Завтрак был поглощён, посуда вымыта, Тридцать Три иссяк - а к делу все никак не приступали. Пили зелёный чай (даже лингвист не отказался) и разговаривали о всякой ерунде: политике, весне, ценах и снова о политике. Леденцов понимал, что все чего-то ждут, и не пытался форсировать события. Ему даже понравилось так сидеть и ни о чём не заботиться, жить не по графику и вообще расслабить мозги.
В три часа, когда Алена Петровна уже начала заговаривать об обеде, в прихожей раздался звонок. Иван Иванович встретил и сразу отругал пришедшего - молодого человека ловкого телосложения и быстрого взглядом. На упрёки тот театрально сокрушался и бил себя по щекам, хозяйке облобызал руку и вообще чувствовал себя чрезвычайно свободно.
- Этот хлюст, - пояснил Портнов, - и есть недостающее звено нашей цепи. Зовут его Александр Леоновский.
- Как же не достающее? - притворно обиделся пришедший. - А кто мне постоянно говорит: "Саня, ты достал"? Очень даже достающее!
- Емельян Павлович Леденцов, - продолжил представление Иван Иванович.
- Большая честь для меня, - Саня неожиданно крепко пожал Леденцову руку и несколько секунд не выпускал её.
- Ну всё, хватит, - почему-то резко приказал Портнов. - А вот это Сергей Владиленович. Он "отбойник".
Молодой человек потряс узкую ладошку лингвиста и тоже не сразу её выпустил.
- Пойдёмте в комнату, - сказал Иван Иванович и первым вышел из кухни.
Там он дождался, пока все рассядутся, окинул пёструю компанию инспектирующим взглядом и произнёс:
- Пожалуй, приступим.
Алена Петровна приняла уже известную Леденцову позу "человек на взрывчатке", развязный Саня схватил Емельяна Павловича и лингвиста за руки (на сей раз Портнов не возражал), а Иван Иванович извлёк из недр пиджака "чекушку".
- Вот это верно! - расцвёл Тридцать Три. - Это вы молодец.
Но, как показало развитие событий, радовался он рано.
14
В тот день Леденцова смогли убедить во многом, хотя сеанс прошёл неудачно.
Убедили его холёные руки хлюста Александра. Как только Саня схватил ладони Леденцова и текстолога, произошло странное. Если бы Емельян Павлович когда-нибудь пользовался наркотиками или хотя бы лежал на операции под общим наркозом, ему было бы с чем сравнить то зрелище… вернее, те невероятные ощущения, которые довелось испытать во время "сеанса". Впоследствии "сеансы" повторялись неоднократно, и Леденцов к ним попривык, но в самый первый раз он был оглушён. В мозгу вдруг вспыхнул водоворот образов, скользящих по неестественно изогнутым коридорам. Почему-то вспомнились слова "гиперпространство" и "лента Мёбиуса", а ещё всякие картинки из журнала "Наука и жизнь".
Голос Ивана Ивановича из внешнего мира давал необходимые пояснения:
- Это образы, которые Александр передаёт от Сергея Владиленовича. Его, так сказать, мысли.
Образы были всякие - зрительные, обонятельные, просто сгустки эмоций. В большинстве своём присутствовали простые и незатейливые мысли: довольная сытость, стакан с цветной жидкостью, запах дешёвого спиртного (от которого Леденцова замутило). Емельян Павлович приспособился и вдруг заметил нечто чужеродное. Это была череда вложенных образов: широкая комната, в её центре - переплетение коридоров, в одном из коридоров - та же комната с лабиринтом и так далее. "Матрёшка" показалась Леденцову знакомой, словно родной.
- Это ваши мысли, - пояснил Саня, - которые видит он.
- Он видит мои мысли? И вы видите? - Емельян Павлович выдернул ладонь, и свистопляска в голове прекратилась. - Тоже мне, кинозал нашли!
- Да расслабьтесь вы, - Саня попытался словить руку Леденцова, тот увернулся, неудачно толкнул стол…
- Ну вот, - чуть не плакал над разбитой "чекушкой" лингвист, - вечно так: то менты нагрянут, то водка палёная, теперь вот… Почему мне так не везёт?
Алена Петровна покачала головой и направилась за шваброй. Емельян Павлович направился было в прихожую, но был остановлен Иваном Ивановичем.
- Не переживайте, - сказал он, - первый блин всегда комом.
- На то он, блин, и блин, - подхватил Саня, вытирая ладонь, которой он держал руку текстолога. - Особенно, блин, первый блин.
- Первый будет и последним, - заявил Емельян Павлович. - Или вы думаете, что мне нравится, когда в моих мозгах копаются?
- Полноте, - сказал Иван Иванович, - никто там не копался. Сергей Владиленович был полностью поглощён своей главной проблемой… Сергей Владиленович! Что вы делаете?
Лингвистический алкоголик стыдливо положил на пол осколок бутылки, в котором осталось полглотка водки.
- Вы же порежетесь! Так вот, наш друг никому ничего про вас не расскажет. Александр, даром что балаболка, тоже лишнего не сболтнёт.
- Да захотел бы, - подхватил "балаболка", - и то не смог бы рассказать! Как это расскажешь? Вот вы, Емельян Павлович, его мысли видели?
- Отчётливо.
- Ну, попробуйте нам их пересказать.
Леденцов задумался.
- Там были коридоры. О водке что-то. О еде. Много всего.
Не слишком информативно, правда? - Портнов улыбался весьма убедительно. - Присядьте, уважаемый Емельян Павлович, ваши тревоги беспочвенны. Вы боитесь, что мы откопаем что-то дурное в вашей памяти? Зря. Память Александру недоступна. Он видит и передаёт только то, что вы думаете сию секунду. Право же, опасаться совершенно нечего.
Так он говорил ещё минут десять без перерыва и снова, непонятно почему и чем, убедил Леденцова остаться. Затем отругал лингвиста, который всё-таки умудрился порезать язык об осколки, выудил из портфеля ещё одну бутылку и попросил Алену Петровну:
- Голубушка, можете не компенсировать. Это только мешает.
Алена Петровна послушно расслабилась и бросила взгляд на часы.
- Ступайте-ступайте, - улыбнулся Иван Иванович, - сегодня ничего опасного не предвидится. А я пока поясню, что нужно делать дражайшему Емельяну Павловичу.
- Вы же обещали, что мы за один сеанс справимся! - напомнил тот распорядителю.
- Так и будет. За один сеанс. Правда, до этого возможны одна-две неудачи.
- Или три-четыре?
- Это уж от вас зависит. Так что слушайте внимательно.
15
Как и всякий служилый и холостой человек, Леденцов ценил в рабочей неделе пятничный вечер и субботнее утро. В пятницу вечером осознаешь, что впереди два замечательных бездельных дня. Утром в субботу праздного времени остаётся чуть меньше, зато голова свободна и можно валяться в постели хоть до обеда. Семейному, да ещё и обременённому потомством мужчине подобное удаётся редко. С другой стороны…
Емельян Павлович не стал додумывать мысль до конца, вскочил с дивана и, чтобы взбодриться, проделал несколько физических упражнений. Не слишком, впрочем, утомительных: помахал руками да покрутил головой. Телефон требовательно мигал лампочкой автоответчика. Леденцов и без прослушивания догадывался, чей голос услышит, но всё-таки нажал на "Play".
- Леденец, - это действительно была Катенька, - ты где пропадаешь? Что это за дела? Тебя что, опять в тюрьму забрали? Перезвони мне срочно!
Емельян Павлович направился на кухню, раздумывая о своих отношениях с этим милым, но бестолковым существом. Год назад он взял Катерину на место секретаря, но быстро понял, что его симпатия к ней зашкаливает за рамки приличия. Как благородный человек, он тут же договорился с одним своим должником и перевёл Катю в отдел маркетинга при местном станкостроительном заводе. Только после этого она стала для него Катенькой и объектом неплатонических ухаживаний. В отделе маркетинга собрались такие же, как она, улыбчивые смешливые создания (все равно на заводе никто толком не представлял, что это за маркетинг и из чего его делают). Так что рабочее время Катенька проводила весело, а большую часть нерабочего - с Емельяном Павловичем. Она таскала его по распродажам и гастролям столичных театров, чем немного утомляла.
И вот неделю назад они поругались. Это была обычная для них беспричинная ссора, после которой Леденцов обязан был три дня подряд обрывать телефон и обивать порог, ещё день - выпрашивать прощение, вскоре получать его в обмен на что-нибудь из одежды или дорогих побрякушек.
На сей раз сценарий был скомкан, потому что работы навалилось выше чердака: маячил отличный подряд на автоматизацию налогового управления. Кроме собственно денег, это сулило прочные и полезные связи… Словом, некогда Леденцову было обрывать и обивать. Он работал. Катенька дулась, сколько могла, но после налёта на офис всё-таки позвонила. Поговорили они не слишком нежно - на сей раз голова Емельяна Павловича была забита потусторонней чепухой от господина Портнова. Катя прозрачно намекнула (то есть заявила прямо), что пятничный вечер - последняя возможность искупить вину. Однако пятничный вечер Леденцов провёл в компании лингвиста-алкоголика, странного типа с гражданской выправкой и жуликоватого Сани.
Вспомнив Саню, Емельян Павлович улыбнулся и снял сосиски с плиты. Александр Леоновский, как выяснилось, был частым - и нежеланным - гостем в городских игорных домах. Он мастерски играл в покер, ни разу не попавшись на шулерстве. Дважды его били проигравшиеся в дым посетители казино, три раза - неустановленные хулиганы, а в последний год никто из завсегдатаев не садился с ним за стол.
- И не стыдно вам хвастаться? - вздыхал Иван Иванович, прерывая поток откровений словоохотливого Сани.
- А что такого? Я все по-честному делаю, тузов в рукава не прячу, с помощниками не перемигиваюсь, в чужие карты не лезу…
- Зато в чужие головы лезете!
Помнится, тогда Леденцов удивился:
- И что, вы прямо во время игры партнёров за руки хватаете?
- Зачем?
- Ну, чтобы мысли прочитать.