В ответ ввалился Лэнгсон. Его появление изменило структуру пространства: медотсек стал очень маленьким и очень тесным. Хозяйке он был по размеру, а гостю жал.
Айфиджениа улыбнулась.
- Привет, - сказали ей. Медичка машинально скользнула взглядом по келоидным рубцам на лице Джека и в очередной раз нелестно подумала про того, кто это шил. Разгладит теперь, конечно, только хирург. Могли и не уродовать так человека… Щетина у Лэнгсона росла в разные стороны, как дикая трава.
И впридачу - тик, подавленный чудовищным усилием воли. Айфиджениа подмечала профессиональным взглядом: левая бровь и скула, и, должно быть, уголок губ, растянутых в постоянной ухмылке.
- Я узнать зашёл, - продолжал Джек. - Как она, работает? - Голос прозвучал гулко, как из бочки, потому что в этот момент Лэнгсон, скрючившись в три погибели, озирал заднюю стенку диагност-камеры и наполовину влез между ней и стеной.
- Вроде, да.
- Эти драные разъёмы как на две недели делают, суки, - во всеуслышание объявил Джек, что-то с хрустом дёргая, - Топчи их конём… черт.
Он вылез из щели, сел на корточки и отряхнул руки.
Айфиджениа смотрела с укоризной, склонив набок птичью маленькую головку. Слишком большие глаза для такого узкого, кукольного лица. Слишком чёрные. Очень длинные брови. Тощая. Безгрудая. Некрасивая женщина.
- Извини, - спохватился Лэнгсон. - Забылся.
Та вздохнула.
- Спасибо, Джек. У меня всё работает.
- Это у меня всё работает, - ухмыльнулся Лэнгсон с долей облегчения. - Как увидит, так от страха сразу заработает.
Медичка засмеялась.
- А с тобой чего случилось? - спросил Джек грубовато, радуясь, что нашёл предмет для разговора и можно забыть про оплошку.
Она удивлённо моргнула.
- Ничего. А что?
- С глазами у тебя что?
- Сосуд лопнул.
Лэнгсон так выразительно скосился на неподвижное тело у стены, что Айфиджениа отрицательно замотала головой. Почти испуганно.
- Ну ладно, - мрачно сказал Джек. - Привет, в общем.
Некрасивая. Словно девочка-подросток, которая начала увядать, не успев вырасти. Не то что Венди, рыжая-как-с-обложки, с ногами, с губами, нахальная стерва…
- Ладно, - сказала медичка. - Ты-то как? Мазь есть ещё?
- Кончилась.
- Давай я сама сделаю, - предложила она.
Лэнгсон без лишних слов стащил рубашку и плюхнулся спиной прямо на целлофан.
- Я бы простыню постелила, - упрекнула Айфиджениа.
- Плевать, - буркнул Джек.
На груди и животе раны были длиннее и глубже. И казались свежее. Тяжело заживали.
Так и виделось: он сумел уклонился от удара в лицо, выгнулся назад, и когти соскользнули, разрывая кожу, - а рассчитывал бивший снять все мягкие ткани и выдрать глаза. Но второй удар, сильней и точнее, пришёлся по напряжённым мышцам торса.
Почему Лэнгсон оказался без защитного костюма, он не рассказывал. Зато рассказывал, почему его съездили когтями. Один из ритуальных ножей рритского воина в это время торчал в стене за джековой спиной, а второй - в джековом же бедре.
Второму ножу, аккуратно обточив рассчитанную на когтеносные пальцы рукоятку, Джек определил быть при себе вместо мачете.
Айфиджениа склонилась над широкой грудью. Природа скроила Джека не очень-то ладно, зато сшила накрепко, и грубой физической силы ему было не занимать… От Лэнгсона пахло. Он вымылся, прежде чем идти сюда, сероватые блондинистые волосы не успели высохнуть после душа, и подворотничок на отброшенной куртке блистал снежно, но от кожи пахло солдатом. Это держится долго. Можно отмываться часами, можно одеть штатское и сбрызнуться парфюмом, и всё равно даже за неделю жизни в собственном доме рядом с чистоплотной женщиной запах не выветрится.
Джек расслабился. У Айфиджении были лёгкие руки, дёргающую боль сменял медицинский колкий холодок, а от самой медички шло тепло. Лакки чувствовал себя ручным волком, которому чешут брюхо, а он валяется лапами кверху и разве что не поскуливает от кайфа. Это было здорово - и кайф, и волчье самосознание тоже.
- А я слышала, - между делом проговорила Айфиджениа, колдуя над ним, - что в таких случаях клыки выдирают и на шее носят…
- Это от слабости, - совершенно другим голосом ответил Джек. Отрешённые глаза ясно поблёскивали. - Они так боятся ррит, что прячутся от этого страха в презрение. Вроде как это не они на нас охотятся, это мы на них охотимся. А я не боюсь. Я - равный.
Медичка ловко и бесцеремонно расстегнула на нём штаны и стянула ниже. Шрамы доходили до паха, и там-то выглядели хуже всего.
- Ёпть, женщина, предупреждать надо! - неожиданно сконфузился Лэнгсон.
- А ты неужто стеснительный?
- Я подтаял, - обиделся Джек. - И у меня интеллектуальная фаза.
- Я заметила, - сообщила Айфиджениа, - мне нравится.
Лэнгсон вздохнул.
- Всем нравится яйцеголовый, никто не ценит Лакки… - пробормотал он, застёгиваясь и поднимаясь с койки. Сморщился, когда целлофан отлипал со спины. - А ведь если б не Лакки, всем яйцеголовым давно настал бы пинцет…
- Ты только личностью не расщепляйся. Этого не хватало.
- Не буду. Раз не велишь.
Женщина улыбнулась, принимая шутку.
Джек посидел напротив, глядя в пол, и вдруг сполз с койки, устроившись у медичкиных ног.
- Айфиджениа, - задумчиво проговорил он. - Дочь Агамемнона и Клитемнестры, принесённая в жертву Артемиде для того, чтобы поход греков на Трою осенила удача.
Она тихо засмеялась.
- Джек, зачем ты помнишь столько ненужных вещей?
- Не знаю, - Счастливчик пожал плечами. - Я не нарочно. Мозги так устроены.
- Это просто мода, - с сожалением объяснила медичка. - Мода на имена. Она проходит волнами. То девочек зовут Мэри и Сюзи, то Глэдис и Дейдра, а то вдруг Эланор и Арвен. Вот только мода на одежду меняется каждый сезон, а людям с именами жить всю жизнь.
Лэнгсон скривился.
- Мне ещё повезло, - весело сказала Айфиджениа. - У меня родители греки. И греческое имя. Если б меня звали, скажем, Алатириэль - не знаю, как бы я жила. Я же просила, не надо меня называть полным именем. Я Ифе. Или майор Никас, если уж хочешь официально.
- Не хочу официально, - откровенно сообщил Джек.
Ифе смотрела на него сверху вниз. Так хорошо, по-доброму, что хотелось положить ей голову на колени, и чтобы гладила. "Эх ты, Птица", - думал Джек. Он хотел знать, отчего у неё покраснели глаза. Плакала? Мучилась над полутрупом в углу, пробуя гитару? Лэнгсона злило, что Птица тратит себя по мелочи. Лучше бы мелкий эвакуант сдох. Лакки в своё время был в его положении и на самом деле желал парню добра.
Во вселенной ррит не существовало мирного населения, нонкомбатантов, дипломатической неприкосновенности, Красного Креста, перемирий, пленных, оставшихся живыми после допроса, обмена ими, завершения войны чем-то помимо тотального физического уничтожения противника. Многого другого тоже. К примеру, категории "женщины, дети и старики" в человеческом понимании. Ррит не знали дряхлости, не щадили собственный молодняк, а самки их были крупнее и сильнее самцов. Иное устройство чужой расы их смешило. Казалось глупым и неудобным. И не становилось поводом для послаблений.
Они могли оставить мальчишку в живых нарочно. Чтобы боялся, нёс страх как заразу. Люди боялись всё меньше и меньше, и, судя по действиям противника, сейчас ррит хотели исправить именно это. Иначе зачем был нужен дикий прорыв, который заведомо не мог окончиться занятием постоянных позиций? Стратеги объяснить не могли; объясняли ксенологи.
Уже второй. В прошлый раз они дошли до самой Земли. До третьей линии обороны.
В этот - их не подпустили даже к "области сердца".
Прогресс налицо.
- Вот только жалко, планшет умер, - сказала Ифе.
Джек встряхнулся, выцепленный из размышлений. Он успел чуть ли не задремать. "Подтаял", - раздражённо подумал он.
- То есть - умер?
- Волнами идёт. Ничего не видно. Придётся на браслетнике теперь всё делать. Но планшет, он же одноразовый, его не починишь.
- Не бывает ничего одноразового, - авторитетно заявил Лакки. - Давай сюда. Даже презерватив можно употребить вторично…
- Джек! Я тебя прошу.
- Что?
- Здесь же ребёнок!
- Ребёнок спит, - отрезал Счастливчик. - А даже если и нет - не маленький уже.
- Джек. Ему плохо.
- А кому хорошо? - безобидно проворчал Лакки, вытягивая у неё из рук планшет. - Мне? Тебе? У тебя вон глаза красные.
- Так сильно заметно? - погрустнела медичка.
- Н-ну… так. Скальпель дай, - сказал Лэнгсон.
Айфиджениа встала. Потрогала по пути лоб молчащему парню.
- Джек, - глухо спросила она, - что там было?
Лэнгсон посопел. Он понял вопрос, что там было не понимать. Повествовать желания не было.
- На Кей-эль-джей, - мягко, но настойчиво уточнила медичка. - Ррит…
- Чёрт-те что было, - нехотя ответил Лакки. - Не надо тебе этого.
- Джек, ты что, не понимаешь?
- Понимаю. Не надо этого женщине видеть.
- Я на своём веку видела много трупов. Я их, извини, потрошила. Там вряд ли было что-то для меня новое, Джек.
Лэнгсон, хмуро пялясь на собственные колени, взял протянутый скальпель. Провёл маленьким лезвием по едва заметному шву на боковой грани планшета.
- Мне нужно знать, - продолжала медичка. - Я должна понять, что говорить мальчику, когда он очнётся.
- Ты ему не говори, - посоветовал Джек, снизив голос до шёпота.
Ифе построжела.
- Я лучше разбираюсь.
Лакки вздохнул.
- Видишь эту сволочь? - и он показал остриём скальпеля на какую-то нитку. - Это детонатор.