В общем, чем дальше, тем больше я сочувствовал мёртвым парням с Чиеолы. Жалел, что они проиграли драку - дрались, как звери, против превосходящих сил… а своих не спасли. Жизнь наша… Да ладно, я бы сам рубился на их стороне, хоть они явные нелюди, а я - мейнец, который принципиально в чужие разборки не суётся.
Самый мрак - что один чиеолиец был распят на операционном столе в герметичном стеклянном боксе, будто его резали как раз, когда началась бойня. Может, его и можно было бы спасти, если бы местные гады все эти искусственные лёгкие и прочую дрянь не отключили, уходя - но они отключили, и к моему приходу парень уже окоченел. И я стоял, смотрел на мёртвого и жалел, что учёные, вероятно, тоже накрылись, и у меня нет никаких шансов поговорить с ними по-свойски, когда тот, раненый, подал голос: "Ты что там, заблудился?"
У меня уже руки чесались не на шутку пристрелить этого типа, просто за то, что он тоже во всём этом участвовал, хоть и косвенно. Но я решил пока не пороть горячку и сказал: "Ничего, я найду дорогу".
И тут увидел в стеклянном кубе живую чиеолийку. Я видел их мужчин, догадался, что это - женщина, самка. Единственная в коллекции женщина - не иначе, как на сладкое её оставили, сволочи. Она была меньше, гибче - и здорово по-другому выглядела, даже в одежде: у чиеолийцев есть такие… как бы… выросты на нижней челюсти, как бакенбарды, а у неё - только эти локоны-гребни, улавливатели вибрации и органы равновесия, как я узнал потом. Она хотела привлечь моё внимание, колотила по стеклу ладонями изнутри - но стекло было толщиной, как станционная броня, и я её не слышал и не видел, конечно, пока случайно не посмотрел в ту сторону.
Гады её держали для тех же дел, явно - живой экспериментальный материал.
Я не знал, как её оттуда достать. Эта штуковина была всё равно, что запаяна со всех сторон. Я обошёл террариум вокруг, не нашёл никакого подобия двери и даже хотел уже жахнуть из бластера, только луч настроить потоньше - но чиеолийка сделала все отрицательные жесты, до которых додумалась, и показала мне на пульт у стены.
Я боялся, что ничего тут уже не работает, а хуже того - что я облажаюсь как-нибудь непоправимо, выкачаю воздух из её террариума, к примеру, но всё обошлось. Это был человеческий пульт, а что один человек сделал, в том другой всегда разберётся.
Над кнопками оказались вполне доходчивые пиктограммы. И я выпустил чиеолийку, чувствуя, что, всё-таки, не зря сюда летел.
Она сцепила пальцы, и прижала к груди, и защебетала-зазвенела - вы слышали, как они общаются, ребята - и дешифратор оказалось только чуть-чуть сложнее строить на её трели, чем на этого здешнего раненого. Хотя, конечно, нелюдя всегда понимаешь с пятого на десятое.
Она благодарила меня ради детей. Ради своих детей. Двойняшек, девочек.
Я спросил, где дети, и она показала. Сказала: "Внутри". У неё внутри. Вот так. А потом пошла туда, к герметичному боксу, и прижалась к стеклу ладонями.
Я сказал: "Пойдём". А она сказала: "Это мой второй муж. А вон там - мой первый муж и мой третий муж. Они никогда не увидят своих детей".
Чиеолийцы не умеют плакать, но в её щебетании слышалось безысходное горе, и поза… Поза обозначала "Я не могу его бросить, даже мёртвого" - и дешифратора не надо.
Я сказал: "Пойдём, пожалуйста. Ради девочек", - и тут меня вызвал раненый: "Ты там скоро?"
- Ты учёный? - спрашиваю.
- Учёные и командный состав погибли, - говорит. С огорчением. - Я техник.
Это хорошо, что ты не офицер и не учёный, думаю. Даёт мне возможность тебя не добивать: руки при женщине марать тобой неохота. Может, ты доорёшься до своего "Эдема". И сказал чиеолийке:
- Нам вправду надо уходить, милая. Сюда могут нагрянуть убийцы.
Она гладила стекло, гладила - и посмотрела на меня.
- Ты воин? - говорит.
- С этими я до сих пор не воевал, - говорю. - Но теперь собираюсь, будь спокойна.
- Уничтожь это, - сказала она и обвела круг пальцем. - Ты можешь? Если да, то уничтожь всё это. Мёртвые выбрали бы огонь. Уничтожь.
Тогда я вызвал раненого и сказал:
- У тебя есть минут семь, чтобы покинуть станцию. Может, восемь, - а он как завопит:
- Ты же собирался мне помочь! - ну что я мог сказать…
- Я выбрал, кому буду здесь помогать, - говорю. - А ты свой Эдем покричи. В общем, у тебя семь минут - и как сам хочешь… двуногий без перьев… - и повернулся к ней. - Мы вместе уничтожим это логово. И никто больше над ними измываться не будет. Ты осталась одна?
Она издала согласную трель. И я пошёл искать ей скафандр.
Гелиора… вообще-то, мне её имя не произнести. Их щебет и трели нашими звуками не передать - гортань и голосовые связки иначе устроены. Но она назвала себя - и я придумал называть её Гелиора. Она согласилась. Она же моё имя тоже выговорить точно не может. Она называла меня просто - капитан.
Ей подошла та же кислородная смесь, что и мне. Почти весь здешний виварий был при жизни кислорододышашим. Может, она чуточку и подрегулировала себе что-то - температуру, или влажность, или ещё что - но в общем и целом обошлась скафандром для местных сволочей.
Он оказался ей немножко великоват. И всё.
А я так и не опустил забрало, пока мы шли к ангару. Правильно сделал. Когда ты без шлема, интуиция лучше работает. Я прямо-таки учуял, что нас поджидают - только не определил, с бластером или так.
Я его вызвал.
- Эй, раненый, - говорю, - Я тебя пока убивать не хочу, но могу и передумать. Выходи оттуда и имей в виду: у меня коридор под прицелом. А то давай так: ты - техник, я - пират, в этой игре я вожу и больше не играю.
Он понял и вышел. Не знаю, куда он был ранен, под скафандром не видно. Но двигался он медленно и забрало тоже поднял. Эти гады, двуногие без перьев, были похожи, может быть, на наших или на лавийцев. Или на шиян. Как-то так. Без причуд антропоид. Бритый, морда бледная с прозеленью, под глазами чёрные синяки. Без бластера.
- Тут, - говорит, - сокровища. Надо их спасти. Научные труды. Проект "Очищающий огонь"…
- Сокровища? - говорю. - Ясное дело, что ж, я - слепой, что ли… Разрабатывали оружие против нелюдей, ясно же. Биологическое, биохимическое, может - генетическое… Очищающий огонь, говоришь… будет вам огонь. Порадуетесь. Очистим по самое не балуйся. Я только уточню, откуда вы родом.
И Гелиора пропела:
- Я знаю. Я скажу.
А раненый скрипнул зубами.
- Мы же с тобой оба - люди, парень, - говорит. - Где у тебя здоровая солидарность с тем, кто к тебе ближе по крови? Паразитка - лучше?
- Сам ты, - говорю, - паразит, тоже мне, человек. Мы сваливаем отсюда - и ты тоже можешь, пока я этот ваш гадючник не взорвал.
Он сжал кулаки.
- Да эти - самые мерзкие твари в нашей части Галактики, я не шучу! Я не ругаюсь, я классифицирую!
- Обалдеть, - говорю. - А я думал, самые мерзкие - нгишки или букахи. Или мохнарики. Короче, для вас все мерзкие - но ты ещё не знаешь, кто тут мерзее всех на самом деле. Может, и я - ты ведь меня без скафандра-то не видал, вдруг что-то недопонимаешь, а? Отойди с прохода, классификатор лядов, а то я случайно выстрелю.
Не знаю, из чего он хлопотал. Может, задерживал нас - но надолго не вышло. Мы покинули станцию, можно считать, вместе - мы с Гелиорой на моих крыльях, и увечный этот на своей аварийной капсуле. И я подумал, что ради такого случая можно поступиться принципами, распаковал пару ракет с термоядерным зарядом и жахнул прямой наводкой.
Издали было даже красиво. Как сверхновая, только крохотная. Всё ушло в это плазменное облако - и станция, и фарш вокруг. А раненый ещё некоторое время поливал меня по связи последними словами, но брань на вороту не виснет. Я просто ушёл в "прыжок", так и не дослушав, что он там ещё обо мне думает.
И Гелиора смотрела, как я их взрывал и как потом Простор свернулся пространственным тоннелем в моей оптике. Молча.
С чиеолийцами чем тяжело общаться - у них мимических мышц нету. Лица - неподвижные серебряные маски. Непонятно, что они думают-чувствуют, пока не привыкнешь к их невербальщине - к позам, которые идут вместо мимики.
А она сидела, сгорбившись, свесив руки между колен, вся - поникнув. В позе "горе и безнадёга".
Скорбела об убитых мужьях. О троих. Безутешная трижды вдова. Чудно у них там общество устроено.
- Гелиора, - говорю, - я иду домой. У нас - безопасно.
Она на меня взглянула.
- Людей мы почти не знаем, - говорит. - Знаем о них только то, что люди нас ненавидят. Ты мне не враг, капитан, ты меня спас, но - как же мне лететь с тобой к тебе домой? Я не знаю, как меня встретит твоя родня. Мне страшно.
- Хорошо, - говорю. - Фигня - вопрос, полетели к тебе.
Она покачала головой и отгородилась ладонью. "Нет".
- Как же тебе, человеку, лететь на Чиеолу, - говорит, - если люди - наши враги? Видишь, что наши соседи делали с нами? Знаешь, как мы туда попали? Гедонцы напали на нашу геологическую станцию в соседней звёздной системе, убили почти всех, а случайно выживших забрали на опыты. Мы ведь - не солдаты. Мой первый муж - хирург, мой второй муж - специалист по грунтовым водам, мой третий муж - техник связи. А я - педагог и педиатр… мы надеялись, что наши дети будут жить рядом с нами, а в ожидании я кормила Посредников. Люди в первую очередь убили наших детей; мне и моим близнецам повезло, просто повезло - что мы ещё одно целое, что ты спас меня… Я боюсь звать тебя к себе домой, человек… в Просторе - одно, на планете - другое. Всё может измениться.
- Я, - говорю, - никогда чужих детей не обижу. Ты - вдова, а я - вдовец. И моя жена тоже ждала ребёнка…
И тут мне в голову приходит кое-что.