- А я вот знаю. Хочешь спать спокойно - делай как я. - И Затворник принялся сгребать кучи разного валяющегося под ногами хлама, опилок и кусков торфа. Постепенно у него получилась огораживающая небольшое пустое пространство стена, довольно высокая, примерно в его рост. Затворник отошел от законченного сооружения, с любовью поглядел на него и сказал: - Вот. Я это называю убежищем души.
- Почему? - спросил Шестипалый.
- Так. Красиво звучит. Ты себе-то будешь строить?
Шестипалый начал ковыряться. У него ничего не выходило - стена обваливалась. По правде сказать, он и не особо старался, потому что ничуть не поверил Затворнику насчет наступления тьмы, - и когда небесные огни дрогнули и стали медленно гаснуть, а со стороны социума донесся похожий на шум ветра в соломе всенародный вздох ужаса, в его сердце возникло одновременно два сильных чувства: обычный страх перед неожиданно надвинувшейся тьмой и незнакомое прежде преклонение перед кем-то, знающим о мире больше, чем он.
- Так и быть, - сказал Затворник, - прыгай внутрь. Я еще построю.
- Я не умею прыгать, - тихо ответил Шестипалый.
- Тогда привет, - сказал Затворник и вдруг, изо всех сил оттолкнувшись от земли, взмыл вверх и исчез за стеной, после чего все сооружение обрушилось на него, покрыв его равномерным слоем опилок и торфа. Образовавшийся холмик некоторое время подрагивал, потом в его стене возникло маленькое отверстие - Шестипалый еще успел увидеть в нем блестящий глаз Затворника - и наступила окончательная тьма.
Разумеется, Шестипалый, сколько себя помнил, знал все необходимое про ночь. "Это естественный процесс", - говорили одни. "Делом надо заниматься", - считали другие, и таких было большинство. Вообще, оттенков мнений было много, но происходило со всеми одно и то же: когда без всяких видимых причин свет гас, после короткой и безнадежной борьбы с судорогами страха все впадали в оцепенение, а придя в себя (когда светила опять загорались), помнили очень мало. То же самое происходило и с Шестипалым, пока он жил в социуме, а сейчас - потому, наверное, что страх перед наступившей тьмой наложился на равный ему по силе страх перед одиночеством и, следовательно, удвоился, - он не впал в обычную спасительную кому. Вот уже стих далекий народный стон, а он все сидел, съежась, возле холмика и тихо плакал. Видно вокруг ничего не было, и, когда в темноте раздался голос Затворника, Шестипалый от испуга нагадил прямо под себя.
- Слушай, кончай долбить, - сказал Затворник, - спать мешаешь.
- Я не могу, - тихо отозвался Шестипалый. - Это сердце. Ты б со мной поговорил, а?
- О чем? - спросил Затворник.
- О чем хочешь, только подольше.
- Давай о природе страха?
- Ой, не надо! - запищал Шестипалый.
- Тихо ты! - зашипел Затворник. - Сейчас сюда все крысы сбегутся.
- Какие крысы? Что это? - холодея, спросил Шестипалый.
- Это существа ночи. Хотя на самом деле и дня тоже.
- Не повезло мне в жизни, - прошептал Шестипалый. - Было б у меня пальцев сколько положено, спал бы сейчас со всеми. Господи, страх-то какой… Крысы…
- Слушай, - заговорил Затворник, - вот ты все повторяешь - Господи, Господи… у вас там что, в Бога верят?
- Черт его знает. Что-то такое есть, это точно. А что - никому не известно. Вот, например, почему темно становится? Хотя, конечно, можно и естественными причинами объяснить. А если про Бога думать, то ничего в жизни и не сделаешь…
- А что, интересно, можно сделать в жизни? - спросил Затворник.
- Как что? Чего глупые вопросы задавать - будто сам не знаешь. Каждый, как может, лезет к кормушке. Закон жизни.
- Понятно. А зачем тогда все это?
- Что "это"?
- Ну, вселенная, небо, земля, светила - вообще, все.
- Как зачем? Так уж мир устроен.
- А как он устроен? - с интересом спросил Затворник.
- Так и устроен. Движемся в пространстве и во времени. Согласно законам жизни.
- А куда?
- Откуда я знаю. Тайна веков. От тебя, знаешь, свихнуться можно.
- Это от тебя свихнуться можно. О чем ни заговори, у тебя все или закон жизни, или тайна веков.
- Не нравится, так не говори, - обиженно сказал Шестипалый.
- Да я и не говорил бы. Это ж тебе в темноте молчать страшно.
Шестипалый как-то совершенно забыл об этом. Прислушавшись к своим ощущениям, он вдруг заметил, что не испытывает никакого страха. Это его до такой степени напугало, что он вскочил на ноги и кинулся куда-то вслепую, пока со всего разгона не треснулся головой о невидимую в темноте Стену Мира.
Издалека послышался скрипучий хохот Затворника, и Шестипалый, осторожно переставляя ноги, побрел навстречу этим единственным во всеобщей тьме и безмолвии звукам. Добравшись до холмика, под которым сидел Затворник, он молча улегся рядом и, стараясь не обращать внимания на холод, попытался уснуть. Момента, когда это получилось, он даже не заметил.
2
- Сегодня мы с тобой полезем за Стену Мира, понял? - сказал Затворник.
Шестипалый как раз подбегал к убежищу души. Сама постройка выходила у него уже почти так же, как у Затворника, а вот прыжок удавался только после длинного разбега, и сейчас он тренировался. Смысл сказанного дошел до него именно тогда, когда надо было прыгать, и в результате он врезался в хлипкое сооружение так, что торф и опилки, вместо того чтобы покрыть все его тело ровным мягким слоем, превратились в наваленную над головой кучу, а ноги потеряли опору и бессильно повисли в пустоте. Затворник помог ему выбраться и повторил:
- Сегодня мы отправимся за Стену Мира.
За последние дни Шестипалый наслушался от него такого, что в душе у него все время что-то поскрипывало и ухало, а былая жизнь в социуме казалась трогательной фантазией (а может, пошлым кошмаром - точно он еще не решил), но это уж было слишком.
Затворник между тем продолжал:
- Решительный этап наступает после каждых семидесяти затмений. А вчера было шестьдесят девятое. Миром правят числа.
И он указал на длинную цепь соломинок, торчащих из почвы возле самой Стены Мира.
- Да как же можно лезть за Стену Мира, если это - Стена Мира? Ведь в самом названии… За ней ведь нет ничего…
Шестипалый был до того ошарашен, что даже не обратил внимания на темные мистические объяснения Затворника, от которых у него иначе обязательно испортилось бы настроение.
- Ну и что, - ответил Затворник, - что нет ничего. Нас это должно только радовать.
- А что мы там будем делать?
- Жить.
- А чем нам тут плохо?
- А тем, дурак, что этого "тут" скоро не будет.
- А что будет?
- Вот останься, узнаешь тогда. Ничего не будет. Шестипалый почувствовал, что полностью потерял уверенность в происходящем.
- Почему ты меня все время пугаешь?
- Да не ной ты, - пробормотал Затворник, озабоченно вглядываясь в какую-то точку на небе. - За Стеной Мира совсем неплохо. По мне, так гораздо лучше, чем здесь.
Он подошел к остаткам выстроенного Шестипалым убежища души и стал ногами раскидывать их по сторонам.
- Зачем это ты? - спросил Шестипалый.
- Перед тем как покинуть какой-либо мир, надо обобщить опыт своего пребывания в нем, а затем уничтожить все свои следы. Это традиция.
- А кто ее придумал?
- Какая разница. Ну, я. Больше тут, видишь ли, некому. Вот так…
Затворник оглядел результат своего труда - на месте развалившейся постройки теперь было идеально ровное место, ничем не отличающееся от поверхности остальной пустыни.
- Все, - сказал он, - следы я уничтожил. Теперь надо опыт обобщить. Твоя очередь. Залазь на эту кочку и рассказывай.
Шестипалый почувствовал, что его перехитрили, оставив ему самую тяжелую и, главное, непонятную часть работы. Но после случая с затмением он решил слушаться Затворника. Пожав плечами и оглядевшись - не забрел ли сюда кто из социума, - он залез на кочку.
- Что рассказывать?
- Все, что знаешь о мире.
- Долго ж мы здесь проторчим, - свистнул Шестипалый.
- Не думаю, - сухо отозвался Затворник.
- Значит, так. Наш мир… Ну и идиотский у тебя ритуал…
- Не отвлекайся.
- Наш мир представляет собой правильный восьмиугольник, равномерно и прямолинейно движущийся в пространстве. Здесь мы готовимся к решительному этапу, венцу наших счастливых жизней. Это официальная формулировка, во всяком случае. По периметру мира проходит так называемая Стена Мира, объективно возникшая в результате действия законов жизни. В центре мира находится двухъярусная кормушка-поилка, вокруг которой издавна существует наша цивилизация. Положение члена социума относительно кормушки-поилки определяется его общественной значимостью и заслугами…
- Вот этого я раньше не слышал, - перебил Затворник. - Что это такое - заслуга? И общественная значимость?
- Ну… Как сказать… Это когда кто-то попадает к самой кормушке-поилке.
- А кто к ней попадает?
- Я же говорю, тот, у кого большие заслуги. Или общественная значимость. У меня, например, раньше были так себе заслуги, а теперь вообще никаких. Да ты что, народную модель вселенной не знаешь?
- Не знаю, - сказал Затворник.
- Да ты что?.. А как же ты к решительному этапу готовился?
- Потом расскажу. Давай дальше.
- А уже почти все. Чего там еще-то… За областью социума находится великая пустыня, а кончается все Стеной Мира. Возле нее ютятся отщепенцы вроде нас.
- Понятно. А бревно откуда взялось? В смысле, все остальные?
- Ну ты даешь… Это тебе даже Двадцать Ближайших не скажут. Тайна веков.
- Н-ну, хорошо. А что такое тайна веков?