- А чё думать-то, блин, - неуверенно усмехается Хал. - Сами же говорили - помесь льва и тигрицы.
- А откуда в Казани львы? - насмешливо интересуется кто-то из задних рядов. - Тут тебе не Африка.
- Откуда-откуда, - сразу же выпячивает челюсть Хал. - Из зоопарка, ясен пень!
- А кто их выпустил? - спрашивает тот же голос.
- А на фига выпускать? - Хал разворачивается всем телом в сторону своего оппонента. - Нам мастак в училище рассказывал случай. Мужик пьяный в зоопарк пришел, к клетке с тиграми. Там решетка высокая, метра четыре, с острыми концами и вовнутрь загнутая - ну, чтобы тигры не выскочили. Залез этот алкаш наверх и кинул в тигрицу пустую бутылку. Герой, блин. Ну, тогда тигр подпрыгнул и лапой его внутрь клетки смахнул. Потом голову ему откусил и спать пошел. Мастак говорил, жена того алкаша лет пять цветы к этой клетке приносила.
- И что?
- А то, блин! Все думали, решетка такая высокая, тигры ни в жизнь не перепрыгнут. А они, когда надо - раз! - и все дела.
- Молодой человек хочет сказать, - приходит на выручку Халу профессор, - что в экстремальной ситуации крупные хищники из породы кошачьих способны на действия, существенно превышающие наши представления об их возможностях.
- Ну, типа того, - удовлетворенно кивает Хал.
- Лигр, значит, - раздается за спиной Аркадия Ивановича голос Бабая. - А я не поверил сперва, признаться. Бывает, значит, такой зверь. Да еще и медведица с медвежатами… Хм… Вот что, дорогие товарищи! Давайте-ка с этого дня на окраины малыми группами - ни-ни. Ясно? Ночь уже на дворе, а у нас еще не все добытчики вернулись. Как бы чего…
- И рыбаков до сих пор нет, - говорит Анна Петровна. - Жалко мужиков. Двенадцать человек и Семен.
Наступает тишина. Никто не высказывает вслух опасение, что потеря тринадцати взрослых мужчин серьезно ослабит общину, но все всё понимают и без слов.
Народ начинает потихоньку расходиться - обычного вечернего толковища не получилось. Вскоре на арене остается лишь небольшая группа людей. Они сидят вокруг костра, разожженного на перевернутом ржавом "зиловском" капоте прямо посредине цирковой арены. Ник называет эту группу Советом общины. Помимо Бабая, профессора и Анны Петровны, в Совет входят фельдшер Цапко, электрик Коростылев, несколько женщин и мрачный человек по имени Семен, о котором никому ничего не известно. Фамилию его Ник не запомнил - что-то на букву "ч". Сейчас Семен отсутствует - он возглавляет бригаду рыбаков, ушедших на промысел еще утром.
- А ведь хищники - это на самом деле большая проблема, Рустем Сагитович, - обращается к Бабаю профессор. - И, боюсь, по мере того, как наша община будет расширять свою хозяйственную деятельность, она станет актуализироваться с каждым днем. Дело тут не только и не столько в лиграх. Это своего рода нонсенс, диковинка. Я не думаю, что этих зверей в окрестностях Казани много. Скорее всего, одна-две семьи. Но есть еще медведи, волки, наконец, дикие собаки…
- Что вы предлагаете? - спрашивает Бабай, не мигая глядя в огонь.
Наступает тишина, нарушаемая лишь треском костра и приглушенным гомоном общинников, располагавшихся на ночлег по всему Цирку.
Эн
В Цирке нас человек пятьсот, может, больше. Каждый день новые приходят. Иногда кто-то уходит. Женщин много, детей, стариков. Вместе не так страшно. А боятся все. Никто не знает, что делать, как жить. После пробуждения все вообще потерянные ходили, родственников искали, знакомых. Многие с ума сошли. У нас в общине таких человек тридцать. Хал их зовет "шизиками". Они, все почти, тихие, плачут часто, бормочут чего-то. Есть человек пять агрессивных, но их Бабай велел в клетки закрыть, которые раньше для зверей были. За "шизиками" ухаживают, все их жалеют.
Люди здесь вообще хорошие, заботятся друг о друге. Тем, у кого дети, помогают. Раньше, в том, нормальном мире, все не так было. Раньше мы каждый сам по себе жили. Профессор Аркадий Иванович говорит, что большая беда всегда сплачивает. Так во время войны Великой Отечественной было - и сейчас вот.
Но я чувствую, это все ненадолго. Люди боятся будущего. Все разговоры вокруг этого вертятся. Главных тем три. Первая, понятно - это про то, что с нами случилось. Тут одни предположения и гипотезы. И мы с Ником и Халом это обсуждаем, и другие, а толку никакого. Понятно только, что лет тридцать назад все люди вдруг заснули… А вот проснулись не все.
Слухи разные ходят - как будто бы есть в Дербышках, где-то за Компрессорным заводом, старик, который не уснул. Говорят, что он жил все эти тридцать лет один, ходил по городу и пытался пожары тушить, зверье отгонял от спящих, хотя звери вроде и не жрали людей почему-то… Старика называют Хранителем. Не знаю, правда это или вранье. Ник вот не верит.
Еще говорят про спасательный вертолет с МЧСовскими эмблемами - вроде видели, летал за Волгой. Про военных в бункерах под городом говорят, про людей, которые в метро живут. Это точно вранье, мы на три станции заходили - там затоплено все. Когда электричество отключилось, насосы перестали работать, и вода все залила. В метро нельзя жить.
Ну, и страшилки всякие рассказывают. Даже думать про это не хочется. Людоеды там, беглые зеки, сумасшедшие, не такие, как наши, а настоящие, из психбольницы. Про бандитов и мародеров, которые у слабых одежду и еду отнимают и всех убивают, тоже говорят. Наверное, это так и есть, мы же сегодня видели убитого. Аркадий Иванович сказал, что мародеры - это те, кто незаконно присваивает себе чужое имущество в атмосфере безнаказанности, обычно в бедственных ситуациях - например, во время природных катастроф или боевых действий.
Я тогда подумала - а мы кто? Ведь мы тоже присваиваем…
Еще есть страшилки про радиацию и химию. Я Казань плохо знаю, а местные все время про какой-то Химический институт рассказывают, где взрыв был, и вся отрава вокруг рассеялась. Там теперь вообще ходить нельзя. Вдохнешь - и сразу труп.
Вторая тема - это ожидание. Все ждут спасателей, ждут, когда нормальная власть в городе появится. Поэтому в вертолет очень верят. Женщины, так они вообще готовы разорвать любого, кто скажет, что никаких спасателей не будет, что везде, по всей стране, по всему миру - так же, как у нас. Я их хорошо понимаю. Думать, что всё вот это навсегда - страшно.
Мамочка, как же мне страшно!
А третья тема - ее обсуждают в основном те, кто реально на вещи смотрит. И тема эта - как жить дальше? Бабай сразу сказал: проблемы надо решать по мере их поступления. Вот сейчас с едой проблема - ее и решаем. С водой, одеждой, обувью вроде разобрались. Топлива для костров полным-полно, город же весь деревьями зарос. Но скоро осень, за ней - зима. В Казани не так холодно, как у нас в Иркутске, но все равно минус постоянно, и снега много выпадает. Коростылев предлагает дизельные генераторы искать - без электричества нам не выжить. Другие, Цапко например, думают, что как раз без тока обойдемся, а вот без лекарств, без витаминов зиму переживут не все.
Детей очень жалко. Они, бедные, ничего не понимают, грудные плачут все время. У одной женщины молоко от стресса пропало, так ее младенец орал от голода так, что хоть уши затыкай. Хорошо, его другая женщина взяла, стала кормилицей.
А девочка одна, лет трех, все время ходит по Цирку, подходит ко всем женщинам, дергает за руку и говорит: "Мама, пойдем домой". Где ее мама - никто не знает. Анна Петровна за этой девочкой присматривает, имя ей придумала - Светланка. Девочка и правда светленькая очень, глазки голубые. Что с ней будет?
Что с нами со всеми будет?
- Оружие нужно! - решительно заявляет Ник. - Ружья. А лучше - автоматы. И патронов побольше.
- Едрит-архимандрит, может, сразу пулеметы? - скептически смотрит на него Бабай.
Ник злится.
- Можно и пулеметы! - говорит он с вызовом.
- Иди, ищи. - Бабай зевает. - Только учти, ходили уже. Семен и Коростылев вот. По отделениям полиции смотрели. По охотничьим магазинам. Ржавое все, негодное. И главное - патроны.
- А чё, они тоже ржавеют? - влезает в разговор любопытный Хал.
- Порох разлагается при контакте с воздухом. Поэтому на всех коробках с патронами написано - я уже наизусть выучил: "срок хранения охотничьих патронов для гладкоствольного оружия - восемнадцать месяцев, охотничьих для нарезного - десять лет на складах в заводской герметичной упаковке и два года в негерметичной". Понял? Но это охотничьи, гражданские патроны. Армейские, наверное, не так. Семен вон сказал, что у цинка запаянного гарантийный срок хранения - пятьдесят лет. Только где их взять, цинки эти? У вас в Казани военных частей-то не осталось…
- Да есть, есть, блин! - едва не подпрыгивает от возбуждения Хал. - Я знаю…
- Баню надо сделать, - неожиданно говорит Бабай. - Воды натаскать, нагреть, ребятишек помыть, и самим тоже… Головы брить надо, а то вши заведутся.
Хал осекается, непонимающе смотрит на Бабая, а Ник вдруг понимает: сам он, Никита Проскурин, и Хал, и Эн - все они воспринимают происходящее, несмотря на весь его невозможный ужас, всё же как приключение, страшное, жуткое, но приключение, а вот для Бабая это беда. Большая, настоящая беда. И он действительно решает вопросы по мере их поступления. Оружие, лигры, медведи - это все где-то далеко, а сейчас главное: еда, одежда. Не зря Бабай на второй же день собрал всех, кого смог и отправил потрошить ЦУМовские склады. Теперь пришла очередь гигиены.
Нику становится стыдно, но отступать он не любит и поэтому упрямо нагибает голову:
- Ну, ладно, профессор прав: лигры там, тайгоны эти, их мало. Может, сюда и не придут. А медведи? Волки? Собаки дикие?
- Не зови беду по имени, - сурово сверкает глазами Анна Петровна.