* * *
На платформе среди немногочисленных пассажиров подземки нас поджидало две твари, одетые в форму офицеров полиции. Поезд медленно въезжал на станцию, что позволяло им внимательно осматривать вагоны. Мы пригнулись в надежде, что они нас не заметят, но я знал, что это не спасет. Тварь с взорванной станции сообщил им по рации, что мы сели в этот поезд. Теперь им лишь оставалось его обыскать.
Поезд остановился, и вагоны начали заполняться людьми. Я рискнул выглянуть в открытую дверь и увидел, что один из офицеров быстро шагает по платформе в нашу сторону, осматривая по пути вагоны.
– Один идет сюда, – прошептал я. – Как там твой огонь, Эм?
– Никак, – ответила она.
Расстояние между нами и тварью сокращалось. Четыре вагона. Три.
– Тогда приготовьтесь бежать.
Осталось два вагона. Из динамиков вкрадчиво прозвучало: "Осторожно, двери закрываются".
– Задержите поезд! – заорала тварь.
Но двери уже закрывались.
Он сунул между ними руку. Двери снова распахнулись. Он вошел в вагон – в соседний с нашим.
Я бросил взгляд на дверь между вагонами. Она была заперта цепью. И на том спасибо, – с облегчением подумал я. Двери с шипением захлопнулись, и поезд пришел в движение. Мы положили складывающегося человека на пол и сгрудились рядом с ним там, где нас невозможно было заметить из соседнего вагона.
– Что делать? – спросила Эмма. – Как только поезд снова остановится, он сразу войдет сюда и найдет нас.
– А он точно тварь? – спросил Эддисон.
– Наверняка мы этого знать, конечно, не можем, – откликнулась Эмма. – Но в том, что касается тварей, применима старая поговорка: береженого Бог бережет.
– Отлично, – заявил я. – В таком случае, как только двери откроются, мы бросаемся к выходу.
Эддисон вздохнул.
– Вся эта беготня, – произнес он с таким презрением, как будто был гурманом, которому предложили вялый кусок американского сыра. – В ней нет никакой изюминки. Мы могли бы прокрасться? Смешаться с толпой? В этом было бы хоть какое-то изящество. В конце концов, мы могли бы просто спокойно уйти совершенно незамеченными.
– Мне беготня нравится не более твоего, – ответил ему я. – Но мы с Эммой выглядим как убийцы из девятнадцатого века, а ты собака в очках. На нас невозможно не обратить внимание.
– Я буду вынужден их носить, пока кто-нибудь не начнет производить собачьи контактные линзы, – пробурчал Эддисон.
– И куда подевалась эта пустóта, когда она больше всего нам нужна? – небрежно проронила Эмма.
– Если нам очень повезло, она угодила под поезд, – ответил я. – И что ты, вообще, хотела этим сказать?
– Только то, что в прошлый раз она нам очень пригодилась.
– А до этого она нас чуть не убила – два раза! Нет, три раза! Что бы я там ни делал, чтобы взять ее под контроль, это происходило чуть ли не случайно. Но что будет, когда мне это не удастся? Нам конец.
Эмма ответила не сразу. Она долго на меня смотрела, а затем взяла за облепленную грязью руку и нежно ее поцеловала – один и второй раз.
– Что это было? – изумленно спросил я.
– Ты и в самом деле даже не догадываешься?
– О чем?
– О том, какое ты чудо?
Эддисон застонал.
– У тебя изумительный талант, – прошептала Эмма. – Я уверена, что все, чего тебе не хватает, – это немного практики.
– Возможно. Но практика иногда подразумевает определенные неудачи, особенно поначалу. А неудача в моем случае будет означать смерть.
Эмма стиснула мои пальцы.
– Что ж, ничто так не помогает оттачивать новые умения, как острая необходимость.
Я попытался улыбнуться, но у меня ничего не вышло. При мысли о бедах, которые я мог навлечь на своих друзей, мое сердце было готово разорваться. Эта моя новая способность казалась мне заряженным оружием, с которым я не умел обращаться. Проклятье, я даже не знал, где у него ствол. Лучше всего было отложить его в сторону, пока оно не взорвалось прямо у меня в руках.
Мы услышали шум в конце вагона и, подняв голову, увидели, что дверь между вагонами отворилась. С этой стороны никакой цепи не было, и в вагон ввалилось двое затянутых в кожу подростков – юноша и девушка. Они хохотали и передавали друг другу зажженную сигарету.
– Мы точно влипнем в какую-нибудь историю! – говорила девушка, целуя парня в шею.
Он отвел упавшие на лоб густые волосы.
– Я только этим и занимаюсь, милая…
Тут он увидел нас и замер, выкатив глаза. Дверь, в которую они вошли, захлопнулась у них за спиной.
– Привет, – небрежно окликнул их я, как будто мы не сидели, сгорбившись на полу над истекающим кровью умирающим человеком. – Что случилось?
Только не надо пугаться. Не вздумайте нас выдать.
Парень наморщил лоб.
– Вы?..
– В маскарадных костюмах, – подтвердил я. – Тебя напугала искусственная кровь?
– А-а, – протянул юноша.
Было ясно, что я его не убедил.
Девушка смотрела на складывающегося человека.
– Он?..
– Пьяный, – продолжила за нее Эмма. – Нализался в стельку. И разлил всю нашу искусственную кровь на пол. И на себя.
– И на нас, – добавил Эддисон.
Подростки развернулись к нему, еще больше округлив глаза.
– Вот болван, – прошептала Эмма. – Молчи уже.
Юноша поднял дрожащую руку и показал на Эддисона.
– Он только что?..
Эддисон произнес всего три слова. Мы могли бы списать это на эхо в вагоне или объяснить это как-то иначе, но он был слишком гордым и не захотел прикидываться дурачком.
– Конечно же, нет, – заявил он, задрав нос. – Собаки не умеют говорить по-английски. Да и другими человеческими языками они тоже не владеют за одним заметным исключением. Я говорю о люксембургском языке, который понимают только банкиры и жители Люксембурга, а следовательно, от него никому никакого толку. Нет, вы съели что-то нехорошее, и вам снится кошмарный сон, вот и все. А теперь, если вы не возражаете, моим друзьям придется позаимствовать у вас одежду. Прошу вас немедленно раздеться.
Бледный и дрожащий юноша начал снимать кожаную куртку, но успел высвободить из рукава лишь одну руку, когда его колени подкосились и он упал в обморок. И тут девушка начала визжать. Она визжала и визжала.
Спустя всего мгновение тварь начала ломиться в запертую на цепь дверь. В ее пустых глазах сверкала смерть.
– Вот тебе и ушли незамеченными, – вздохнул я.
Эддисон обернулся и посмотрел на полицейского.
– Совершенно определенно тварь, – глубокомысленно кивнул он.
– Я так рада, что мы раскрыли наконец эту тайну, – фыркнула Эмма.
Вагон тряхнуло, раздался визг тормозов. Мы въезжали на станцию. Я встал, поднимая за собой Эмму и готовясь бежать.
– А как же Сергей? – спросила Эмма, оборачиваясь и глядя на складывающегося человека.
Я понимал, что с еще не оправившейся от потрясения Эммой нам будет очень трудно скрыться от двух здоровых тварей, а со складывающимся человеком на руках это точно будет невозможно.
– Нам придется его оставить, – ответил я. – Его найдут и отвезут в больницу. Это даст ему шанс. И нам тоже.
Она на удивление легко со мной согласилась.
– Я думаю, он хотел бы того же. – Она быстро подошла к нему. – Прости, мы не можем взять тебя с собой. Но я уверена, что мы еще встретимся.
– В потустороннем мире, – прохрипел он, приоткрывая глаза. – В Абатоне.
У нас в ушах все еще звучали эти загадочные слова и визг девушки, когда поезд остановился и двери открылись.