Драка японца-китайца с Костантино проходила совсем по-другому. Японец-китаец сделал резкий выпад (или как это у них называется), выставив вперёд ногу где-то на уровне костантинова живота. Костантино отпрыгнул в сторону и без замаха ударил японца-китайца левой рукой в голову, но тот присел, и удар пришёлся по шляпе (та мухой улетела туда, откуда появился её обладатель). Противники разошлись на несколько шагов, и всё началось снова - японец-китаец нападал, Костантино защищался.
Скажу по правде, зрелище завораживало. И тот и другой своё дело знали, и двигались как… как одетые в штатское бежаровские болеро. Да, это больше всего было похоже на танец. Дикий, но симпатишный. Я даже забыла про боль и тошноту, до того это было красиво.
Наконец, японцу-китайцу удалось лягнуть Костантино в пах. Тот как-то по-бабьи охнул и присел на одно колено, закрыв лицо и голову кулаками. "Всё, хана тебе, - подумала я, - сейчас он тебя запинает", но японец-китаец повёл себя, как мне показалось, странно. Вместо того чтобы добивать обездвиженного противника ногами, он сделал два шага назад, с короткого разбега подпрыгнул и обрушился на моего обидчика сверху. Костантино попытался вывернуться, упал на бок, но японец-китаец плотно оседлал его, ударил ладонью в ухо и, кажется, начал душить. На этом вся красота кончилась. Я отвернулась.
И ещё: мне было совсем не жаль Костантино.
7. Скажи: "а-а-а-а…"
После того как я немного отошла от боли, мы с японцем-китайцем затащили Костантино в мой номер, раздели догола и плюхнули на кровать мордой вниз. Одежду Костантино японец-китаец сложил в большой пластиковый пакет, а большой кожаный бумажник, вывалившийся из штанов, себе в карман. После шмыгнул в ванную и стал там чем-то греметь, а я осталась в комнате наедине с потерпевшим.
Голый Костантино был прекрасен. Узкий в тазу, широкий в плечищах, совершенно без "спасательного круга", то есть боков и пуза - чего я больше всего терпеть не могу в мужиках. Больше скажу, я ни разу не видала голого мужика с такой шикарной задницей. Лучше были только в магазине "Gigolo".
Японец-китаец вернулся из ванной с пластиковой бутылкой без дна. Перевернул Костантино на спину, не забыв закрыть простынёй самое интересное, и обернулся ко мне.
- Саша, у вас есть водка? - спросил он.
- Вам что, нужно выпить? - удивилась я.
- Нет, не мне. Ему! - Японец-китаец показал на Костантино. - Вы же русская, у вас должна быть.
У меня и вправду была водка. Нам всем посоветовали взять с собой на случай непредвиденных подарков. Я выудила из сумки пол-литра "Русского эталона" за горлышко и протянула её моему спасителю, как гранату.
- То, что надо, - сказал он, и наклонился над Костантино. - Пожалуйста, держите голову, а я буду лить.
Я влезла на кровать и обхватила руками неожиданно маленькую по размеру костантинову голову.
- За уши удобнее всего будет, - посоветовал мне японец-китаец.
Уши оказались маленькие и холодные. Я прижала голову Костантино к подушке, японец-китаец левой рукой ловко открыл ему рот и вставил туда импровизированную воронку из обрезанной бутылки.
- Скажи: "а-а-а-а", - протянул он, хрустнула свёрнутая крышка (резко пахнуло водярой), и тонкая струйка потекла в пластик.
Поначалу всё шло гладко, но где-то к половине бутылки у Костантино из района гортани стали доноситься неприятные булькающие звуки. Неожиданно для самой себя я испытала приступ беспокойства - не захлебнётся ли, или ещё чего - и озабоченно посмотрела на японца-китайца, на что тот сделал пару успокаивающих кивков, мол, всё нормально.
- Не волнуйтесь, - почти по слогам проговорил он, - ему ничего не угрожает. Видите, лежит спокойно и выглядит совершенно нормально.
Я посмотрела на Костантино. Действительно, для человека, в которого без его на то согласия заливают пол-литра, смотрелся он довольно неплохо, разве что шумновато дышал носом. Я немного успокоилась.
- А он, того, не скопытится с такой дозы? - поинтересовалась я после того, как пустая бутылка полетела в угол.
- Нет! - уверенно ответил японец-китаец. - Судя по документам, он тоже русский. Так что всё будет в порядке.
- Русский?! - переспросила я.
- Да, и это многое объясняет. - Японец-китаец достал откуда-то из кармана паспорт знакомого красного цвета. - Вот, смотрите, Говенько Константин Натанович, тысяча девятьсот шестьдесят восьмого года рождения. Место рождения - город Херсон, военнообязанный… так, что там дальше… зарегистрирован брак с гражданкой Горшковой Валентиной Степановной тысяча девятьсот пятьдесят первого года рождения, ого…
Японец-китаец вскинул глаза на меня.
- А ваш обидчик, оказывается, альфонс.
- На прописке, наверное, женился, - предположила я, а сама подумала: "Константин Натанович Говенько - это ж надо…"
- Это я и хотел сказать, - отозвался японец-китаец, - а теперь, собирайте вещи.
Я немного опешила.
- Зачем?
- Мы съезжаем, точнее, вы съезжаете. Поверьте, для вас будет гораздо безопаснее пожить некоторое время у меня, - японец-китаец сложил ладони, как будто собирался молиться.
- У вас, это где? - поинтересовалась я.
- Я снял здесь квартиру в районе "Оньиссанти". Это недалеко. Прошу вас, сделайте так, как я вам сказал. Так пострадает только ваша репутация. - Он показал рукой на Костантино, который, судя по всему, находился уже в глубокой отключке. - А если останетесь, пострадаете вы сами.
Не то, чтобы он меня сильно напугал, но собралась я мгновенно, благо чемодан у меня был почти не разобран. Спящую голову я, как и в прошлый раз, завернула в полотенце, а не влезшие в чемодан вещи покидала в располневшую до неприличия сумку.
- Ну что, присядем на дорожку, - предложил японец-китаец, когда всё было собрано.
Я кивнула и села на тумбочку для чемодана. Японец-китаец по-хозяйски уселся на кровать, чуть откинув, торчавшую из простыней волосатую Костантинову ногу.
- Во, разлёгся, - пробурчал он себе под нос.
Несколько секунд мы сидели молча. Тишину нарушало только тяжёлое дыхание Костантино. Наконец, японец-китаец несколько раз хлопнул себя ладонями по коленкам и резко поднялся. Я тоже встала и пошла на выход, но японец-китаец жестом остановил меня.
- Я первый, - сказал он, приоткрыл дверь, аккуратно высунулся в коридор, осмотрелся и только потом выкатил туда мой чемодан и вышел сам.
Я покидала номер, как капитан корабля, последней. Сердце моё сжалось, когда я бросила прощальный взгляд на мирно спящего на правом боку Костантино (японец-китаец перевернул его, чтобы тот не захлебнулся рвотой, если что).
"Представляю, какой у него завтра будет бодун, - подумала я, - так ему и надо, козлу", повесила на ручку двери ярлык "Don’t disturb" и поковыляла за японцем-китайцем, который, судя по звуку, уже вызвал лифт.
Благополучно миновав ресепшн, мы оказались на уже подсохшей после вчерашнего мостовой.
- Думаю, стоит пройтись немного пешком, а там уже ловить такси, - огласил план действий японец-китаец, - заодно подышим свежим воздухом. - Идите в трёх - четырёх шагах позади меня, так никто не подумает, что мы вместе.
В знак согласия я кивнула, и мы двинулись.
Японец-китаец шёл довольно быстро, изображая туриста, спешащего в аэропорт. Я шагала следом, соблюдая дистанцию - это было несложно, с моими-то ножищами. Народу на улице было полно, и, на нас никто не обращал внимания. Таких как мы - туристов с чемоданами на колёсиках и сумками - вокруг было до чёрта.
Неожиданно я снова почувствовала вполне отчётливое беспокойство. Нет, страшно мне не было. Страх мой остался лежать на ковролине рядом с лифтом (спасибо Костантино, мать его за ногу). На то, что я осталась одна, без группы, и иду непонятно куда, непонятно с кем, мне тоже было плевать с той самой башни, которая лучше пизанской. "Что же тогда? - думала я, глядя на широкую спину японца-китайца, - что меня такое гадкое гложет?"
Ответ пришёл секундой позже: оказывается, я волновалась за свой чемодан, стучавший колёсиками по тёртой брусчатке позади моего попутчика, а точнее, за то, что лежит у него внутри. Меня внезапно кольнула фантазия, что всё это хитрый план, что японец-китаец и Костантино на самом деле заодно, и им ничего в жизни не нужно, кроме как отобрать у меня чемодан. Я непроизвольно сократила дистанцию на случай возможного похищения чемодана, хотя прекрасно понимала, что ничегошеньки не смогу сделать с этим странным человеком, полчаса назад расправившимся с Костантино.
Неожиданно японец-китаец остановился на краю тротуара (я чуть не вписалась в его спину), поднял руку вверх в фашистском приветствии и коротко, но звонко свистнул. На другой стороне улицы в ту же секунду затормозил кремовый "Мерседес", и небритый мужик за рулём ладошкой поманил нас к себе.
- Via Garibaldi, sedici, prego, - назвал японец-китаец адрес.
Водила мотнул головой, мол, залезайте.
- Вы, это, поосторожней там, - сказала я, когда японец-китаец располагал чемодан в огромном внутреннем пространстве багажника.
Японец-китаец кивнул, а после сделал рукой жест, будто застёгивает на губах молнию. Я поняла, что лучше мне помолчать, влезла на заднее сиденье "мерса" и зачем-то заблокировала обе двери. Японец-китаец сел рядом с водителем. Через пару секунд машина тронулась.