Антон послал на контрольную станцию запрос о программе предстоящего перелёта, и через тридцать минут, в течение которых "Корабль" плавал в стратосфере вместе с двумя десятками других больших и малых звездолётов, получил программу на переход, семь вариантов программы обратного пути и разрешение на выход в подпространство. Тогда он попросил пассажиров укрыться в камерах, вошёл в камеру сам, произвёл перекличку и дал "Кораблю" команду на старт.
Как всегда, Антона сильно затошнило. Через всё тело прошла раскалённая волна, лицо и спина покрылись холодным потом. Антон осоловелым взглядом следил за тем, как красная стрелка прыгает по шкале, отмечая стремительно меняющуюся кривизну пространства. Двести риманов… четыреста… восемьсот… тысяча шестьсот риманов на секунду… Пространство вокруг "Корабля" скручивалось всё туже. Антон знал, как это выглядело со стороны. Чёткий чёрный конус "Корабля" становится зыбким, медленно тает, и вдруг исчезает совсем, а на его месте вспыхивает на солнце огромное облако твёрдого воздуха. Температура на сто километров вокруг резко падает на пять–десять градусов… Три тысячи риманов. Огненная стрелка остановилась. Эпсилон–деритринитация закончилась и "Корабль" перешёл в состояние подпространства. С точки зрения земного наблюдателя он был сейчас "размазан" на протяжении всех полутораста парсеков от Солнца до ЕН7031. Теперь предстоял обратный переход.
При выходе из подпространства всегда существует опасность оказаться слишком близко к какой–нибудь тяготеющей массе, а может быть, даже внутри. Правда, опасность эта является чисто теоретической. Вероятность её гораздо меньше, чем вероятность попасть точно в печную трубу Эрмитажа, вывалившись над Ленинградом из стратоплана. Во всяком случае, ни то ни другое событие не было зарегистрировано за всю историю человечества. Корабль Антона благополучно выскочил в нормальное пространство на расстоянии двух астрономических единиц от жёлтого карлика EН7031.
Антон отдышался, вытер пот со лба и вышел из камеры. В рубке всё было в порядке. Он прошёл вдоль пульта, скользнул взглядом по обзорному экрану, потом выключил автоматику перехода. На пульте перед экраном по–прежнему лежал букетик гвоздик. "Жалко", - пробормотал он. Он коснулся букетика пальцем и цветы рассыпались в зеленоватую пыль. "Бедняги, - подумал Антон.
- Не выдержали. Да и кто выдержит?" Он вспомнил о пассажирах и спустился в кают–кампанию.
Зал кают–кампании был круглый, сюда выходили двери всех восьми кают и люк в нижний этаж, где были кладовая, кухня–синтезатор, душ и прочее. Антон оглядел стол, кресла, поправил крышку мусоропровода и направился в каюту Вадима. Там он отодвинул заслонку камеры и Вадим вывалился на него. Он был белый и мокрый, как мышь.
- Плохо? - участливо спросил Антон.
Вадим грудным голосом пропел:
Воет ветер дальних странствий,
Раздаётся жуткий свист -
Это вышел в Подпространство
Структуральнейший лингвист.
Впрочем, он сейчас же откинул диван и сел.
- Вот почему я не стал звездолётчиком, - сказал он немного хрипло и прилёг.
- Каждый раз ты это говоришь, - сказал Антон. Вадим промолчал. - Пойду, освобожу Саула, - сказал Антон.
- Ты слышал нашу беседу? - спросил Вадим, не открывая глаз.
- Да.
- Интересный человек, а?
- Не знаю, - сказал Антон. - По–моему, он человек в беде.
- Ещё бы! Другого бы ты на "Корабль" не взял. Стоит нам собраться куда–нибудь вдвоём, как ты начинаешь альтруировать. Постой, не уходи…
Антон остановился в дверях.
- Ты несёшь болезненную чепуху, - сказал он, - а Саулу там сейчас, наверное, плохо. Это трудно представить, но он, я думаю, ещё более хилый межпланетник, чем ты.
Вадим неожиданно вскричал трагическим шёпотом:
- Слепец! О слепец!.. Нет, не уходи, мне тоже плохо… Неужели ты ещё не понимаешь, кто он?!
- Что ты имеешь в виду?
Вадим, наконец, сел.
- Он же ничего не смыслит в лингвистике, - сказал он. - Надеюсь, ты это заметил?
- А что ты понимаешь в истории?
- Ты мне ещё скажи, что он книжный червь. Мы все знаем одного такого червя. Его зовут Бенни Дуров. Поговори о нём с тагорянами.
Антон нехотя улыбнулся.
- Ладно, - сказал он. - Только ты всё–таки воздерживайся. Я–то тебя переношу в любых дозах, а вот на свежего человека ты иногда производишь совершенно удручающее впечатление. Поменьше жеребячьего оптимизма и побольше такта.
- Слушаю, шкип, - серьёзно сказал Вадим. - Есть, шкип.
Антон вышел. Огибая стол, он опять улыбнулся: с Вадимом не соскучишься. В кабине номер три он прежде всего откинул диван и только тогда откатил заслонку, готовясь подхватить падающее тело. Вместо этого из камеры повалил синий дым. Антон отпрянул.
- Что, разве уже? - раздался из клубов дыма голос Саула.
Антон вгляделся. Саул сидел на своём портфеле, поставленном на попа, и курил длинную чёрную трубку. Вид у него был рассеянный и благодушный.
- Вас не тошнит? - спросил Антон, попятился и сел на диван.
- Отнюдь нет. Что, можно выходить?
- Прошу вас, - сказал Антон.
Саул поднялся, взял портфель и, наклонясь, вышел из камеры.
- Мы почти на месте, - сказал Антон. - Остаётся только выбрать планету и решить, где высадиться.
Саул сел рядом с ним.
- Мы далеко от Земли? - спросил он.
- Полтораста парсеков. Почти на пределе для нашего "Корабля".
Вадим заорал из своей каюты:
- Саул! Требуйте землеподобную планету! В скафандре вам не понравится, а кислородная маска - это ещё туда–сюда…
Антон встал и плотно прикрыл дверь.
- Мне всё равно, какую планету, - тихо сказал Саул. - Но, конечно, лучше такую, где можно дышать, - он вдруг усмехнулся. - Это очень важно, чтобы можно было дышать. - Антон внимательно смотрел на него. - Но самое главное - чтобы там никого не было…
- Вот что, Саул, - сказал Антон. - Планету мы вам найдём. Это пустяки. У нас на борту есть жилой купол на шесть человек, есть глайдер, есть запас пищи для инициирования цикла, есть хорошая радиостанция. Мы поможем вам устроиться и сейчас же уйдём. Хорошо?
Саул сидел, опустив голову.
- Да, - сказал он хрипло. - Так будет лучше всего. Наверное.
- Ну, вот и хорошо, - Антон толкнул дверь. - Я пойду в рубку, а вы… Если захотите, тоже приходите в рубку.
В рубке Антон включил бортовой каталог и просмотрел сведения о системе EН7031. Сведения были неинтересные. Вокруг жёлтого карлика крутилось четыре планеты и два пояса астероидов. Пожалуй, больше всего подходила вторая планета: она была землеподобна и находилась на расстоянии полутора астрономических единиц от своего солнца. Антон подал команду на киберштурман.
Из кают–кампании доносились голоса.
- Как вы перенесли переход, Саул?
- Какой переход? Я не заметил никакого перехода.
- Я так и думал.
- Что?
- Что вы не заметите. Хотите душ?
- Нет. Нам долго ещё?
- Наверное, нет. Чувствуете? - "Корабль" шевельнулся и пол поплыл из–под ног. - Это он ложится на курс. Пойдёмте в рубку, а?
- А мы не помешаем?
- Конечно, нет. Мы же туристы. Вот в десантном или рейсовом звездолёте нас бы не пустили… Зачем вы носите с собой портфель?
- Он мне дорог…
- Тогда не ставьте его на крышку мусоропровода.
Антон внимательно рассматривал изображение планеты на обзорном экране. Планета была голубая, как Земля, покрытая белой пеленой облаков, но очертания материков были незнакомые - один большой материк тянулся вдоль экватора, другой, поменьше, тяготел к полюсу.
- Вот ваша планета, Саул, - сказал Антон, и взял листок, выпавший из вывода антенну–анализатора. - Прекрасная планета. Сжатия нет. Сутки - двадцать восемь часов, масса - один и одна десятая. Вредных газов тоже нет. Кислорода много. Маловато углекислоты, но пусть это вас не беспокоит.
Он посмотрел на Саула. Саул смотрел на свою планету с каким–то странным выражением. Мохнатые брови его поднялись дугами, и Антону показалось даже, что он может заплакать. Антон был тронут.
- Товарищи! - сказал вдруг Вадим. - Давайте назовём эту планету Саулой.
- Нарекается Саулой! - сказал Антон.
Он пригнул к себе раструб бортового дневника и продиктовал:
- Юлианский день двадцать пять сорок два девятьсот шестьдесят семь. Вторая планета системы EН7031 нарекается Саулой, по имени члена экипажа историка Саула Репнина.
Всё это не имело ровно никакого значения. Планеты нарекались по названиям кораблей и городов, по именам любимых литературных героев, названиями приборов и просто громкими звукосочетаниями. А у кого не хватало фантазии, тот брал какую–нибудь книгу, открывал на какой–нибудь странице, выбирал какое–нибудь слово и как–нибудь его переделывал. И тогда получалось что–нибудь вроде Смеховины, Подраки или Бровии.
Но Саул был растроган необычайно. Он бормотал: "Спасибо, спасибо, друзья", - и жал Вадиму руку. Это было очень трогательно.
А между тем планета росла. Когда на экране остался только материк, растопырившийся вдоль экватора, Антон спросил:
- Так где же мы будем высаживаться, Саул?
Саул ткнул пальцем почти в центр материка. Антону показалось, что он сделал это зажмурившись.
- Това–арищи, - протянул Вадим. - Давайте поближе к побережью.
Было ясно, что ему хочется искупаться. Искупаться в океане Саулы, в волнах, которые не омывали ещё ни одного землянина, которые не омывали, может быть, вообще ни одно разумное существо.
- Н–ну… К побережью, так к побережью, - неуверенно сказал Саул. - Он посмотрел на Антона. - Для моих целей, - он кашлянул, - выбор места не является существенным.