Джон, наконец, пошел маленькой бубнушкой на короля. Оливия спокойно покрыла "восьмеркой". Джон, поколебавшись, бросил "вальта". С торжествующим хихиканьем Роджер накрыл все это "дамой".
Из радиоприемника послышался голос с характерным произношением дикторов "Би-Би-Си":
- Чрезвычайный Комитет Объединенных Наций в своем очередном рапорте из Китая сообщает, что по самым заниженным оценкам число смертей в Китае достигает двухсот миллионов…
- А "черви"-то у них слабоваты, - пробормотал Роджер. - Надо воспользоваться…
- Двести миллионов! Невероятно! - воскликнула Анна.
- Что такое двести миллионов? - сказал Роджер. - Этих китаезов пруд пруди, через пару поколений наплодят кучу новых.
Анна хотела было что-то возразить на циничные слова Роджера, но передумала, поглощенная мрачными картинами, которые рисовало ее воображение.
- В дальнейшем, - продолжал радиокомментатор, - в рапорте говорится о том, что в экспериментах с изотопом-717 достигнут почти полный контроль над вирусом Чанг-Ли. Опыление рисовых полей этим изотопом должно стать немедленной акцией вновь созданного Авиаполка Воздушной Помощи Объединенных Наций. Предполагается, что запасов изотопа хватит для незамедлительной защиты всех рисовых полей. Те, что находятся в угрожающем состоянии, будут обработаны в течение нескольких дней, остальные - в течение месяца.
- Слава Богу хоть за это, - сказал Джон.
- Когда ты, наконец, закончишь молиться деве Марии, - перебил его Роджер, - тебя не затруднит покрыть это маленькое сердечко?
- Роджер, - мягко запротестовала Оливия.
- Двести миллионов, - продолжал Джон, - Памятник человеческой гордыне и упрямству. Если бы над вирусом поработали шестью месяцами раньше, они были бы теперь живы.
- Кстати, о памятниках человеческой гордыне, - вставил Роджер, - и пока ты думаешь, как бы вывернуться, и не пойти этим чертовым тузом, как там твой собственный Тадж-Махал? Ходят слухи о проблемах с рабочей силой?
- А есть хоть что-нибудь, о чем ты не слышал?
Роджер был инспектором по общественным связям в Министерстве Промышленности. Он жил в мире сплетен и слухов, которые, по мнению Анны, питали его природную жестокость.
- Ничего существенного, - сказал Роджер. - Как думаешь, поспеете к сроку?
- Передай своему министру, - ответил Джон, - пусть его коллега не боится - плюшевый гарнитур для него будет готов без опоздания.
- Вопрос в том, - заметил Роджер, - будет ли коллега готов для гарнитура.
- Опять сплетни?
- Я бы не назвал это сплетнями. Может, конечно, его шея неуязвима для топора, интересно было бы взглянуть.
- Роджер, - не удержалась Анна, - ты что, получаешь огромное удовольствие от вида людских страданий?
Она тут же пожалела о сказанном. Роджер посмотрел на нее изумленным взглядом. У него было обманчиво мягкое лицо с безвольным подбородком и большими карими глазами.
- Я - маленький мальчик, я никогда не вырасту, - дурачась, сказал он, - если бы ты была в моем возрасте, ты бы наверняка хохотала над толстяком, поскальзывающимся на банановой кожуре. Но тебе жалко смотреть, как они ломают себе шеи, жалко их несчастных жен и кучу голодных ребятишек. Так что, уж будь добра, позволь мне играть в свои игрушки.
- Он безнадежен, - сказала Оливия. - Не обращай внимания, Анна!
Она говорила с поразительным спокойствием, словно терпеливая мать с непослушным ребенком.
- Все вы - взрослые чувствительные люди, - продолжал Роджер, по-прежнему глядя на Анну, - должны зарубить себе на носу; сейчас сила на вашей стороне. Вы живете в мире, где все говорит в пользу чувствительных и цивилизованных людей. Но это очень ненадежно. Возьмите хотя бы древнейшую цивилизацию Китая и посмотрите, что из этого вышло. Когда начинает урчать в животе, забываешь о хороших манерах.
- Я все-таки вынужден согласиться, - сказал Джон, - ты просто атавизм, Роджер!
- Иногда мне кажется, что они со Стивом ровесники, - сказала Оливия.
Стив был девятилетним сыном Бакли. Роджер слишком любил его, чтобы отпустить в школу. Невысокий для своего возраста, явно недоношенный, мальчик был подвержен странным приступам внезапной жестокости.
- Но Стив-то повзрослеет, - заметила Анна.
Роджер усмехнулся:
- Тогда он не мой сын.
Когда дети вернулись домой на каникулы, семейства Кастэнсов и Бакли отправились на уик-энд к морю. Обычно для таких поездок они вскладчину брали напрокат караван. Одна машина тянула домик на колесах на пути к морю, другая - на обратном пути. Караван служил домом для четверых взрослых, дети спали рядом в палатке.
Чудесным субботним утром они лежали на нагретой солнцем гальке. Рядом тихо плескалось море. Дети ловили крабов вдоль берега. Джон, Анна и Оливия просто грелись на солнышке, Роджер - более непоседливый по натуре - сначала помогал детям, потом тоже лег. Он явно казался чем-то обеспокоенным.
Когда Роджер уже в который раз посмотрел на часы, Джон не выдержал:
- Ну ладно, надо чем-то заняться.
- Интересно, чем? - спросила Анна. - Может, хочешь приготовить обед?
- Лучше спустимся-ка мы с Роджером в деревню, - ответил Джон. - Они сейчас откроются.
- Они уже полчаса как открылись, - заметил Роджер. - Возьмем твою машину.
- Ланч в час, - объявила Оливия. - Опоздавшим ничего не достанется.
- Не волнуйся.
Глядя на стоявшие перед ним стаканы, Роджер сказал:
- Так-то лучше. На море меня всегда мучит жажда. Должно быть, из-за соленого воздуха.
- Ты немного раздражен, Родж, - сказал Джон, отпив из своего стакана. - Я еще вчера заметил. Тебя что-то беспокоит?
Они сидели в баре. Через открытую дверь виднелась дорожка, посыпанная гравием, и широкая полоса ровно подстриженной травы рядом с ней. Воздух был теплым и влажным.
- Раздражен, говоришь? Возможно.
- Могу ли я чем-нибудь помочь?
Роджер пристально посмотрел на него.
- Первая обязанность инспектора по общественным связям - это преданность, вторая - благоразумие, и третья - луженая глотка и хорошо подвешенный язык. Моя беда в том, что я всегда держу пальцы скрещенными, когда клянусь в верности и благоразумии тем, кто вовсе не является моими друзьями.
- Что случилось?
- Будь ты на моем месте - ни за что бы не рассказал. Поэтому я прошу тебя помалкивать. Даже Анна не должна знать. Оливии я тоже не говорил.
- Если это так серьезно, может, лучше не рассказывать?
- Откровенно говоря, было бы умнее, если бы они не держали все в тайне, хотя и это не важно. Все равно, так или иначе, люди узнают.
- Слушай, ты меня заинтриговал!
Роджер осушил свой стакан, подождал, пока Джон сделает то же самое и пошел к стойке за новой порцией. Вернувшись, он долго молчал, потягивая пиво.
- Помнишь изотоп-717? - наконец сказал он.
- Это та дрянь, которой опрыскивали рис?
- Да. Было разработано два предложения, как справиться с вирусом Чанг-Ли. Первое - найти что-либо, способное убить его. Второе - лучшее - вывести вирусоустойчивую породу риса. Второе средство требовало явно больше времени, и поэтому привлекло меньше сторонников. Когда ухватились за первый способ, оказалось, что 717-ый очень эффективно действует против вируса. Тогда он был запущен в работу.
- И вирус действительно был уничтожен, я видел фотографии.
- Из того, что я слышал, выходит, будто вирусы - какие-то забавные глупые зверушки. Так вот, если бы они вывели вирусоустойчивый рис, проблема была бы решена полностью. Почти всегда можно найти вид, устойчивый к тем или иным вирусам, если хорошенько поискать.
Джон внимательно посмотрел на него:
- Продолжай.
- По-видимому, это был комбинированный вирус. К сегодняшнему дню идентифицировано пять разновидностей. Когда запустили 717-ый, было найдено только четыре разновидности вируса, и 717-ый убил их всех. А когда выяснилось, что вирус так и не уничтожен, обнаружилась пятая.
- Но в этом случае…
- Чанг-Ли далеко впереди по очкам.
- Ты имеешь ввиду - на полях по-прежнему есть следы воздействия вируса? Но ведь это наверняка просто следы изотопа.
- Да, просто следы, - задумчиво произнес Роджер. - Конечно, может нам и повезло, и пятый не успел натворить столько бед, как четверо его предшественников. Хотя, судя по тому, что я слышал, он распространяется так же быстро, как оригинал.
- Вот мы и вернулись к тому, с чего начали, - медленно проговорил Джон. - В конце концов, если справились с четырьмя, то одолеют и пятый.
- То же самое я говорю и себе, - сказал Роджер. - Только есть одно "но".
- Ну?
- Пятый прикрывался другими, пока 717-ый не начал работать. Я не понимаю, как это делается, но более сильные вирусы каким-то образом словно отодвинули его на время в тень на время. А когда 717-й уничтожил их, пятый вышел вперед и показал зубы. От своих старших братьев он отличается одной очень существенной особенностью.
Роджер глотнул пива. Джон молчал.
- Если Чанг-Ли имел весьма избирательный вкус и питался родом Oryzae семейства Gramineae, то пятый гораздо менее разборчив. Он прекрасно чувствует себя на всей Gramineae.
- Gramineae!
Роджер невесело улыбнулся:
- Я сам только недавно подцепил этот жаргончик. Gramineae означает - трава, вся трава.
- Нам повезло, - сказал Джон, вспомнив о Дэвиде. - Ведь пшеница - тоже трава.
- Пшеница, овес, ячмень, рожь - и это только начало. Потом - мясо, молоко, птица. Через пару лет мы будем сидеть на рыбе и чипсах, если не разжиреем настолько, чтобы лениться их жарить.
- Они найдут какой-нибудь выход!