Ты туда ляжешь, а я тебя накрою сверху травой, так чтобы вор ничего не заметил, пока не подберется вплотную.
- А если у него будет нож? - сказал Джадсон.
- Не будет. Возьмешь с собой палку, больше тебе ничего не нужно.
- Ладно, я возьму палку. Он как придет, я сразу выпрыгну и буду его бить.
Вдруг он что-то вспомнил.
- Она же будет жевать, - сказал он. - Я не могу, чтобы она всю ночь надо мной жевала. Во рту трава и слюна, а хрустит, как галькой. Всю ночь. Я не могу.
Он начал теребить рукой левое ухо.
- Ты сделаешь, как я велел, понял? - сказал старик.
Днем Джадсон выкопал неглубокую яму. Корову привязали к акации, чтобы она не бродила по всему лугу. Вечером, когда Джадсон собрался лечь в яму, старик подошел к лачуге и подозвал его.
- Незачем тебе идти туда с вечера, - сказал он. - Пока вымя не наполнится, никто не придет. Зайди, посиди здесь. В моем доме теплее, чем в твоей развалюхе.
Никогда раньше Джадсон не заходил в дом. Он прошел в дверь, радуясь, что ему не надо лежать в яме всю ночь. В комнате на столе горела свеча, воткнутая в пивную бутылку.
- Вскипяти чаю, - сказал старик.
Примус стоял на полу. Джадсон разжег примус и вскипятил чай. Они сели на перевернутые деревянные ящики и взяли кружки. Старик шумно всасывал в себя горячий чай. Джадсон все время дул, отпивал понемногу и не сводил глаз со старика. Старик продолжал пить, шумно прихлебывая.
Вдруг Джадсон сказал ему:
- Перестань.
Он произнес это слово совершенно спокойно, почти без выражения, но углы его губ и глаз стали дергаться.
- Что перестать? - спросил старик.
- Чай так сосать.
Старик поставил кружку и некоторое время смотрел на него в упор. Потом спросил:
- Сколько ты собак убил в своей жизни, Джадсон?
Джадсон молчал.
- Сколько, я тебя спрашиваю? Сколько?
Джадсон начал выбирать из кружки чаинки и налеплять их себе на левую руку. Сидя на ящике, старик наклонился вперед:
- Сколько собак ты убил, а, Джадсон?
Движения Джадсона стали торопливыми. Он шарил пальцами в кружке, выуживал чаинку, быстро прилеплял ее к тыльной стороне ладони и лез за новой. Когда чаинок осталось мало и они не сразу попадались ему, он опускал лицо и пристально вглядывался в кружку, стараясь не упустить ни одной. Левая рука его была вся облеплена чаинками.
- Джадсон! - гаркнул старик. Подвижная сторона его рта распахнулась и захлопнулась, словно клещи. Огонек свечи колыхнулся, потом выпрямился.
Медленно, дружелюбно, будто обращаясь к ребенку, старик спросил:
- Ну, вот за всю жизнь, сколько ты собак убил?
- С чего это я буду тебе рассказывать? - Джадсон не поднимал глаз. Он отлеплял чаинки с руки одну за другой и клал их обратно в кружку.
- А может, мне интересно, Джадсон. - Старик заговорил очень спокойно. - Может быть, мне тоже понравилось бы. Давай все обсудим, подумаем, как бы нам еще вдвоем позабавиться.
Джадсон взглянул. Капля слюны у его подбородка повисла, оторвалась и упала на пол.
- Я же их убивал из-за звуков.
- Сколько ты их убил? Мне интересно, сколько?
- Много, только давно.
- А как? Расскажи, как ты их убивал? Какой способ лучше всего, по-твоему?
Джадсон не отвечал.
- Ну, расскажи, Джадсон. Мне интересно.
- С чего это я должен рассказывать? Об этом нельзя рассказывать.
- Я никому не скажу, клянусь тебе.
- Ну, раз не скажешь. - Джадсон придвинулся к старику ближе и зашептал: - Однажды я дождался, пока она заснет, взял большой камень и бросил ей сверху на голову.
Старик встал и налил себе еще чаю.
- Мою ты не так убил.
- Времени не было. Звук такой мерзкий, лижет, лижет, я взял и стукнул.
- Ты даже не убил ее.
- Главное, чтобы звуков не было.
Старик подошел к двери и выглянул. Было темно. Луна еще не взошла, ночь текла холодная, ясная, звездная.