовольствие продолжали вывозить на соседний остров, откуда в Ирландию поставляли солдат и судей. В такой обстановке, пожалуй, не до исторических романов, и Ле Фаню перестал их писать. Он занялся как раз тем, к чему готовили его "семья и школа": политической, общественной деятельностью. Обличал равнодушие правительства, призывал к разумным и правильным мерам. Его соученики по Тринити-колледжу Джон Митчелл и Томас Райлли зашли гораздо дальше в своих обличениях и в 1848 году были осуждены как мятежники и вывезены на каторгу за океан. Самым деятельным оказался некий Уильям О'Брайен (неужто Ле Фаню своим юношеским романом напророчил?), который даже попытался поднять вооруженное восстание. О'Брайен этот, кстати говоря, был протестантом и богатым дворянином - еще один из былых оккупантов, ставших на сторону побежденных. Шеридан Ле Фаню возмутительных листков не издавал и за оружие не брался. Его протест против деятельности правительства или отсутствия таковой был, безусловно, корректным и консервативным. Тем не менее это стоило ему политической карьеры: на местных выборах в парламент в 1852 году Ле Фаню провалили.
Впрочем, все это мало что значило по сравнению с домашними бедами. Примерно в ту же пору Сюзанна Беннет, с которой он состоял в браке с 1844 года и имел уже несколько детей, обнаруживает первые признаки "нервного расстройства" - частый в ту пору "женский" диагноз. Двойное чувство ответственности и вины - за самого близкого человека и за тех самых ирландцев, которых ведь искренне любил, благодаря общественному интересу к которым делал свои первые шаги как писатель и светский оратор, а помочь на деле вовсе не сумел, - тяжело давило на плечи. К середине пятидесятых годов Ле Фаню превращается в "князя-невидимку", то есть исчезает из светских салонов, почти не пишет, хотя успешно продолжает руководить своими газетами. После смерти Сюзанны в 1858 году он окончательно превращается в затворника. Но именно тогда он вновь берется за перо и создает те самые вещи, которые принесли ему если не славу, то устойчивую и справедливо заслуженную репутацию.