- Да какой же я врач после этого… - плаксиво проговорила Джин, закрылась ладонями, будто ограждаясь от всего вокруг. Осознание того, что она, невзирая на большой опыт в хирургии, так и не смогла помочь путнику и, по сути, повинна в его смерти, очень глубоко засело в душе. - Убийца я, самая настоящая убийца… и нет мне прощения. Господи, что же я наделала…
Глухо всхлипнув - опустилась на корточки, по-девичьи заплакала, стараясь не разбудить мирно спящую в соседней комнате дочь.
Слезы Джин точно отрезвили Курта, он поднялся с табуретки, подошел, присел, обнял горячо и заботливо, стал пылко целовать мокрые соленые щеки, утешая:
- Ну, в чем же ты виновата, глупенькая? Ну, в чем?.. - молвил муж. - Ты замечательный врач! И сделала все, что смогла! Как же ты не поймешь этого? - и, чтобы окончательно разуверить жену в неправоте, прибавил твердо: - Если уж на то пошло, то здесь я виноват - поздно привез, если бы чуточку раньше… хоть немножко… то…
Джин облегченно вздохнула, поглядела на мужа. С маленьких ресниц скатились последние серебристые капельки, а поалевшие глаза приняли цвет морской волны, заискрились - откровение мужа окончательно убедило, вернуло веру в саму себя.
- Все равно, Курт, я должна была его вытащить… - сокрушительно мотнув головой, промолвила она и, поцеловав Курта, отошла, опустилась на табуретку. - Должна была, и все…
Курт сдержанно улыбнулся, молча обошел ее со спины, положил свои большие теплые ладони на тоненькие, хрупкие плечи жены и произнес легким назидательным тоном:
- Моя дорогая и любимая Джин, ты никому и ничего не должна! Запомни это раз и навсегда! Ты - профессионал своего дела и оказала ему достойную помощь!
Джин слушала со всей внимательностью, периодически кивала, соглашаясь с доводами.
А Курт продолжал:
- Знаешь ли, старый сарай, в конце концов, - не операционная, и выше головы тут не прыгнешь, как ни крути, - потом отошел и закончил: - Да о чем тут вообще можно говорить, если ты ему руку… швейными нитками приделывала!
- Ну, что же тут поделаешь? Чем располагали… - уныло проговорила та, положила голову на супружескую руку и предложила: - Пойдем в сарай? Нельзя его там так оставлять…
Курт молча кивнул, тише кошки прошел к вешалкам, оделся. Следом - и Джин. Потом муж бесшумно открыл дверь, они надели очки и вдвоем покинули дом.
На улице было свежо, тихо. Мороз к утру ослаб, кололся несильно. Холодный ветер развевал волосы, рвался под одежду, раздувал под ногами пепел, будто перину, грозно гудел где-то в понемногу редеющей темноте. Вдали отрывками слышался то треск наста, то голодный вой волков, хозяйничающих там, где когда-то обитали люди, - в обветшалых домах и сооружениях.
Ау-у-у-у!!. У-у-у…
Отворив тугие двустворчатые двери небольшого дощатого сарая, отделанного ржавым железом, с застеленной плотным клетчатым целлофаном крышей, Курт пропустил вперед супругу, сам повернулся назад, долго смотрел вперед, в неспокойный мрак, выискивая зверей, но, никого так и не разглядев, - вошел следом.
Внутри было зябко, ощутимо веяло бензином, застарелостью, машинным маслом. Меж досок и под потолком, словно какое-то тряпье, трепыхалась от сквозняков стекловата, мелодично звенели в стороне мясницкие крюки. Слева стояли две железные бочки с лежащими на них ящиками для инструментов, справа - длинный невысокий шкаф, под завязку набитый банками и всевозможными стройматериалами. В углу же, чуть поодаль от него, ютились две штыковые лопаты, грабли и три запасных черенка к ним.
Джин остановилась на полушаге, замерла, как будто была здесь чужой. Курт прошел к деревянной опоре, удерживающей прохудившуюся часть кровли, не проронив ни слова, запалил от спички лампу - та густо-густо зачадила, в сарае сделалось светлее, не так угнетающе.
- Идешь? - позвал он жену и как-то настороженно поглядел на нее. Ту пробивала дрожь, глаза из-под прозрачных очков страшно светились - пуще смерти боялась встречи с покойником. - Джин?
- Да… - заторможенно прошептала она, - …конечно.
Мертвец лежал на полу, на старом матраце от детской кровати, накрытый до шеи курткой и осенним пыльным пальто вместо одеяла. Глаза - закрыты, лицо и губы посинели, ноги и руки, виднеющиеся из-под кипы одежды, - закостенели.
- Ты тогда лопату возьми, каких-нибудь тряпок и канистру с бензином - землю прогреем, иначе до следующего утра копать буду, - по-хозяйски распорядился Курт, а сам скинул с усопшего вещи, оттащил за ноги к самодельным санкам, на каких и привез сюда поздним вечером, и велел растерянной супруге: - Иди открой двери.
Джин со страхом в глазах посмотрела сначала на мужа, потом на мертвеца и, сглотнув, ушла.
Проводив ее задумчивым взглядом, Курт зевнул и подумал:
"Не знаю, может, и зря его домой привез. Ну, бог мне судья, конечно, но людей бросать на съедение волкам тоже не могу. Не по-людски это как-то, по-звериному…"
И, уложив путника, взялся за толстые бечевки и повез к выходу.
Хоронить решили на маленькой неприметной поляне, в пяти минутах пешего хода от леса, у низенького холма. К тому часу уже совсем рассвело, легко различались окрестности и дальние очертания одиноких домов. Идущий почти весь прошлый день, пепел перекрасил в серые тона изумрудный снег, кое-где прикрыл опаленную траву, торчащую из-под облысевшей земли, перьями усыпал нагие вычерненные стволы деревьев, кусты, пни. Затянувшие небо, словно густыми бровями, темно-багровые облака не давали солнцу показаться, упрямо прятали за собой. Звенящая тишина теперь все чаще и чаще сменялась то рычанием, то карканьем, разлетающимся призрачным эхом по всей округе. А ветер, безобразничающий все утро, совсем приумолк, стал неслышным, где-то затерялся.
Кар-кар!.. У-у-у… у-у…
Раскидав затвердевший снег, Курт вместе с Джин разложил на мерзлой земле смоченные бензином тряпки и поджег. Минуту слабый огонь пожирал обрывки одежды, пыхал жаром, коптил, пачкая снег, а когда потух, оставив после себя лишь золу, супруги приступили к делу.
- Джин, тащи его сюда, - попросил Курт, взялся за лопату и затеял копать яму. Прогретая пламенем почва поддавалась легче, острие входило как в масло, без натуги. Заметив краем глаза, что жена стоит на одном месте, бездействуя, повысил голос: - Джин! - и пальцем указал на тело. - Что ты стоишь?..
- Может, лучше я покопаю? - нервно дыша, вступила в неуместный спор Джин, надеясь поменяться с мужем работой. - У меня бы получилось…
- Джин… - начиная сердиться, пока спокойно произнес муж, - вези его сюда…
- Не могу я - боюсь!
Курт не выдержал, воткнул лопату, оперся на рассохшийся черенок.
- Ну что за детский сад у нас тут происходит? - спросил он, глядя на супругу, точно на неразумное дитя. Брови нахмурились, глаза смотрели испытующе, пристально. - Торговаться, что ли, как на рынке будем? Сами себя ведь задерживаем!
Поскольку муж начинал терять терпение, Джин ничего не оставалось, как пересилить себя, подчиниться. Опустив голову - по колено вошла в снег, холодными руками схватила веревки санок, словно удила, и повезла мертвеца к яме. Выкопав ту до нужной глубины, супруги осторожно перенесли туда труп, а далее Курт засыпал его землей и разровнял лопатой.
Замолчали. Оба глядели на только что зарытую могилу пустыми глазами.
- Пойду ветви потолще поищу, - прервал безмолвие Курт, передавая жене лопату, - крест поставлю.
- Зачем? - задала глупый вопрос Джин и сама же смутилась, мысленно вынесла укор.
Тот вдумчиво глянул на нее, ответил:
- Он же не собака, в самом деле, а человек. Надо как полагается проститься…
И удалился в лес.
Через некоторое время вернулся с двумя толстыми заиндевевшими ветками. Вытащив лоснящуюся веревку из санок - связал их крест-накрест, воткнул в могилу, встал рядом с Джин.
- Вот… - с какой-то неловкостью протянул Курт через минуту, желая хоть чем-то разбавить гнетущее молчание. - Теперь хорошо, по-христиански.
Джин не ответила: не осталось на это ни слов, ни сил - похороны полностью опустошили.
- И даже ничего о нем не знаем, - нерадостно промолвила она после затянувшейся паузы и перечислила: - Ни имени, ни кто он такой, ни откуда - ничего.
- Ну, почему же, - не согласился супруг, - кое-что он мне все-таки успел о себе рассказать, когда вез его к дому. Звали нашего гостя Баз, пребывал в Гриме - запасался товарами, потом узнал об арене, сулящей в случае победы над серией противников хороший куш, победил, набрал добра и сделал ножки к югу. Однако уйти ему спокойно так и не дали - "Стальные Вараны" устроили погоню. Чтобы оторваться от преследователей - пошел другой дорогой и нарвался на группу потрошителей…
- Ужас… - лишь проговорила Джин, похолодев от таких подробностей. - Лучше бы отдал им все, зато, может, живым остался…
- Наивная ты, Джин, я не могу, - усмехнулся тот, - все равно бы его никто вот так просто не отпустил. Ну, допустим, вернул он им все - и что дальше? Думаешь, они ему после этого руку бы пожали и счастливого пути пожелали, что ль? - Курт даже засмеялся. Жену этот смех немного обидел, но она решила деликатно промолчать. - "Стальные Вараны" - не сестры милосердия, милая. Жалеть всяких бродяг вроде него уж точно не станут, в лучшем случае - отберут все до мелочи, и дай бог отпустят удирать в одних трусах. - И закончил со знанием дела: - Иначе делать надо было…
- Продыху от этих бандитов нет, - со злостью произнесла Джин, сжав с какой-то ненавистью лопату, - честным людям даже в город зайти нельзя за покупками! Когда же их всех перебьют, скотов!.. Когда мы все вздохнем спокойно! О каком тут будущем тогда думать можно…
Курт пожевал губами, намереваясь что-то вставить, но потом передумал и перевел разговор в иное русло: