III
На следующий день Коглен в одиночестве пил утренний кофе с унылым видом и в подавленном состоянии духа, как это в последнее время всегда случалось с ним наутро после свидания с Лори. Беда, разумеется, была в том, что он хотел жениться на ней и решительно отказывался даже представить такую возможность.
Он пил кофе и угрюмо смотрел во двор за окном. Он снимал квартиру в одном из наиболее старых домов в районе Галата, слегка подремонтированном на современный манер. На месте этого дворика, наверное, когда-то располагался гаремный садик. Теперь его вымостили плитами, между которыми пробивались немногочисленные чахлые кустики, и приглушенный шум Стамбула почти не добирался сюда.
Послышалась чья-то поступь. Через двор, чеканя шаг, шел лейтенант Галиль. Он нырнул в дом. Секунду спустя в дверь позвонили. Коглен открыл, хмурясь.
- Доброе утро! - с ухмылкой поздоровался Галиль.
- Опять загадки? - осведомился Коглен подозрительно.
- Мне кое-что пришло в голову. В мыслях я куда более свободен.
- Я пью кофе, - проворчал Коглен. - Присоединяйтесь.
Он вытащил еще чашку и налил гостю кофе. У него появилось странное ощущение, что Галиль наблюдает за ним с каким-то непонятным дружелюбием.
- У меня для вас письмо, - весело сообщил турок.
Он передал Коглену конверт. Внутри оказалось уведомление на английском языке, аккуратно отпечатанное, насколько мог судить Коглен, на бланке министерства полиции. Официально министерство располагалось в Анкаре, а не в Стамбуле, однако неофициально оставалось там, где находилось средоточие преступного мира, - в более старом городе. Подпись была очень разборчивая. Она принадлежала члену кабинета министров, никак не меньше. В уведомлении говорилось, что по просьбе американского гражданина мистера Мэннерда лейтенанту Галилю было приказано побеседовать с мистером Когленом по делу, которое мистер Коглен считал необычайно серьезным. Его автор также заверял мистера Коглена в том, что лейтенант Галиль пользуется полным доверием министерства, убежденного в его компетентности и способности к сотрудничеству.
Коглен поднял на него недоуменные глаза.
- А я-то счел вас подозрительным типом! - сказал Галиль. - Но вы совершили то, что подозрительный тип ни за что бы не сделал - с самого начала позвонили в полицию. Потому что посчитали подозрительным меня! - Он фыркнул. - А сейчас, если у вас все еще остались сомнения, я могу доложить начальству, что вы желаете разговаривать только с лицом более высокого ранга. Но нелегко будет убедить кого-то еще принять это дело всерьез! Или заняться им в столь же дружелюбной манере, принимая во внимание предполагаемую угрозу жизни мистера Мэннерда и мою относительную уверенность в том, что вы пока что, - он слегка улыбнулся, - не имеете никакого отношения к этой угрозе.
Коглен тоже подумал об этом.
- Это уму непостижимо! - возмутился он. - Стоило мне рассказать Мэннерду обо всем вчера вечером, как с ним чуть было не произошел несчастный случай, а у третьего лица, которое присутствовало при этом, хватило наглости предостеречь меня…
Галиль весь подобрался. Вскинул руку.
- Как все произошло?
Коглен нетерпеливо рассказал о том, как Мэннерд поскользнулся на лестнице.
- По всей видимости, это было совпадение, - закончил он. И добавил оправдывающимся тоном: - Что еще это могло быть?
- И правда, - согласился Галиль. - Что вы думаете о доме номер восемьдесят по улице Хусейна? - спросил он вдруг. - Вы были там вчера вечером.
Коглен пожал плечами. Они вчетвером: Мэннерд, Лори, Аполлоний Великий и Коглен - забрались в глубь района Галата и обнаружили загадочный дом на узенькой, извилистой и зловонной улочке. Это оказалось грязное, немыслимо древнее строение, в котором не было ни единой живой души. Когда шофер отыскал нужный адрес, вокруг дома толпились оборванцы, с любопытством глазея на полицейское оцепление. Галиль сам вышел спросить приехавших, что им нужно. Потом они всем скопом отправились в гулкое безлюдное здание и поднялись в пустую заднюю комнатку на втором этаже.
Вид и запах этой комнаты до сих пор преследовали Коглена. Дом пустовал уже много лет. Он был таким старым, что каменные плиты пола на первом этаже давным-давно раскрошились, и поверх них положили широкие растрескавшиеся доски, которые сами уже успели износиться. В ступенях, ведущих на второй этаж, ноги бесчисленных поколений жильцов вытоптали углубления. В доме жили запахи. Жила плесень. Жила беспросветная нищета и следы запустения, которое длилось, казалось, тысячу лет. Жила паутина и грязь. Там можно было найти все признаки упадка, и все же каменные притолоки покрывал резной узор, сделанный в те времена, когда рабочие были ремесленниками и потому отчасти выполняли работу художников. А в одном месте на восточной стене штукатурка была сырой. Размытое квадратное пятно размером полтора на полтора фута, примерно в ярде над полом, влажно поблескивало.
Коглен нахмурился, и это не ускользнуло от проницательного взгляда Галиля.
- В комнате ничего нет. Она пуста. Никакого "устройства", обещанного книгой Дюваля.
Галиль заметил мягко:
- Книга была написана в двенадцатом столетии. Неужели вы ожидали найти что-нибудь в этой комнате, спустя столько лет, после стольких ограблений… После двадцати поколений людей, которые жили в ней?
- Я руководствовался лишь книгой Дюваля, - с некоторой иронией ответил Коглен.
- Вы думали о том влажном пятне, да?
- Я не понимаю, откуда оно, - признался Коглен. - Оно… странное. Холодное.
- Возможно, это и есть то самое устройство, - сказал Галиль. И добавил с легким укором: - После того как вы уехали, я ощупал его - по вашему примеру. И едва не отморозил себе руки. Потом я накрыл это пятно одеялом, и на нем образовался иней!
- Это неосуществимо без морозильной установки, а о ней не может идти и речи! - нетерпеливо прервал Коглен.
Галиль поразмышлял над его словами.
- И все же он образовался.
- Интересно, морозильную установку можно назвать "устройством"? - вслух подумал Коглен.
Турок покачал головой.
- Это очень странно. Я узнал, что в той комнате на штукатурке всегда было пятно, и оно всегда было мокрым. Его считали магическим, и о доме ходила дурная слава - это одна из причин, по которой он пустует. Этой легенде по меньшей мере шестьдесят лет. Так давно еще не было маленьких морозильных установок. Может это быть еще одним необъяснимым фактом в нашем деле?
- Вечно мы обсуждаем какую-то чушь! - фыркнул Коглен. Галиль снова задумался.
- Не может ли замораживание быть забытым искусством древних, - спросил он со слабой улыбкой, - и если так, какое отношение оно имеет к вам, мистеру Мэннерду и этому… Аполлонию?
- Нет никаких забытых искусств, - заверил его Коглен. - В старину люди делали все наобум, полагаясь на то, что считали магическими принципами. Иногда у них что-то получалось. Из магических соображений они лечили болезни сердца наперстянкой. Она оказалась действенной, и это вошло в обычай. Из этих же соображений они до посинения лупили по меди молотком. Она затвердела, и они решили, что она закалилась. Существуют предметы с гальваническим покрытием, которым больше тысячи лет. Древние греки сделали паровую турбину еще в эпоху античности. Более чем вероятно, что у них был и магический фонарь. Но без научного мышления не может быть науки. Все это получалось у них случайно, они не понимали ни что делают, ни как они это делают. У них не было развито техническое мышление… поэтому нет никаких забытых искусств, а есть только новые определения. Мы умеем делать все, что умели древние.
- Вы можете сделать так, чтобы какое-то место оставалось холодным шестьдесят лет, не говоря уже о восьмистах?
- Всего лишь иллюзия, - возразил Коглен. - Иначе и быть не может! Вам лучше спросить Аполлония о том, как это делается. Это по его части.
- Я был бы рад, если бы вы еще раз осмотрели то холодное пятно в доме на улице Хусейна, - удрученно сказал Галиль. - Даже если это иллюзия, то необыкновенно стойкая.
- Я обещал Мэннердам поехать сегодня вместе с ними на пикник. Они собираются присмотреть участок на берегу Мраморного моря.
Галиль вскинул брови.
- Они хотят обосноваться здесь?
- Это для детского лагеря, - сдержанно пояснил Коглен. - Мэннерд - миллионер. Он пожертвовал много денег Американскому колледжу, и теперь ему предложили сделать еще одно доброе дело. Будет организован лагерь для беспризорных детей. Возможно, Мэннерд решит финансировать проект, чтобы показать, как мало нужно для здоровья детей. В Соединенных Штатах этим никого не удивишь. Он ищет место. Если он даст деньги, лагерем будет управлять турецкий персонал, и вложения окупятся. Если затея окажется успешной, турецкое правительство или частные благотворительные организации подхватят и продолжат ее.
- Это замечательно, - сказал лейтенант Галиль. - Нельзя, чтобы такого человека убили.
Коглен ничего не ответил. Галиль поднялся.
- Но… прошу вас, сходите и осмотрите эту "древнюю морозильную установку"! Ведь в вашей записи, сделанной восемьсот лет назад, упоминается, несомненно, о ней! И… мистер Коглен, вы будете остерегаться?
- Чего?
- Мистера Мэннерда, например. - Галиль криво усмехнулся. - Я верю во все эти штуки из прошлого не больше вас, но как философ и полицейский я вынужден смотреть в лицо фактам, даже когда они кажутся невероятными, и рассматривать все возможности, даже если они откровенно абсурдны. Предсказаны два события, которые меня тревожат. Я надеюсь, что вы поможете их предотвратить.
- Первое - это, разумеется, убийство Мэннерда. А второе?