Содержание:
ДО 1
ПЕРЕД 9
ПОСЛЕ 11
ТЕПЕРЬ 14
Лапсанг Сушонг
Lapsang Souchong . Крупнолистовой чай. Один из наиболее известных сортов чая из Южного Китая.
Этимология названия Lapsang Souchong неизвестна. Китайское название - чжен шань сяо чжун ("малый вид с горы Чжен"). Известен также как "копчёный чай".
Неповторимый вкус и благоухание этого сорта чая обязаны своим появлением сушке толстых листьев чая над костром из сосновых поленьев.
Родина чая - китайская провинция Фуцзянь. Уже около 1610 года или 1650 года, в горах У И, в деревне Син Ху Чжэнь, в районе Нань Ли, существовало производство чая чжен шань сяо чжун .
Отличается слегка закругленным листом и очень черным цветом. Согласно китайскому чайному канону, высококлассный чжен шань сяо чжун имеет настой насыщенного красно-бордового цвета и красный лист, аромат южных плодов гуйюань и вкус, похожий на вкус цветов корицы. Начинающие обычно сравнивают его аромат с запахом скипидара, лыжной мази и копченой рыбы. Искушённые любители различают нотки дыма и древесины, а также сладкого имбиря, карамели, чернослива и сушёной груши.
Lapsang Souchong поставляется для английского парламента и дома Королевы Великобритании. Популярен среди курильщиков. В частности, потребителем Lapsang Souchong был Уинстон Черчилль. Чай упоминается в сериале о Джеймсе Бонде.
Наиболее распространённые торговые марки производителей: Twinings , Newby , Master Team .
"Большая чайная энциклопедия". М., "Капитель", 2003.
ДО
1973 год, февраль. Подольск.
Магазин был похож на больницу: пустой, гулкий, с кафельными стенами, вдоль которых выстроились бесконечные шеренги пыльных банок с голубцами и овощным лечо. В углу поблёскивали стеклянные конусы с краниками - рыжий и бурый: в рыжем яблочный сок, в буром томатный. Под потолком зло шипела лампа дневного света.
Очереди не было. Саша пробил сыр, два молока и батон белого с поддона. Хлеб был свежий, только привезли. Он сунул тёплый батон в сетку, мучаясь искушением отъесть вкусную горбушку. Саша с детства любил простое: молочко холодненькое да с хлебушком тёпленьким. "Лепота", как говорит мама. Он не знал точно, что такое "лепота", но это было определённо что-то хорошее - из того сказочного раньшего времени, когда в магазинах всё было.
Оставалась ещё Клавдия Львовна.
Саша её побаивался: тётка была склочная и злопамятливая. Подольских она не уважала, поскольку величалась коренною москвичкою - её родители жили на Сухаревке. Однако же все знали, что Клава появилась на свет в селе Плетёный Ташлык под Кировоградом. В столицу она перебралась - она всегда говорила "вернулась", будто там жила - уже после войны, каким-то хитрым нечестным способом. Устроилась в промтоварный, доросла до заведующей, забурела, потом чуть было не села по проверке, но выкрутилась - хотя с заведывания её, что называется, попросили, и из Москвы - тоже. Всплыла в Подольске, где и пригрелась возле продуктового. Место своё понимала и ни во что серьёзное не лезла, промышляя мелким шахер-махером.
"Настоящая торговка" - говорила о тёте Клаве сашина бабуся, - "хамка, наглая такая, без мыла в одно место пролезет". Тем не менее, когда Львовна приходила в гости, бабуся перед ней заискивала, угощала домашней выпечкой и ставила пластинки Шульженко. Семейство Лбовых нуждалось в продуктах и товарах народного потребления.
Ждать Львовну полагалось во дворе, у железной двери, куда подъезжала машина с хлебом.
Саша проторчал там около получаса, разглядывая кривой забор, деревья, ржавый гараж, покрытый наледью. За это время успел-таки скушать полбатона, промёрзнуть до попы и страшно известись насчёт по-маленькому. Когда Львовна наконец явилась, он совсем было засобирался за гаражи.
- Здря-асьте вам, - неприветливо поздоровкалась Клавдия Львовна.
- Здрасьте, - буркнул Саша, кося в сторону гаражей. - Мама просила передать. Он протянул сетку с обёрнутым в газету бумажным кирпичиком.
- Это у нас чего? - прищурилась торговка.
- Мушкетёры и Вознесенский, - вздохнул Саша. - Новый, в супере.
- Передай своей маме, что в прошлый раз супер был рваный, - подпустила сволочного тона тётя Клава. - Внутри бумажкой заклеили. Думали, не посмотрю? За дурочку держите?
- Это букинистическая книжка, - выдавил из себя Саша. - Это не мама сделала. Она не видела, что склеено.
- А надо проверять такие вещи, - набычилась Клавдия Львовна, - это пущай твою маму волнует, как она там чего не доглядела. Вот я ей пакет порватый положу, всё из которого сыплется, а я ей в глаза - пардоньте, Насть Пална, я на складе брала, не посмотрела. Понравится, нет? Ну вот то-то. Я ж не себе книжки читать беру, а лю-дям! - это слово она выговорила она по складам, как китайскую фамилию. - И на фиг мне это надо, чтобы за мою же доброту мне в душу накекекали? А?
- Кто ж вам кекекает, - осмелился возразить Саша, суетливо перетаптываясь на месте.
- Да кто же! Вы все и кекекаете! Интеллигенты называются. Сами ничего не умеете, - съехала торговка на любимую тему, - штаны только просиживать. Мама твоя хоть нормально устроилась, по-людски. И то поставить себя не умеет. Я по доброте своей всем помогаю, кручусь, верчусь, а потом мне же обратно претензии…
Саша почувствовал, как голова сама вжимается в плечи. Было стыдно. За маму-филологичку, которая уже который год сидит в букотделе "Военкниги" и будет там сидеть до пенсии. За папашу из Минсредмаша, не оправдавшем маминых ожиданий и увязшего в мелких дрязгах на своём номерном объекте. И даже немножечко за тётю Клаву, которая называет свои спекуляции "помощью" и "добротой".
Львовна ещё немного побухтела, потом вдруг засобиралась куда-то:
- Заболтал ты меня совсем, а мне пора. На вот, - она протянула Саше сетку со свёртками. - Мясо внизу, - предупредила она, - подтекает. Осторожнее неси, измажешься.
- Мама насчёт чая спрашивала… - выдавил из себя Саша.
- И так четыре пачки каждый раз кладу, нормальным людям на полгода хватает, - предсказуемо застервозничала Львовна, - если экономно. Я вообще не понимаю, вы там что, целый день чаи гоняете? Культурные очень, наверное? А вот ты скажи такую вещь: когда последний раз в театр ходил?
- Мне в следующем году поступать, - нашёлся Саша. - Я в даже кино сто лет не был. Какие там театры.
- Ну и куда поступать будешь без культурного багажа? На инженера, что-ли? - не унималась тётя Клава.
Саша упрямо промолчал. На будущее он имел свои планы, но со Львовной их обсуждать не собирался.
- Инженеров в стране как собак нерезаных, и чего? Чай только пьют. Кстати, не такой уж дефицит, этот ваш чай со слоником. В Москве есть. Ну, поймать можно, - сбавила она тон.
- Это в Москве! - Саша сжал коленки, писать хотелось нестерпимо. - Папа и так каждую неделю ездит.
- А люди каждый день ездят за снабжением, - наставительно сказала Клавдия Львовна, - и ничё, не разваливаются. Вам бы только воду эту хлебать. Нет бы по-человечески: коньячку там, водочки. А то чай, чай. Зайдёшь к вам - и не посидишь. Прям как не по-людски.
Чаёвничанья тётя Клава не одобряла, предпочитая горяченькому горячительное. У Лбовых на такой случай имелся гостевой пузырёк коньяка. Вся беда была в том, что тётя Клава любила клюкнуть не абы как, а именно что по-людски, то есть с разговорчиком. Сашин папа насчёт компании был не очень: всё, что он мог в этом смысле - страдальчески морщась, опрокинуть рюмашку несерьёзного вида. Мама не переносила даже запаха спиртного: в детстве надышалась. Львовна дулась и считала, что Лбовы ею брезгуют.
- Да принесла я, принесла, - снизошла, наконец, тётя Клава. - Держи свой чай, - она протянула коробку из-под обуви. - Со слоником. Ну чего егозишь? - обратила она внимание на приплясывающего подростка. - Обоссался, что-ли, с холодрыги? - мальчик смущённо кивнул. - Беги давай…
Саша, ощущая нечто вроде постыдной благодарности, быстро попрощался и юркнул в щель между гаражом и забором.
Там было почему-то ещё холоднее, чем на улице. Мёрзлые доски пованивали: кто-то недавно сюда уже заходил. Несмотря на неудовольствие жителей соседней пятиэтажки, местечко было общепользуемым.
Саша кое-как уместил сетку и свёрток под мышками и принялся расстёгивать штаны.
- Эй, за гаражами! - загремел откуда-то сверху тяжёлый бас. - Тебе говорю!
Подросток от неожиданности вздрогнул. Свёрток с чаем выскользнул и шлёпнулся прямо в мокрый липкий снег.
- Тебе говорю, пацан! - громыхало из окна пятиэтажки. - Я ща милицию вызову!
Тут переполненный мочевой пузырь не выдержал.
Струя ударила точно в коробку.
1984 год, сентябрь. Москва.
- И чего с тобой дома сделали? - проявила участие Тутусик.
Саша подумал, повспоминал.
- Да ничего, в общем-то, - признал он. - Туда вообще-то немного попало. Папа хотел всё выбросить, говорил, что такой чай пить не будет. Да мама не дала. Выпили. Две пачки слегка подмочило, остальные вроде так, ничего.
- Ну-у. Ничего, значит, не сделали. Неинтересно. - Тутусик сделала обиженную мордаську.