* * *
Все произошло настолько стремительно, что Джимми Уонека не успел ничего толком сообразить. Старик поднял голову с подушки, посмотрел на них диким взглядом, а потом его вырвало кровью. Кислородная маска сразу стала ярко-красной; кровь хлынула из-под маски, струйками побежала по его щекам и подбородку, обрызгивая подушку, стену. Больной издал булькающий звук: он буквально тонул в своей собственной крови.
Беверли уже опрометью неслась через палату. Уонека бежал следом.
- Поверните голову! - приказал Ньето, подбегая к кровати. - Поверните!
Беверли отбросила кислородную маску и попыталась повернуть голову старика, но тот отбивался; глаза у него были невероятно широко раскрыты в испуге, а в горле все так же булькало. Уонека протиснулся мимо врача, схватил старика за голову обеими руками и с силой нажал, заставив его всем телом повернуться на бок. Человека снова вырвало; кровь обильно обрызгала все приборы и самого Уонеку.
- Отсос! - крикнула Беверли, указывая на трубку, висящую на стене.
Уонека попытался удержать старика и дотянуться до трубки, но пол был скользким от крови. Он поскользнулся и ухватился за кровать, чтобы удержаться на ногах.
- Ну, давайте! - крикнула Цоси. - Я без вас не справлюсь! Отсос! - Она стояла на коленях и, засунув пальцы в рот больному, оттягивала его язык. Уонека вскочил на ноги и увидел, как Ньето протягивает ему трубку отсоса. Он схватил ее, скользкими от крови пальцами, а Ньето принялся крутить вентиль на стене. Беверли начала отсасывать неопреновым зондом кровь изо рта и носа больного. Трубка сразу покраснела. Человек задыхался, кашлял и слабел прямо на глазах.
- Мне это не нравится, - сказала Беверли, - лучше мы…
Сигнал тревоги кардиомонитора изменился; он сделался высоким и непрерывным. Остановка сердца.
- Проклятье! - воскликнула она. Ее одежда с головы до ног была залита кровью. - Весла! Живо, давайте весла!
Ньето, стоявший с другой стороны кровати, уже держал в вытянутых руках наготове контакты разрядника.
Нэнси Худ, прорываясь к кровати умирающего, оттолкнула Уонеку; вокруг уже столпились люди. Уонека вдруг почувствовал резкий неприятный запах и понял, что кишки человека больше не удерживают своего содержимого. Внезапно он ощутил, что старик умирает.
- Даю, - сказал Ньето, прикладывая контакты к груди больного. Тело содрогнулось. В бутылках на стене клокотала красная жижа. Сигнал тревоги монитора продолжал звенеть.
- Задерните занавеску, Джимми, - сказала Беверли.
Он оглянулся и увидел, что на происходящее, раскрыв рот, взирает с другой стороны палаты мальчик в очках. Уонека резким движением задернул штору.
* * *
Час спустя измученная Беверли Цоси тяжело опустилась на стул возле стола в углу, чтобы написать историю болезни. Бумага должна была оказаться особенно подробной, так как пациент умер. Пока она листала результаты анализов, Джимми Уонека принес ей чашку кофе.
- Благодарю вас, - сказала она. - Между прочим, нет ли у вас телефона этой компании МТК? Я должна позвонить им.
- Я сделаю это за вас, - предложил Уонека, как бы ненароком положив ей руку на плечо. - У вас был трудный день.
Прежде чем она успела что-либо ответить, Уонека перешел к соседнему столу, со щелчком раскрыл свой блокнот и принялся набирать номер. В ожидании ответа он улыбнулся Беверли.
- Исследовательский центр МТК.
Полицейский представился, а потом сообщил:
- Я звоню по поводу вашего пропавшего сотрудника, Джозефа Трауба.
- Подождите минутку, пожалуйста, я соединю вас с нашим директором по кадрам.
Но ему пришлось ждать не одну, а несколько минут. В трубке зудела надоедливая музыкальная фраза. Обхватив микрофон рукой, он самым небрежным тоном, на который был способен, обратился к Беверли:
- Вы будете сегодня вечером сидеть с вашей бабушкой или же сможете пойти куда-нибудь поужинать?
Она продолжала писать, не поднимая глаз.
- Я буду сидеть с бабушкой.
Он чуть заметно пожал плечами.
- Именно так я и думал.
- Но она ложится спать очень рано. Часов в восемь.
- На самом деле?
Она улыбнулась, все так же не отрывая взгляда от своих бумаг:
- Да.
Уонека усмехнулся.
- Что ж, прекрасно.
- Прекрасно.
В телефонной трубке снова щелкнуло, и он услышал женский голос:
- Пожалуйста, не кладите трубку. Я соединяю вас с нашим старшим вице-президентом, доктором Гордоном.
- Благодарю вас. - "Н-да, старший вице-президент", - подумал он.
Еще один щелчок, потом скрипучий голос:
- Джон Гордон. Слушаю вас.
- Доктор Гордон, с вами говорит Джеймс Уонека из полицейского управления Галлапа, - сказал он. - Я звоню из больницы МакКинли в Галлапе. Боюсь, что у меня для вас плохие новости.
И он вкратце изложил события последних часов.
- Да-да, офицер Уонека, большое спасибо, - сказал Гордон в трубку. - Мы примем все меры. Да-да. Мы немедленно займемся этим. Еще раз большое спасибо.
Гордон выключил телефон и обратился к Дониджеру:
- Трауб мертв, и они идентифицировали его тело.
- Где?
- В Галлапе. Мне позвонил коп из отделения "Скорой помощи".
- Что они думают о причине смерти?
- Они точно не знают, хотя предполагают острую сердечную недостаточность. Но у них проблема с его пальцами. Нарушение кровообращения. Они собираются произвести вскрытие трупа. Это требование закона.
Дониджер раздраженно отмахнулся:
- Нашли гребаную проблему. Вскрытие трупа ничего им не даст. У Трауба произошла ошибка в транскрипции. Они никогда не смогут этого вычислить. И какого черта вы тратите впустую мое время из-за такого дерьма?
- Один из ваших служащих только что умер, Боб, - возразил Гордон.
- Ах да, конечно, - холодно ответил Дониджер. - И знаете что? Все, что я могу сказать по этому поводу, - мне на это насрать. Я сожалею. О, конечно, конечно. Пошлите цветы. Только займитесь этим сами, хорошо?
* * *
В подобные моменты Гордон обычно глубоко вздыхал и напоминал себе, что Дониджер ничем не отличается от большинства других агрессивных молодых предпринимателей. Он напоминал себе, что, если отбросить сарказм, Дониджер почти всегда оказывался прав. И еще он напоминал себе, что именно так Дониджер вел себя всю жизнь.
Роберт Дониджер рано обнаружил признаки гениальности; технические учебники он начал читать, еще когда учился в начальной школе. К девяти годам он уже мог собрать любой электронный прибор - радиоприемник или телевизор, - копаясь в вакуумных трубках, транзисторах и проводах до тех пор, пока устройство не начинало работать. Когда его мать как-то раз в тревоге сказала ему, что боится, как бы он не устроил сам себе казнь на электрическом стуле, он ответил ей: "Не будь идиоткой". А когда умерла его любимая бабушка, Дониджер с сухими глазами сообщил матери, что старая леди была должна ему двадцать семь долларов и он ожидает от матери возмещения этого долга.
Окончив с отличием физический колледж в Стэнфорде в возрасте восемнадцати лет, Дониджер поступил в лабораторию "Ферми" близ Чикаго. Там он проработал шесть месяцев и ушел, заявив директору лаборатории, что физика элементарных частиц годится только для онанистов. Он возвратился в Стэнфорд, где работал в области, которую счел более многообещающей: магнетизм в условиях сверхпроводимости.
В это время ученые всех отраслей знания уходили из университетов и учреждали компании для эксплуатации своих открытий. Дониджер поступил так спустя год. Он основал "Тех-Гэйт", компанию, изготавливавшую компоненты для прецизионных микросхем методом травления, который Дониджер изобрел буквально между делом. Когда Стэнфордский университет выразил протест: дескать, Дониджер сделал это открытие, работая в университетской лаборатории, тот отмахнулся: "Если вы считаете, что здесь есть проблема, то подавайте на меня в суд. Или же заткнитесь".
Именно в эпоху "ТехГэйта" резкий стиль управления Дониджера стал знаменитым. Во время встреч с работавшими у него учеными он обыкновенно сидел в углу, раскачиваясь на стуле, и забрасывал говоривших вопросами: "А что вы думаете об этом?", "Почему вы не делаете этого?", "А почему это происходит?" Если ответ удовлетворял его, он говорил: "Возможно…", и это было наивысшей похвалой, которой кто-либо когда-нибудь удостаивался от Дониджера. Но если ответ его не устраивал - а обычно бывало именно так, - то он рычал: "У вас что, мозги совсем высохли? Не прикидывайтесь идиотом! Вы хотите так и умереть дураком? У вас в башке нет и половины извилины!" А раздражаясь по-настоящему, он швырялся блокнотами и карандашами и кричал: "Жопы! Все вы затраханные жопы!"
Сотрудники "ТехГэйта" выносили истерики "Бешеного Дониджера" потому, что он был блестящим физиком, намного лучшим, чем любой из них; потому, что он досконально знал проблемы, стоявшие перед его командами, и еще потому, что его критика неизменно оказывалась безошибочной. Этот грубо язвительный стиль, хотя и чрезвычайно неприятный, был столь же замечательно действенным. За два года "ТехГэйт" добилась большого прогресса.
В 1984 году он продал свою компанию за сто миллионов долларов. В том же году журнал "Тайм" включил его в список пятидесяти человек моложе двадцати пяти лет, "которым предстоит оказать решающее влияние на ход завершающей части столетия". В этот список входили также Билл Гейтс и Стив Джобс.