Минуло пятнадцать дней, отдохнувший Алтай Дуулга-баян снова отправился в путь – и что же? Он нашел гигантскую булаву! "Неужто чья-то рука сможет взметнуть ее?" – думал Дуулга-баян, пока надрывался, взваливая булаву на коня и везя в свою казну…
Прошло какое-то время, и почувствовала жена Дуулга-баяна, что настал срок родин. А его самого как раз не случилось дома, снова погнал табуны на водопой. Вот лежит женщина и чувствует, как в ее чреве шевелится младенец. Да что это?.. Похоже, не один там ребенок! Ох и бунтуют они! И, кажется, еще разговаривают при этом? Слыханное ли дело! Нерожденные-то младенцы!..
– Выйдем через левую подмышку!- раздался голос, и испуганная роженица прижала было левую руку. Но дитя выглянуло из-под правой руки. Это был мальчик, крепкий и здоровый, только почему-то чернолицый.
Тут послышался другой голос:
– Я выйду через правую подмышку!- Бедная женщина прижала правую руку, но из-под левой выглянул еще один младенчик, на сей раз, по счастью, белоликий.
Но и на том дело не кончилось: скоро на свет появилась девочка, но, как и положено от веку, из чрева!
Мать была совершенно измучена, однако с опаской и любопытством поглядывала на своих новорожденных. Роды начались так внезапно, что она и служанок не успела кликнуть, но дети и без них прекрасно обошлись. Чернолицый ловко обиходил утомленную мать и, усевшись на сиденье из драгоценного черного сандала, принялся готовить еду, чтобы подкрепить ее силы.
Тем временем слуги, догадавшись наконец-то, что госпоже нужна помощь, заглянули в юрту – и узрели черноликое, невиданное доселе существо. Они так перепугались, что порешили: не иначе госпожа родила мангаса, а тот, как водится у чудовищ, сожрал свою мать! Погоревали они, погоревали – стали ждать возвращения хозяина.
Через пятнадцать дней Алтай Дуулга-баян вернулся домой. Увидел всполошенных слуг и спрашивает, не случилось ли чего, не напал ли на его дом мангас?
– Так-то оно так,- отвечают слуги, а сами трясутся от страха,- только этот мангас не снаружи пришел, а изнутри появился. Родила его наша госпожа, а он проглотил ее, бедняжку, и сидит сейчас в юрте, ждет, кого бы еще сожрать.
Закручинился Алтай Дуулга-баян, но был он истинный храбрец, а потому решил: "Если я потерял свою милую жену, то какая мне теперь разница – жить или умереть? Померяюсь-ка я силами с чудовищем!" Он ворвался в юрту, готовый биться с мангасом не на жизнь, а на смерть… и увидел свою жену, живую и здоровую, которая восседала на кошме и ела, а услуживал ей какой-то чернолицый ребенок. И еще двое детей были в юрте.
– Приветствуйте своего отца, дети!-радостно воскликнула мать, и белолицый мальчик тут же встал и поклонился отцу, ну а чернолицый, даже не поднимаясь, произнес довольно небрежно:
– Благополучно ли вернулся, Дуулга-баян?
Мать вновь велела ему подойти к отцу и приветствовать его, но чернолицый только огрызнулся:
– А я что сделал?-и не тронулся с места.
Чтобы сгладить его оплошность, мать поскорее попросила мужа дать имена их замечательным детям. Испросив совета богов, нарек он белолицего именем Цагаан Сандал, чернолицего – Хар Сандал, а девочку мать сама назвала Тувдэн Нима Осорма.
Вот такие имена были выбраны для этих необыкновенных существ…
Конечно, богач Дуулга-баян был бесконечно рад рождению детей, вот только на чернолицего Хар Сандала он поглядывал с некоторой опаской: "Больно уж дерзок этот мальчишка! Не по годам! Что-то из него выйдет?.." Когда Дуулга-баян вновь собрался гнать стада на водопой, сыновья захотели ехать с ним. Но если Цагаан Сандал просил отцова позволения покорно и почтительно, то Хар Сандал был по обыкновению груб, и Дуулга-баян оставил его дома.
Но не тут-то было! Лишь только отец и брат скрылись из виду, Хар Сандал выбрал самого статного и прекрасного скакуна из отцовых аргамаков, вскочил на него и, без узды и недоуздка, пустился вскачь и догнал отца и брата, едва они добрались до колодца. Примчался, будто черный вихрь, так стремительно, что боевой верблюд, приняв его за чудовище неописуемое, бросился на него. Но чернолицый схватил его за ногу, с размаху ударил о скалу и прибил.
– Что ж ты наделал?!-закричал Дуулга-баян, но сын только плечами пожал:
– Я всего-навсего защищал свою жизнь!
Тем временем настал полдень, и старик с младшим сыном решили сварить чаю, прежде чем поить коней. Но Хар Сандал подскочил к колодцу, схватил бадью и с такой быстротой начал вычерпывать воду и наливать скотине, что отцу и брату просто нечего было делать. Вода для чая не успела вскипеть, а уж все табуны были напоены!
"Ничего не скажешь, силы и сноровки ему не занимать. Надо быть с ним поласковее, чтоб хорошо служил мне",- смягчился отец, но Хар Сандал крикнул с прежней дерзостью:
– Эй, Дуулга-старик, дай мне коня! А не дашь – сам возьму!
Оглядел старик табуны, задумался – какого же дать, чтобы и жалко не было, и жадным не прослыть?
– Да вон того бери. Средний конек – ни плох, ни хорош. Для начала в самый раз.
– Нет, среднего я не хочу, да и хорошего мне не надобно, а возьму я себе вот того самого худого конягу!
Глянул Дуулга-баян – ну и выбрал сын! Карий конь – кожа да кости, невзрачный хуже некуда, грива вся сбилась… Втихомолку порадовался Дуулга-баян, что упрямец так себя наказал, и поскорее начал ловить коня укрюком, чтобы сын не передумал.
– Да где тебе! – хмыкнул Хар Сандал. И правда: петлю-то старик накинул, а сдержать коня не смог, даром что тот был худ и неказист.
"Ай-яй! С тридцати двух лет такого стыда не терпел! Коня не смог остановить, ай-яй!" – запечалился отец, а Хар Сандал велел подогнать табун поближе и, подхватив волочившийся по земле комель укрюка, одним рывком остановил коня.
С досады Дуулга-баян кликнул второго сына, и они во весь опор поскакали по восточному склону горы Сумбэр домой. Втихомолку старик надеялся, что этот гордец еще повозится со своим норовистым коньком. Ведь ни седла, ни узды у него не было!
Но когда к вечеру добрались они, усталые, до дому, то первое, что увидели, был карий у коновязи, а в юрте крепко спал Хар Сандал. Мать сказала, что он уже давненько вернулся!
Когда Хар Сандал пробудился, старик спросил, какой же дорогой он ехал и почему не присоединился к ним.
– Я обогнул гору с запада. А тебя догонять не стал, потому что, показалось мне, тебе не очень-то большая радость ехать со мною рядом!
"Этот чернолицый не так прост,- подумал Дуулга-баян. – Надо с ним поосмотрительнее. Но каков невежа! Ни разу, не обратился к отцу с почтением, на вы!" Ну как мог сделать это гордый Хар Сандал? Ведь он был тенгри, северорожденный Хадаргаан Хар Буман-тенгри! Только никто о том не знал, не ведал…
Попросил Хар Сандал у отца хорошее седло для своего карего конька. Дуулга-баян не без ехидства велел слугам притащить то самое тяжеленное седло, что когда-то нашел при дороге и поднять которое едва хватило его сил. Однако же Хар Сандал вскинул седло, словно перышко, и взгромоздил на спину худому коньку, а тот, казалось, даже и не заметил, что его оседлали. Озадачился старик; тем временем сын попросил впридачу еще какое-нибудь оружие. Приволокли слуги, пыхтя, гигантскую черную палицу. Хар Сандал повертел ее, словно детскую игрушку, и небрежно заявил:
– Легковата, конечно, да уж ладно, коли нет другой, подойдет и такая.
– Для чего подойдет?-спросил отец.- Зачем тебе булава?
И последовал ответ:
Вот удалая булава:
Змей Владыки на ней глава.
Шкура чудища.
А рукоять
Из святого древа сандала.
Уничтожить, навеки смять
Гнет мангасов – пора настала!
Вот так добыл себе коня и оружие Хар Сандал., Ну а сестра его, Тувдэн Нима Осорма, брату под стать была! Все юные девы только и знают, что шьют да вышивают, а она силой баатару не уступала, из кузни не выходила – все время ковала оружие.
Да уж, непростые дети родились у богача Дуулга-баяна, непростые!..
5. Миф об Алтай Галав Сандал-Хане
Долгие годы жил Алтай Галав Сандал-хан, владыка Среднего Тива, ни на шаг не выходя из своей огненной крепости, хото-мандал. Надоело это ему, да чиновники-советники нипочем не выпускали за ворота, стращали ман-гасом: мол, нападет и сразу съест! Протерпел Алтай Галав-хан еще год и наконец не выдержал, взмолился:
– Да сколько ж мне еще тут сидеть?! Разве затем я прибыл на землю?!
– Ну, так и быть, – согласился самый хитрый и умный его чиновник по имени Хастараа. – Сегодня, на удачу, как раз такой день, что выйти можно. Но ненадолго, а то…
Обрадованный владыка взлетел в седло и ринулся из крепости. Четверо его чиновников едва поспевали за ним! На северо-западе увидали они огромную гору, хан заставил коня взойти на нее и с восторгом оглядывался вокруг, засыпая советников вопросами. Все ему было ново, все удивительно…
Вдруг прекрасный олень с ветвистыми рогами о десяти отростках легко и стремительно проскакал мимо. Все вскинули луки и навострили стрелы, но Алтай Галав-хан предложил добыть оленя в состязании. Ничего не попишешь – пришлось согласиться.
Хан был хитер – он знал, что первый выстрел должен принадлежать ему, а значит, и добыча будет его – он-то не промахнется! Вот стрела просвистела и вонзилась в бок оленю!.. Но тот продолжал скок.
Понятное дело, тут все забыли не только про угрозу мангасова нападения, но и вообще про все на свете, кроме ускользающей дичи. Однако не успели хан и его свита нагнать оленя, как, откуда ни возьмись, наперерез им вылетел какой-то светлоликий всадник и, одним ударом повалив оленя, выдернул из его бока стрелу и привязал ее к седельному ремешку своего коня. Тут и хан подоспел,