- Я поднял такой шум, что охранникам отвлеклись от игры. Когда бежал к забору, один из громил вздумал встать на пути. В плечах раза в два меня шире, шея в три обхвата. Кулаком быка мог свалить, но в моем состоянии… Короче врезал я этому богатырю от всей души, он и шлепнулся на задницу. Второй подбежал, когда я уже на забор карабкался. Этому я ногой в рожу засветил и, по-моему, сломал нос. По крайней мере, очень надеюсь, что сломал. Завопил он так, что разбудил всех ворон в округе. Мне очень требовалась компенсация за проведенные в подвале минуты и бил я от всей души. Переполох поднялся страшный. Уже на улице я услышал, как заводится двигатель машины, и открываются ворота. Надо признать, банда Микошина тоже была не лыком шита. Минуты через две позади вспыхнули фары. Обернувшись на бегу, я увидел микроавтобус дурацкого светло-красного цвета.
- Алый автобус?
- Точно. Алый. Ты-то откуда знаешь?
- Слыхал. От водил. Он у них что-то вроде Летучего Голландца. Считается, что если встретишь, обязательно в аварию попадешь. Я вот не встречал, а все равно вляпался.
- Алый он или не алый, но я четко себе уяснил: держаться от него надо подальше, поэтому и врубил самую высокую скорость, на которую способны мои ноги. Рев двигателя раздавался почти за спиной, когда я выскочил на шоссе и едва не угодил под колеса гаишной машины.
- А что автобус? - Светлов чувствовал, что порядком захмелел, скоро перестанет себя контролировать, поэтому наливал по полрюмки. - Самое время было его в оборот взять и разъяснить по полной программе.
- Его и след простыл, - развел руками Игорь. - Впрочем, гаишникам не до микроавтобуса было. Они со мной возились. Я ведь, Виталик, сходу в попытке кражи сознался. Уже в РОВД наш дружок Агранов с моей персоной разбирался. На другой день, как я не упирался, на место происшествия свозил. Понятное дело, никаких безголовых детей и алых микроавтобусов там не было. Микошина видел. Ну, прямо ангел без крыльев. Говорит, попытка проникновения в дом была, но никаких претензий ко мне не имеет.
- Так чего ж посадили?
- Он-то может, и не имел, - горько усмехнулся Семенцов. - А вот государство имело. При моих судимостях еще легко отделался.
Игорь вдруг понизил голос до степени полной нелегальности.
- А теперь, Виталик, самое главное. Я на зоне с одним мужиком познакомился. Он на колдунах и ведьмах был помешан. Тещу свою спьяну зарубил, потому, что за ведьму принял. Когда я про безголового ребенка рассказал, он едва в обморок не грохнулся. И книжку мне сунул. "Молот ведьм".
- Что-то припоминаю. Там описано, как ведьм изобличать.
- Во! Так на суде одна английская ведьма утверждала, что у нее были помощники и в их числе - безголовый ребенок по имени Уксусный Том!
- Значит…
- Значит или Микошин - колдун, или жена у него - ведьма! - торжественно объявил Игорь. - Дело вовсе не в моих галлюцинациях. Я на самом деле видел колдовского пособника Уксусного Тома!
- Ни хрена себе! У нас в городе колдуны?!
- Врубился-таки, - Семенцов встал и расправил плечи с видом Ван Хельсинга, собирающегося на войну с вампирами. - Поможешь мне с этой нечистью разобраться?
- Что, прямо сейчас?
- А чего тянуть? Выведем уродов на чистую воду! Зря, что ли я на зоне два года чалился?
Светлов чувствовал такой душевный подъем, что был полностью готов помочь другу в его безумном предприятии. Водка сыграла с ним злую шутку. В целом, возражений у Виталия не было. Оставались частности. Детали. Светлов тоже встал и ударом ноги зашвырнул, пустую бутылку в кусты.
- Идем, братан! Только чем их…
- По дороге решим!
5
Грохот в квартире Бориса Чуркина раздался примерно в два часа ночи, а в шесть утра старушка, жившая этажом ниже, подняла на ноги всех и вся. Клавдия Никитична была, если так можно выразиться, душой пятиэтажки, а также ее голосом и совестью. Она знала родословную всех жильцов до седьмого колена.
Бывший учитель Чуркин пропивал свою пенсию почти сразу по ее получении и жил тем, что собирал пустую стеклотару. Никитична не раз просила участкового избавить ее от соседа, который не раз заливал ее водой, а однажды чуть не отравил газом. Однако веских поводов для выселения Чуркина не было. В это утро Никитична почему-то была уверена, что очередной попойки у Бориса уже не будет.
- Так грохнуло, что у меня чуть люстра с потолка не свалилась, - истово крестясь, рассказывала старушка своему единственному слушателю - дворнику, флегматично помахивавшему метлой. - Случилось что-то с Борей. Сердцем чую - случилось. Плохое.
- Ну и поднялась бы к своему Боре.
- Не в жисть! - подпрыгнула на лавке Никитична. - Может ты, касатик…
- Я… Чуть что - я…
Дворник хоть и бурчал, но все же прислонил лопату к стене и скрылся в подъезде. В ожидании результатов старушка вытянула голову к подъезду, а ее острый носик, казалось, удлинился.
- Не отвечает на звонки твой сосед, - сообщил дворник, выходя из подъезда. - Не иначе вчера так упился, что до сих пор дрыхнет. Шла бы ты Никитична к себе, смотреть сериал.
Бабка осталась на скамейке и стойко дождалась восьми часов. Не успела еще открыться дверь конторы ЖЭУ, как Никитична ворвалась туда. Спорить с ней никто не стал, ввиду того, что никакие разумные доводы на бойкую старушенцию не действовали. Через пять минут она поднималась на площадку Чуркина в сопровождении огненно-рыжего молодого слесаря, который не успел, как следует проснуться и, плохо понимал, чего от него хотят. Когда старушка обрисовала ситуацию, слесарь уселся на ступеньку лестницы и бухнул по ней своим металлическим ящиком так, что по всему подъезду прошел звон.
- Ничего я вскрывать не буду.
- Как не будешь? - изумилась Никитична.
- А так и не буду. Дверь вскрывать положено только в присутствии участкового, - рыжий зевнул во весь рот. - Не-а. Не буду.
- Так я мигом!
- Давай мигом, - равнодушно пожал плечами слесарь, провожая сбегавшую вниз бабку недружелюбным взглядом. - Не спится ей, видите ли…
Надавив несколько раз на кнопку звонка, старший лейтенант задумчиво сдвинул фуражку на затылок.
- Не отвечает… Может и правда помер наш Чуркин? - свой вопрос инспектор почему-то адресовал сантехнику и, не получив ответа, скомандовал. - Открывай!
Слесарь возился с дверью довольно долго. Когда наконец закончил работу бабка рванулась в квартиру так, что едва не сбила с ног старлея. Тот остановил ее повелительным жестом, придал лицу официальный вид и толкнул дверь. Борис Чуркин лежал на полу коридора, метрах в трех от входа. Он прижимал руки к животу, словно пытаясь удержать вылезшие оттуда внутренности. Вокруг тела натекла внушительная лужа крови, а из нее, словно ручеек из озера тянулась цепочка багровых следов. Она вела на кухню и поскольку та располагалась в конце коридора, присутствующие увидели перевернутую тумбочку и ноги человека висящего над ней. В идиотских розовых носках с белыми полосками. В течение нескольких секунд участковый осмысливал увиденное, а затем быстро, с грацией молодого рака попятился к выходу и, оказавшись на лестничной площадке, захлопнул дверь.
- Н-никитична… Теле… Телефон где?
Бледная, как мел бабка закивала головой так быстро и часто, что оставалось только удивляться, как та удержалась на тонкой шейке.
- У меня, сынок. В квартире.
- Так чего ж мы здесь стоим, старая дура?!
Вид опешившей от такого обращения старушки привел старлея в чувство. Он вспомнил о сотовом телефоне в своем кармане.
- Быстро. Оба. Отсюда.
Когда сантехник и старушка скатились вниз, участковый, наконец смог сделать то, что ему больше всего требовалось в этот момент - прислонился к стене. Уже через минуту он самообладание вернулось настолько, что лейтенант смог попасть дрожащим пальцем в нужные кнопки телефона.
О приезде опергруппы возвестил грохот двери подъезда. Врываться в дом с таким шумом умеют только менты, да молодые хулиганы, которым не терпится выпить свое пиво в тиши подъезда. Первым участковый увидел майора Агранова и коротко рапортовал о происшествии.
Снизу уже доносился музыкальный свист доктора Лихонина. Очень подвижный толстяк в роговых очках закрывавших добрую половину лица он был весьма эрудирован, но умел скрывать это в кругу милиционеров, чем заслужил их уважение.
Майор вошел в квартиру вздохнул, отыскал табурет и, усевшись на него, низко опустил голову, безучастный ко всему. Трех трупов, повисших на его шее, за три дня было многовато. Уже утром майор почувствовал: день будет не из легких и оказался прав. Агранов вновь вздохнул и посмотрел на следователя. В отличие от коллеги, тот проявлял кипучую энергию. Носился по квартире, ловко лавируя между лужицами крови и вскоре выдал Агранову свое резюме.
- Картинка мне видится такой, Дмитрий Федорович. Этот носатый, - следователь показал на мужчину в розовых носках, которого уже вынули из петли. - Вошел в квартиру и сразу же ударил хозяина ножом в живот. Потом запер дверь, прошел на кухню, снял бельевой шнур, выдвинул тумбочку на центр комнаты, закрепил шнур и… Когда тумбочка перевернулась, соседи услышали грохот. Бытовуха. Все просто.
- И ничего не просто! - подал голос Лихонин, осматривающий тело висельника. - Посмотрите-ка Дмитрий Федорович…
Агранову меньше всего хотелось любоваться трупом, но он выполнил просьбу доктора, а про себя с удивлением отметил, что Лихонин перестал насвистывать.
- Что у вас Иван Корнеич?
- Обратите внимание на шею. Ничего не понимаю!
Агранов ахнул. На горле мужчины зияла глубокая рана, края которой успели побелеть и стали похожи на тонкие, раздвинутые в жуткой ухмылке губы.