После того как капитан отключился, Армстронг обдумал предстоящий разговор с Клэр Мэндл. Ясно, что неудобно докучать ей сейчас, когда на нее свалилась внезапная смерть брата. Лучше немного выждать. По крайней мере, неделю. Но неделя - это куча времени, и, значит, можно съездить в Нью-Мехико, проверить, как там идут дела. Кроме того, путешествие поможет ему избавиться от навязчивой идеи, какого-то непонятного, дурацкого предощущения, что и восемнадцатый по счету корабль не достигнет цели, если он, Армстронг, не сделает то, что сделать должен… Но здесь-то и крылся подвох - о том, что нужно делать, Армстронг и понятия не имел.
Снова засев за телефон, он позвонил в аэропорт и заказал билет на утренний рейс до Санта-Фе. Собираясь поужинать, он решил пройтись до ресторана пешком: иногда это полезно - больше увидишь и обдумаешь.
Ресторан он выбрал неудачно. Еда была приличная, но подавали ее при помощи роликовой обслуживающей системы - так на фермах распределяют корм скотине. В зале оказался небольшой пятачок для танцев, на котором, в самый разгар его трапезы, с десяток пар затеяли наимоднейшую "трясучку" под равномерное, бьющее по нервам бренчание шести контрабасов и электрической арфы. Оркестр бухал, как мефистофелевский метроном. Выпучив глаза и раскрыв рты, слипшиеся в экстазе парочки дрожали с головы до пят. Арфа и контрабасы довели их почти до истерики. Армстронг вышел, не закончив ужина.
Он подошел к витрине небольшого магазинчика. Его внимание привлек один экспонат - причудливо изогнутый обрубок дерева, чем-то напоминающий омара, из которого выступали два тонких родиевых стержня: один торчал прямо, другой целился в сторону. Табличка внизу гласила: "Автор - Тамари. Возвышение Психеи. Цена 75 долларов".
Армстронг почувствовал, как сжались челюсти, когда он поймал взглядом собственное отражение в стекле витрины. Какое-то время он смотрел на самого себя так, словно это был совершенно чужой человек.
"Кто хлебал из моей чашки? - запричитал крошечный медвежонок".
Он топнул ногой, словно стряхивая что-то, и направился к ближайшей телекабине. Незанятой оказалась только кабина с "Дейли"; он вошел в нее, откинулся на сиденье, бросил монетку и стал просматривать появившийся на экране вечерний выпуск.
О космических кораблях никак не упоминалось, за исключением заметки о том, что правительство России с признательностью оценило многочисленные выражения сочувствия, поступившие практически от всех государств. Ни словечка о демонстрациях и протестах против продолжения запусков. Наверное, газеты, пока могли, воздерживались от подобных публикаций. Престиж нации требовал, чтобы старты ракет продолжались.
Весь выпуск оказался на редкость "беззубый"; главный акцент делался на разлив Миссисипи и дело Вентворса об убийстве. Юного Вентворса признали невменяемым, и "Дейли" намекала, что если бы он не был Вентворсом, то погорел бы непременно. Но парень был Вентворсом, и три психиатра, с ученым видом поразглагольствовав об агрессивных неврозах, в итоге его спасли. Оправдали гонорар. А в какой-нибудь Бирме или Сомали людей вешают как раз за то, что они в самом деле спятили. Неважно, что ты сделал, важно - что ты думал, когда это делал.
- Чертовщина какая-то! - громко произнес Армстронг. - Что это сегодня со мной?
Выйдя из кабины, он поставил себе диагноз: барахлит печень, надо принять слабительное. Если бы он определил у себя сифилис, эдипов комплекс или сверхчувственное восприятие, то и тогда он не был бы дальше от истины.
"Истина - это драгоценный камень с множеством граней", - определил принц Гаутама. Но Будда забыл добавить, что чем дальше уходишь от одной грани, тем ближе подходишь к другой. Впрочем, Армстронг также не думал об этом. Ни теперь, ни потом!
2
Строительный комплекс и стартовая площадка Нью-Мехико находились милях в пятидесяти севернее Галлупа. С точки зрения тех кто там работал, единственным достоинством этого места была его дешевизна. Двадцать лет назад отсюда стартовала ракета номер два, и когда она взорвалась в космосе, словно чудовищная петарда, опечаленные создатели покинули несчастливое место. Конструкторы девятой ракеты, лучше финансируемые - отчасти даже правительством, - снова использовали здешний комплекс, модернизировали его, но затем тоже бросили. И вот сейчас создатели номера восемнадцатого надеялись на лучшую участь.
Армстронг нашел космодром до странности безлюдным и тихим. Немногословные охранники впустили его через стальные ворота с тройными запорами, и, пройдя полпути до административного корпуса, он повстречался с Куином.
- Хэлло, малыш! - проговорил достававший Армстронгу до плеча Куин. - Что тебя вдруг сюда занесло?
- Ты ни строчки не пишешь своему благодетелю, - в тон ему ответил Армстронг.
Куин ухмыльнулся:
- Тоже мне благодетель! Лоусон со своей математикой уже от меня бегает. Сейчас ты его нигде не найдешь. Я его прямо замучил, заставляя подсчитывать твою долю. Он говорит, что если фильм займет десять минут, ты получишь десять миллионов зелененьких.
- Из которых семьдесят процентов заберет правительство, а пятнадцать - ты. - Согнав с лица улыбку, Армстронг спросил: - Погоди-ка, ты хочешь сказать, что Лоусон не работает? Что тут вообще происходит - местный день независимости?
- Работа встала вчера. Вашингтон прекратил финансирование из-за какого-то вопроса из сферы высокой политики. Наши спонсоры перепугались и пошли в ту же масть. Осталась тонюсенькая струйка, которой хватает на недельные выплаты, но и только. Вдобавок компания "Рибера Стил" задержала поставки из-за нехватки бериллия для обшивки. - Он снова ухмыльнулся. - Потому и суета.
- Это преступление!
- Отнюдь. Чем дольше это продолжается, тем больше срок моей жизни.
Армстронг внимательно посмотрел на него:
- Ты можешь не лететь, Джордж. Ты можешь выйти из игры в любой момент.
- Я знаю. - Задиристый взгляд Куина устремился в небо. - Я всего лишь подурачился. От этого корабля, раз он отправляется в полет, меня за уши не оттащишь. Мне этим заниматься, мне - и никому другому! Не забывай.
- Когда еще все начнется…
- Когда-нибудь начнется. Работу тормозят технические неурядицы и бюрократические препоны, но в конце концов она будет сделана. Я нутром чую.
- Какой молодец! - похвалил Армстронг. - Слава Богу, что тут есть хоть один оптимист.
- Вообще-то я никогда не был завзятым оптимистом. Но ведь ты не грустил, когда мы виделись здесь в прошлый раз. Ты сам говорил, что на номер девять ушло два года и что эта - намного лучше той. - Он с любопытством рассматривал Армстронга. - Между прочим, сам-то ты сейчас от оптимизма ох как далек. Хандришь. Нужно встряхнуться!
Джон Армстронг на минуту задумался. Мимо, насвистывая "Крошка, танцуй веселей", прошел рабочий в замасленной робе. Армстронга передернуло.
- Может, ты прав, - признал он. - Я в последнее время совсем не отдыхал. Всякий бред в голову лезет…
- Причина проста, - с уверенным видом заявил Куин. - Ты работал как вол, чтобы успеть сварганить в срок несколько безделушек для корабля. Ты подстегивал свои мозги как только мог. Сейчас работа кончена, а шарики все еще крутятся. И это тебя беспокоит. Ты просто должен переключиться на что-нибудь простенькое, полезное для здоровья и возбуждающее, например на ограбление банка…
- Спасибо за совет, доктор Куин. - Он улыбнулся. - Ну, пошли мучить нашего друга Фазергила.
Проходя мимо недостроенного корабля, они остановились и молча его осмотрели. Ракета располагалась внутри ажурной фермы - тусклый черный цилиндр в восемьдесят футов высотой. Ферма возвышалась еще на восемьдесят футов - то есть на предполагаемую длину корабля после того, как будет прилажена головная ступень. Это означало, что корпус готов лишь наполовину, да и начинки еще маловато. Работы впереди было много.
В административном корпусе, в персональной берлоге-кабинете, они нашли темноволосого энергичного малого, явно обожавшего цветы, которые стояли даже на его рабочем столе.
- А, Джон! Привет? - Он протянул холеную руку, затем указал на кресла, аккуратно уселся в свое, поправил безупречный узел галстука и подвинул на дюйм вазу с цветами. - Ну-с? - со слащавой веселостью произнес он. - Чему мы обязаны таким удовольствием?
- Мне скучно, - сообщил Армстронг, уставясь на Фазергила твердым немигающим взглядом.
- В самом деле? - Фазергил беспомощно развел руками. - Ты выбрал очень неподходящий момент. Мы связаны по рукам и ногам перебоями со снабжением… нерешительность правительства… Прорва всяких "не"…
- Каких именно? - бесцветным голосом осведомился Армстронг.
- А?
- Ты упомянул про какие-то "не", которые связывают вас по рукам и ногам.
Фазергил глотнул, посмотрел на цветы, затем на потолок и снова на цветы.
- Ну? - подстегнул собеседника Армстронг. Сбоку задумчивым взглядом их изучал Куин, но Армстронг не обращал на это внимания.
- Мелочи, - слабым голосом произнес Фазергил.
- Какие мелочи? Все, что способно подрезать проекту крылышки, не может считаться мелочью. Кто говорит, что это мелочи?
Весь вспыхнув, Фазергил выпрямился в кресле.
- Ты не имеешь права говорить со мной в таком тоне? Что, черт возьми, за манеры?!
- Полегче, Джон, - озабоченно предупредил Куин.
Армстронг подался вперед, его серые глаза загорелись.
- Почему мы должны сидеть и ждать пластин от "Рибера Стил", когда у "Бетльхэма" столько бериллия, что из него можно построить линкор? Фазергил дернулся в кресле.
- Откуда тебе это известно?
- "Бетльхэм" завалил рекламой своего бериллия все коммерческие издания.
- Все равно я не могу разорвать контракт, - возразил Фазергил.