Кларджес - Вэнс Джек

Гэйвин Кудеяр тщательно скрывал свое прошлое. Но он повстречался с амарантой Джасинты и вскоре понял, что мудрость его новой подруги, нисколько не соответствующая ее очевидной молодости, позволяла ей видеть его насквозь - следовательно, она должна была умереть. Для Джасинты смерть оказалась всего лишь временной неприятностью, но после ее воскресения существование Гэйвина Кудеяра превратилось в бесконечный ад!

Джек Вэнс
Кларджес

I

Кларджес, последний мегаполис Земли, простирался на пятьдесят километров вдоль северного берега реки Чант - там, где она только начинала превращаться в широкую дельту.

В древнем Кларджесе нередко встречались сооружения, монументы, усадьбы, видавшие виды таверны, причалы и склады двух- или даже трехтысячелетнего возраста. Граждане Предела высоко ценили эти напоминания о прошлом, бессознательно приносившие им успокоение, внушавшие мистическое ощущение отождествления с непрерывностью бытия. Тем не менее, единственная в своем роде система свободного предпринимательства, в условиях которой они жили, побуждала их к изобретательности. Таким образом, Кларджес представлял собой любопытное хаотическое сочетание седой старины и дерзкой новизны, а его обитатели - как в этом, так и в других отношениях - испытывали постоянные напряжения, вызванные непоследовательностью и даже несовместимостью их эмоций.

Ни один город никогда не мог сравниться с Кларджесом величием и мрачной красотой. Башни Мерцанта возвышались, как гигантские кристаллы турмалина, утопая вершинами в плывущих облаках. Их окружали огромные торговые центры, театры и многоквартирные комплексы, а ничем не примечательные индустриальные окраины скрывались за горизонтом. Самые престижные жилые районы - Баллиасс, Эрдистон, Вандун, Храмовый Сонм - расположились на склонах холмов к северу и к югу от центра, откуда открывались прекрасные виды на реку. В Кларджесе все было в движении, все пульсировало жизненной энергией, стремлением к новым достижениям. Миллионы окон блестели в солнечных лучах, бульвары полнились потоками машин, стаи летательных аппаратов сновали по воздушным проспектам. Мужчины и женщины ходили по улицам бодро и целенаправленно, не теряя времени.

За рекой находилось Разводье - плоская, серовато-бурая пустошь, необжитая и бесполезная, где ничто не росло, кроме скрюченных низкорослых ив и красновато-желтого тростника. Разводью вообще незачем было бы существовать, если бы не тот факт, что двести пятьдесят гектаров этой пустоши занимал Карневал.

На гнетущем фоне Разводья Карневал пламенел подобно цветку на отвале шлака. На его двухстах пятидесяти гектарах сосредоточилось разнообразие разноцветных огней и полотнищ, пышных зрелищ и процессий, изумительных изобретений и приспособлений - развлекавших, потрясавших воображение, приносивших покой и облегчение.

Собственно в городе распорядок жизни определялся деловой активностью. Но Карневал существовал в своем, особом ритме. Утром здесь царила тишина. В полдень можно было слышать шуршание и гудение уборочных и моечных машин, но лишь изредка - шаги случайного прохожего. После полудня Карневал мало-помалу просыпался, содрогаясь и прихорашиваясь, как бабочка, появившаяся из куколки. С заходом солнца наступало кратковременное затишье, тут же сменявшееся безудержной волной эмоций и наслаждений, превосходивших всякое представление о самозабвении.

По периферии Карневала мчались пассажирские "кометы" фирмы "Гранд-Пиротек": "Сангреаль Раблун", "Золотая Глориана", "Таинственный изумруд", "Меланхтон" и "Ультралазурь" - каждая особой окраски, каждая с огненным хвостом особого оттенка. Павильоны переливались призматическими отражениями, с пагод ниспадали огненные каскады, воздух искрился мириадами искусственных светлячков. По широким проспектам, по бульварам и аллеям теснилась непрерывными встречными потоками толпа. С грохотом механических аттракционов, шипящим ревом проносившихся над головой "комет", выкриками зазывал и барышников, переборами струн лютен и цитр, хрипловатыми арпеджио аккордеонов, колокольным перезвоном зовелл, жалобными напевами лемурок и блестящими пассажами эктринов смешивались шуршание сотен тысяч подошв, гул возбужденного бормотания, испуганные, удивленные и радостные восклицания.

С наступлением ночи опьянение Карневала становилось вещью в себе. Празднующие во всевозможных костюмах, масках и головных уборах проталкивались сквозь шумовую завесу гудков, песен и наигрышей, вдыхая душистые туманы и облачка ароматизированной пудры. Диктуемые сдержанностью условности превращались в хрупкие препоны, преодолеваемые с наслаждением; все странное и необычное привлекало пристальное внимание, ощущения обострялись и нагнетались до головокружения и пароксизмов, испытывались границы интенсивности и спектра человеческого восприятия.

В полночь буйство Карневала достигало кульминации. Стыдливость больше не существовала, добродетель и порок не имели значения. Безудержный смех то и дело сменялся исступленными рыданиями, но эти приступы быстро проходили, будучи не более чем проявлениями психического оргазма. Мало-помалу ночь тускнела и мрачнела, уверенный энтузиазм толпы истощался, беспорядочное движение замедлялось, под ногами валялись маски, сорванные людьми в растрепанных нарядах. Сонливые, обессиленные, ошалевшие мужчины и женщины спускались, пошатываясь, на платформы скоростного подземного транспорта, развозившие их по домам - одних в Баллиасс, других в Ослиную слободу, одних в усадьбы, других в однокомнатные квартиры. Карневал посещали представители всех пяти фил - расплода, дебютантов, аспирантов, кандидатов и амарантов - а также, разумеется, гларки. Здесь, в Карневале, они смешивались без расчета, без зависти, чтобы забыть о заботах и огорчениях, чтобы разрядить повседневное напряжение соревнования. Здесь они тратили деньги и - что гораздо важнее денег - драгоценные мгновения своей жизни.

Человек в бронзовой маске стоял в будке перед Дворцом Жизни и зазывал толпу. Вокруг его головы порхали искусственные светлячки в форме символов вечности; над ним красовалось изображение идеального графика жизни - яркая линия, плавной половиной параболы устремлявшаяся ввысь через уровни пяти фил.

Человек в бронзовой маске говорил с тревожной настойчивостью: "Друзья мои! Какого бы уровня вы ни достигли, выслушайте меня! Неужели ваша жизнь не стóит одного флорина? Суждены ли вам бесчисленные годы? Войдите во Дворец Жизни! Вы благословите дидактора Монкюра и его непревзойденные методы!"

Зазывала прикоснулся к переключателю; из скрытого источника послышался низкий голос, хрипловатый и пульсирующий - мало-помалу голос становился все выше, все напряженнее: "Подъем! Подъем! Придите во Дворец Жизни и поднимайтесь, фила за филой! Дидактор Монкюр проанализирует ваше будущее! Вы узнáете, в чем заключается его знаменитая методика! Всего лишь один флорин - за вход во Дворец Жизни!"

Странный голос повышался октава за октавой, внушая нарастающее ощущение беспокойства и неустойчивости, пока не превратился в визгливый писк, исчезнувший за пределами слышимости. Человек в будке, напротив, говорил успокаивающим тоном; если исходивший ниоткуда истерический голос напоминал о противоречивых напряжениях настоящего, зазывала и его слова убеждали в надежности грядущего, в способности человека контролировать свою судьбу:

"У каждого есть мозг - практически такой же, как у любого другого. Почему же тогда одни из нас остаются в расплоде, тогда как другие становятся дебютантами, а иные - аспирантами, кандидатами и амарантами?"

Зазывала наклонился вперед, словно готовый поделиться потрясающим откровением: "Секрет жизни - в методике подъема! Дидактор Монкюр обучит вас своим методам! Неужели вы упустите шанс приобрести вечность за один флорин? Заходите же! Посетите Дворец Жизни!"

Многие прохожие платили флорин; временами у входа собиралась даже небольшая толпа желающих опередить друг друга. В конце концов зал Дворца Жизни заполнился.

Человек в бронзовой маске спустился из будки. Чья-то рука взяла его за предплечье. Он яростно развернулся - так резко, что прикоснувшийся к нему человек отскочил.

"Кудеяр, ты меня напугал! Это я, Базиль!"

"Да-да, что тебе нужно?" - сухо отозвался Гэйвин Кудеяр. Низкорослый толстяк, Базиль Тинкуп напялил костюм сказочной птицы - в том числе жилет из зеленых искусственных листьев с металлическим отливом. Ноги его были покрыты красной и серой чешуей, а лицо окаймляли, как лепестки цветка, черные перья. Даже если Тинкуп заметил недружелюбную реакцию Кудеяра, он предпочел игнорировать это обстоятельство.

"Я ожидал, что ты со мной свяжешься, - пожаловался Базиль Тинкуп. - Мне казалось, что во время нашей последней беседы мне удалось тебя убедить…"

Кудеяр покачал головой: "Мне не подойдет такая профессия".

"Но подумай о будущем! - возразил Тинкуп. - Неужели ты не видишь противоречия в том, что ты призываешь других прилагать все возможные усилия, а сам остаешься гларком?"

Кудеяр пожал плечами: "Всему свое время".

"Всему свое время? Незаменимые годы проходят безвозвратно, а ты даже не начал подниматься!"

"У каждого свои планы. Я готовлюсь".

"Ты готовишься, пока другие продвигаются! Не слишком эффективная стратегия, Гэйвин".