Причина плохого настроения жены выяснилась лишь тогда, когда они сидели за кухонным столом, потребляя суп, сварганенный Ольгой на скорую руку на основе сухого концентрата типа "Noodles" из пенопластового стаканчика.
- Что там у вас насчет зарплаты слышно? - как бы невзначай осведомилась Ольга.
Ну, всё понятно, подумал Георгий. Как гласит чье-то изречение, "к деньгам надо относиться свысока, но никогда не терять их из виду".
- Да ничего, - пожал он плечами. - В смысле - ничего страшного… Обещают скоро выдать всё, что полагается…
- "Обеща-ают"! - мрачно передразнила Ставрова жена. - По-моему, они еще в прошлом месяце обещали вам всё выплатить, разве нет?
Это было верно. Трехмесячную задолженность "бюджетникам" по зарплате и президент, и премьер публично пообещали выплатить еще в январе, но на деле никаких выплат не грянуло. Впрочем, народ не очень-то обижался на власть имущих - просто-напросто никто уже давно не верил в судорожные обещания сверху "погасить задолженность в самое ближайшее время, понимаешь": к понедельнику, к первому числу следующего месяца и к Новому году, разумеется. Единственным средством выживания для подавляющего большинства трудоспособных граждан теперь являлись побочные приработки… "халтура", по выражению Ольги. Кто что может и даже то, что не может…
Некоторое время Ставровы обсуждали мутные перспективы получения "своих кровных".
Не первый раз уже… Как всегда, жена упрекала Георгия в пассивности ("Вот вы молчите - и вас так и будут кормить пустыми обещаниями!"), а он отбрыкивался стандартным: "А что я могу сделать, что? Объявить забастовку? Или голодовку на рабочем месте?". Ольга понимала, конечно, что муж, по существу, прав, но проклятый женский инстинкт упрекать мужчину в том, что он не обеспечивает семью, брал верх…
Наконец, Ставрову эта вялая перепалка надоела, и он прямо спросил:
- Оль, ну что ты хочешь? У тебя есть какие-то предложения? Так давай обсудим наши проблемы по-деловому!..
И они обсудили это за жареными куриными окорочками с отварной картошкой на гарнир. Оказалось, что завтра надо сдать пятнадцать тысяч на нужды школы (поборы такого рода с родителей осуществлялись ежемесячно), а в понедельник намечается экскурсия всего класса в театр, это еще по десять тысяч только на одни билеты, и плюс еще по двадцать тысяч с носа на заказанный в какой-то фирме автобус, а там не за горами праздники, которые грех не отметить: масленица и Восьмое марта - и по этому случаю в школе устраивают утренник с чаепитием, концертом приглашенных артистов и подарками за счет родительского комитета… Всего же выходило только по школьной статье семейных расходов около сотни тысяч, да надо было подкупить к празднику продуктов, да жене нужны были к весне сапожки, "иначе совсем не в чем будет ходить", а Капке стала мала куртка на синтепоне, и надо срочно ехать на вещевой рынок, да и самому Георгию следовало подумать, в чем он собирается ходить летом- ведь его серые туфли давно пора выкинуть на помойку!..
- Ладно, - сказал мужественным тоном Ставров. - Боевой приказ мы уяснили…
Основные силы выдвигаются на исходный рубеж, дабы штурмовать неприятеля, а подразделения тылового обеспечения наводят порядок и ложатся спать, не дожидаясь исхода сражения и, соответственно, возвращения основных сил с победой!..
- А ты куда, пап? - осведомилась Капка - и тут же была оборвана Ольгой: "Ловить кобылу из пруда, понятно?!.. Никогда не кудыкай под руку!". Был у жены странный предрассудок: она считала, что слово "куда" способно приносить неудачу в дом и что его следует всячески избегать. Вето на это вопросительное словечко иногда доводило до абсурда, и, например, абсолютно невинный, с точки зрения Георгия, вопрос: "Куда ты смотришь?" звучал в устах жены очень забавно: "Далеко ли ты смотришь?"…
- Придется мне переквалифицироваться в извозчики, - невесело сказал Ставров. На сегодняшний вечер отменялась перспектива изучения накопившихся за несколько дней газет, увлекательного блуждания по сети "Интернет" и, наконец, просмотра из положения "лежа в постели" захватывающего голливудского триллера "Скорость", который все никак не удавалось посмотреть раньше…
Ольга вдруг положила свою ладонь на его руку.
- Гера, - сказала она дрогнувшим голосом, - а может, не надо?.. Ну, что мы, не перебьемся, что ли? Я же у Лидии Петровны из восемнадцатой квартиры могу занять, у них всегда деньги водятся… А то я буду за тебя переживать!
- А зачем за меня переживать? - удивился Ставров. - Не первый раз ведь выезжаю… Да и что может со мной случиться, а? - Он повел плечами, словно приглашая полюбоваться на его мышцы и убедиться, что ему ничего не грозит.
- Ничего, солнышко, не переживай, мы же и не такое видали!..
На мгновение он вновь увидел то, что ему пришлось повидать всего каких-то пару лет назад, и криво усмехнулся. Да, странно все-таки устроен человек. Если бы кто-то десять лет назад сказал новоиспеченному командиру взвода внутренних войск лейтенанту Ставрову, что он будет с опаской относиться к перемещению по вечерней Москве - и даже не пешком, а на личном автотранспорте - Георгий ни за что бы этому не поверил. Однако, бравады бравадами, а сейчас так оно и выходило…
Потому что неизвестно, где было страшнее - на войне, где тебя в любой момент мог наповал укокошить спрятавшийся в здании через дорогу снайпер, или здесь, в мирной столице, когда любой человек, попросивший подвезти его, может накинуть тебе на горло гитарную струну или ткнуть в бок самодельной заточкой или стальной спицей. Просто так, ни за что, и если даже выяснится потом, что был он наркоманом, маньяком или просто пьяным хулиганом, - разве твоим осиротевшим близким от этого будет легче?..
Вот почему, всякий раз, собираясь на "халтуру", Ставров чувствовал себя так, словно действительно отправлялся на выполнение боевой задачи. Тем более, что со стороны Ольги и Капки на него так и сыпались ЦУ. Лишние документы с собой не брать!.. Проверить экипировку и боекомплект в виде свертка с бутербродами и баллончика со слезоточивым газом с просроченной датой годности! Через каждый час докладывать обстановку по телефону-автомату! Не задерживаться допоздна. А самое главное - вернуться домой живым и, желательно, невредимым. Не говоря уж о том, чтобы - трезвым… Тут Ольга смахнула с глаз отнюдь не притворную слезу, крепко обняла и поцеловала Ставрова в губы. А ревнивая Капка с нарочитой обидой протянула:
- Ну вот, опять целуетесь! Как меня - так никто не обнимает, а как маму - всегда пожалуйста!..
- Что за дела, дочь? - укоризненно одернула ее Ольга. - Что ж, по-твоему, папа не имеет право обнять и поцеловать свою любимую женщину?
- А я, значит, для него - не любимая?! - картинно подбоченилась Капка.
- Но ты же не женщина!
Подавить начинающуюся перепалку между "женщинами" в самом зародыше можно было лишь многократно испытанным способом: уйти поскорее с глаз долой…
- Ну, пока, галчата! - махнул рукой на прощание Ставров и шагнул в кабину лифта, услужливо распахнувшую перед ним исписанные несмываемой аэрозольной краской двери.
Самое интересное, что потом, много-много лет спустя, заново переживая тот вечер, Георгий Ставров никак не мог вспомнить, было ли у него тогда хоть какое-нибудь предчувствие или нет?
Глава 2
Ощущение того, что он едет сейчас по Москве не на стареньких "Жигулях" с проржавевшими почти до дырок передними крыльями и гнилыми порожками, а на обляпанном снаружи грязью, а изнутри - пролитой в тряске тушенкой бронетранспортере, то и дело преследовало его в ту ночь. Время от времени Ставров ловил себя на том, что у него, как и два года назад, что-то туго, до тоненького звона, натянуто в груди и животе, и тогда он осознавал: это - инстинктивное ожидание того, что вот-вот из тьмы по тебе ударит трасса, которую ты даже не успеешь увидеть… или рванет под передними колесами противотанковая мина, разнося вдребезги бронированные листы и отрывая ноги сидящим в тесной вонючей коробке… Чтобы прогнать наваждение, Георгий встряхивал головой и опускал стекло дверцы, глотая морозный воздух. Но темнота скрадывала очертания проспектов и зданий, и опять явственно виделось: вот там - не стройка, а развалины дома, в который двое суток подряд прямой наводкой били танковые орудия, выковыривая из брошенных квартир снайперов. Порой казалось: вот за тем поворотом дорога будет перегорожена баррикадой из мешков с песком, и патрульные блок-поста будут, пошатываясь от бессонницы и скверной местной водки, держать под прицелом автоматов людей в лохмотьях, стоящих лицом к пропахшей мочой стене и сцепивших руки в замок на затылке. И он сворачивал, и улица действительно оказывалась перегороженной - но не блок-постом, а "гаишниками" с полосатыми жезлами… хотя отличий было мало: такие же хмельные, усталые, бесцеремонные и до зубов вооруженные…
Но постепенно, с каждым перевезенным пассажиром, ощущение это стало проходить.