Когда они вновь оказались в гостиной, он спросил ее о фреске.
- Это символ прогресса человеческой мысли, - ответила она. - Крайняя слева фигура, созерцающая птиц в полете, - Леонардо да Винчи, мечтавший о крыльях. Выше - две фигуры, восходящие на зиккурат, - Данте и Вергилий, Христианин и Классик. Они идут сквозь земные средние века к свободе, туда, где Леонардо предается созерцанию. Человек справа - Джон Локк. В его руке философский трактат. Маленький человек в центре, сжимающий цифру восемь, - Альберт Эйнштейн.
- А слепой слева, за спиной которого горит город?
- Это Гомер.
- А тот, у развалин своего дома?
- Иов на пепелище.
- Почему они собраны здесь?
- Потому, что человечество никогда не забудет их.
- Я их никогда не забывал.
- И все же - последние пять футов справа пусты.
- Почему?
- Там некого поместить. За столетие не появилось ни одного достойного. Сейчас все планируется, предписывается, направляется…
- В этом нет ничего плохого. Мирами прекрасно управляют. Не говори мне о "замечательном прошлом", когда во Вселенной не было порядка. Тебе не приходилось жить в ту пору. Труд предшествующих поколений не пропал даром. Труд ценят, результаты - используют.
- Но где тут новое?
- Новое? Не проповедуй мне прогресс. Изменения необходимы не ради них самих, а ради повышения уровня жизни. Я могу закончить за тебя эту фреску.
- Знаю! Гигантской машиной, охраняемой Ангелом Смерти!
- Ты не права. Фреску будет завершать Сад Эдема.
Она засмеялась.
- Теперь ты знаешь историю моей фрески.
Он взял ее за руку.
- Может быть, - сказал он. - Я говорю только о том, что видится. Мне.
- Я чувствую, - ответила она, - там должно быть что-то уравновешивающее, удивительно гибкий механизм, который так превосходно приводит нас к тому, что мы становимся растениями в твоем саду Эдема… Ты их хочешь нарисовать?
- Ты можешь предложить что-то иное?
Она задумалась, потом спросила:
- Ты читал что-нибудь из моих работ?
- Боюсь, что нет. Я вожусь в своем саду, играю в теннис. Вот и все…
- Я выдвинула теорию, по которой человеческий разум, втиснутый в узкие рамки, утрачивает все человеческое. Сможешь ли ты отремонтировать машину, смешивающую коктейли?
- Да.
- Тогда ты действительно необычен. Большинство вызовут ремонтного робота.
Стэйн пожал плечами.
- Мы не только утратили некоторые функции разума, - продолжала она. - Отделенные от нас, они существуют в различных машинах и стремятся подавить то, что осталось в нас человеческого.
- Что ты имеешь в виду?
- Почему жизнь идет скорее по горизонтальной прямой, чем вверх по экспоненте? Одна из причин в том, что гении умирают молодыми.
- Не могу в это поверить.
- Я недавно опубликовала свои работы, и меня навестил Ангел Смерти. Это подтверждает мою правоту.
Он улыбнулся.
- И ты осталась жива?
Она улыбнулась в ответ. Он вновь зажег две сигареты - себе и ей, потом спросил:
- О чем твои работы?
- Сохранение восприятия нового.
- Тема, вроде бы, неопасная.
- Наверное.
- Что значит "наверное"? Или я тебя неправильно понял?
- Кажется, да. Восприятие нового - это форма эстетического сознания, культивируемого разумом. Сегодня ее недостает, и я предложила метод, с помощью которого ее можно сохранить. И тогда плоды моего труда оказались под угрозой.
- И каковы эти плоды?
Она слегка наклонила голову, внимательно глядя ему в лицо.
- Пойдем, я покажу тебе. - Галатея встала и повела Стэйна в библиотеку. На ходу он вытащил из внутреннего кармана черные перчатки, натянул их, сунул руки в карманы и вслед за Галатеей вошел в комнату.
- Симул, - позвала она, и крошечное существо, сидевшее на столе перед аппаратом для чтения, прыгнуло на ее ладонь и перебежало вверх, на плечо.
- Что это? - спросил Стэйн.
- Ответ, - сказала она. - Чисто техническому разуму можно противопоставить бесконечно гибкую и легко укрываемую органическую форму разума. Это Симул. Он и другие, похожие на него, обрели жизнь в моей лаборатории.
- Другие?
- Их много. Они обитают везде. Они частицы коллективного мозга. Они постоянно обучаются. У них нет личных амбиций. Они не боятся смерти, ибо если один или несколько из них погибают, коллективный разум продолжает существовать. У них… или у него… нет личных пристрастий. Симул никогда не станет угрозой человеческой расе. Я знаю это, я их мать. Возьми Симула, спроси у него что-нибудь. Симул, это Стэйн. Стэйн, это Симул.
Стэйн протянул правую руку, и Симул прыгнул к нему на ладонь - крошечное шестиногое существо с почти человеческим лицом. Почти, но не совсем. На лице не было ни тени страстей, которые проступают в той или иной форме во внешности каждого человека. У Симула были большие уши, несомненно для подслушивания. Две антенны трепетали на безволосой голове. Симул поднял хрупкую конечность, словно желая пожать руку. Вечная улыбка играла у него на губах, и Стэйн улыбнулся в ответ.
- Привет, - сказал Стэйн, и Симул ответил тихим, но удивительно низким голосом.
- Очень приятно познакомиться, сэр.
Стэйн спросил:
- Чья улыбка, словно погожий июньский денек?
Симул ответил:
- Конечно, госпожи Галатеи, к которой я сейчас вернусь.
И перескочил на подставленную ею ладонь.
Она прижала Симула к груди и воскликнула:
- Эти перчатки…
- Я никогда не встречал таких существ, как Симул, вот и надел перчатки. Боялся, вдруг он укусит. Пожалуйста, верни его, я хочу с ним поговорить…
- Дурак! Я знаю, кто ты! - воскликнула она, - Не тяни руки в мою сторону, если не хочешь умереть. Ты не понимаешь, кто я.
Стэйн понял.
- Да, я не знал, - сказал он.
В Зале Теней стоят десять тысяч транспортных кабин, Моргенгард, контролирующий судьбу всех цивилизованных миров, инструктирует агентов и отправляет их на задание. Секунду спустя следует вспышка и короткий доклад: "Сделано". Затем - новый инструктаж, который длится от десяти секунд до полутора минут, и новое задание.
Ангелом Смерти может стать любой из десяти тысяч индивидуумов, чьи тела носят знак Моргенгарда.
Индивидуумам типа гомо сапиенс, избранным еще до вождения по наследственным признакам, за короткий срок дается всестороннее образование. В возрасте четырнадцати лет они могут согласиться или не согласиться служить Моргенгарду - машине размером с город, созданной общими усилиями всех цивилизованных рас за пятнадцать лет и наделенной властью управлять мирами. Если индивидуум отказывался, он все равно добивался блестящих успехов в любой выбранной им профессии, а если соглашался, то проходил двухгодичный курс специализированной тренировки. Напоследок в его тело встраивался целый арсенал оружия и защитных устройств, средствами хирургии и химии повышалась скорость реакций до быстроты мысли.
Они работают пять дней в неделю, восемь часов в день, с двумя перерывами на кофе и перерывом на обед. Они получают два отпуска в год, работают с четырнадцати лет и уходят в отставку в тридцать, когда их реакция замедляется.
Каждую минуту дежурят по крайней мере десять тысяч ангелов. Они ждут приказа в транспортных кабинах Зала Теней, получают указания, перемещаются в иные миры и устраняют тех, кто стал опасен для человечества. Потом возвращаются обратно.
Он - Ангел Смерти. Если чей-нибудь век затянулся слишком надолго, приходит он. Если население увеличилось сверх меры и затопило мир, как волна прилива, приходит он. Если преступников нужно подвергнуть суду и наказанию, приходит он. И конечно, если история без всякой необходимости отклоняется от курса, приходит Ангел Смерти.
Темная фигура может пройти по улицам города и оставить за собой одни развалины. Он появляется с молнией и исчезает с громом. Ему по плечу любой мир, он знаком с каждым. А черные перчатки - так, легенда, миф. Для сотен миллиардов людей он - одно существо, неделимая личность.
Все это правда. Абсолютная правда.
Ангел Смерти не может умереть.
А если произойдет невозможное, если какое-нибудь существо случайно будет стоять вооруженным, когда выкрикнут его имя, останки пораженного Ангела исчезнут. Его место займет другой. Темный Ангел всегда восстает из пепла.
В тех немногих случаях, когда это происходило, второй Ангел всегда выполнял предназначение первого.
На этот раз все было по-другому, То немногое, что осталось от семи посланцев Моргенгарда - обугленные, кровоточащие куски мяса, - лежало в транспортных кабинах.
- Ты - Темный Ангел, ты - Меч Моргенгарда, - сказала она. - Я никогда не думала, что могу полюбить тебя.
- А я тебя, Галатея. И будь ты смертной женщиной, а не Ангелом в отставке, - единственным существом, чье тело способно отбросить смерть назад и уничтожить меня, - я не держал бы тебя в объятиях.
- Я хотела бы поверить в это, Стэйн.
- Можешь не бояться. Сейчас я уйду.
Он повернулся и направился к двери.
- Куда ты? - крикнула она вслед.
- В отель. Мне пора возвращаться с докладом.
- Что скажет Он?
Стэйн пожал плечами и вышел.
Он знал, что ему делать.
Он стоял в Зале Теней, в недрах того, что называется Моргенгард. Он был Ангелом Смерти, Эмеритусом. Когда знакомый голос из динамика прокаркал: "Доклад!", Стэйн не сказал: "Сделано!".
- Совершенно секретно.
Сверкнула молния, и он оказался в большом зале перед десятиэтажным пультом. Он шагнул вперед и вновь услышал приказ:
- Доклад!