Вошли в дом. В большом зале айтсы стояли и сидели на полу. Один лежал на ковре, не то мертвый, не то уснувший. Кое-где была расставлена пища. Бродили маленькие четырехногие животные.
Женщина, тоже с нелепой короной на волосах, взглянула на Алексея, вяло удивилась и вяло улыбнулась. Потом сказала, показывая кивком на лежавшего айтса:
- Он может спать только среди нас. И когда нас много.
И уплыла величаво, как хозяйка дома, принявшая гостя и выполнившая свой долг.
Студент тоже ушел.
Алексей осмотрелся. Зал был низким. Наиболее рослые айтсы едва не упирались макушкой в потолок. Не было никаких украшений.
Он вспомнил, как Толфорза говорила, что "верхние" не имеют искусства.
Рядом с ним спорили. Он прислушался. И опять он понимал язык айтсов.
Айтс с широким жабьим ртом, разделяющим лицо едва ли не от уха до уха, говорил:
- Нет, остранение, и ничего больше! - Он огляделся со злобой. - Как только мы перестанем понимать разницу между айтсом и жителем, мы погибнем. Каждого, кто попытается помешать…
Его раздраженно прервал другой "верхний", с длинной, почти остроконечной кверху и книзу физиономией:
- Если я ударяю жителя по голове, я лишь повреждаю себе руку. А если ударят меня, я буду убит.
Это прозвучало, как возражение.
Айтс-Генерал, вернувшийся из сада, сказал:
- Конечно. У нас же слабые черепа. Во всяком случае, слабее, чем у них.
Ах, вот что! Алексей закусил губу. У них слабые черепа. Может быть, поэтому они и ходят закованные в металл? Может быть, поэтому они и боятся и угнетают жителей?.. На миг Алексею представилось отвратительное зрелище: какое-то рыхлое, студнеобразное существо, которое разливает самое себя в им же изготовленные твердые формы. Но все это было ерундой. Здесь в зале ни на ком не было металла. Да и вообще айтсы были отлично сложены и достаточно крепки. Об этом свидетельствовали весьма увесистые затрещины, которыми они, веселясь, обменивались в толпе на улице. И те, что прохлаждались вокруг него, одетые в легкие бумажные одежды, никак не производили впечатления рыхлых и слабых. Наоборот, по земным критериям он назвал бы их атлетами. Одна девушка, например, прямая как стрела, мелькавшая то в одном, то в другом конце зала, энергией своих движений могла бы, возможно, поспорить с олимпийской чемпионкой на Земле.
Да и, кроме всего прочего, техника, которой владели "верхние", с лихвой возмещала их относительную слабость, если такая и была.
Между тем спор возле него разгорался.
Кипели страсти.
Опять взял слово айтс-Жаба:
- А я говорю, ни шагу от остранения. Довольно играть, - это вопрос жизни и смерти!
Его перебили сразу несколько айтсов. Каждый спешил высказаться, никто не слушал других:
- Убивать!..
- Сократить Подгород!..
Слабенько прозвонил звоночек, чуть скрипнула широкая внутренняя дверь, и в чал с большим блюдом в руках вошел житель.
Все айтсы умолкли.
В настороженной тишине житель поставил блюдо на подставку. Лицо у него было маленькое, жалкое, а фигура мешковатая и странно, противоестественно гнущаяся при каждом шаге. Как если б у него не было позвоночника.
Алексей вспомнил об операциях, которым подвергались жители, переходящие на сторону "верхних". Вот так, значит, и выглядят оперированные.
Житель подошел к женщине-айтс с короной, молча расстегнул свой пиджак на груди. Женщина пошарила в карманчиках надетой на ней серой хламиды, извлекла на свет что-то вроде вечной ручки и сделала пометку на обнаженной груди жителя.
Это было продление права на жизнь.
Житель вышел.
Тотчас возобновился крикливый спор.
Генерал бубнил:
- Никакого сожаленья. Если предоставить жителей самим себе, они выродятся через два-три поколения.
Айтс-Жаба с лицом, искаженным ненавистью, крикнул:
- Отнять право на жизнь!
И вдруг Алексей понял, что это был вовсе не спор. Все говорили об одном и том же, доказывали одно и то же. Подавление жителей, новые ограничения, истребление… Но каждым "верхний" вел себя так, будто ему возражают. Однако никто не возражал, и потому странной и нелогичной выглядела эта запальчивость.
Зачем кипятиться, если все согласны?
Алексей подошел к другой группе. Здесь были женщины-айтсы, и разговор шел о том же - о жителях. Говорили, что они глупы, что этот вид разумных существ на планете не имеет будущего, что жителей нельзя ничему научить.
Толстая айтс-самка вынула из кармана металлическую ампулу размером в спичечный коробок и стала показывать ее другим. Вызывая восхищенные возгласы, ампула переходила из ладони в ладонь.
Одна из женщин протянула руку с ампулой вперед, нажала на ней какую-то кнопочку. Сноп огня вдруг брызнул в метре от космонавта.
Он невольно дернулся в сторону. Слишком свежо еще было воспоминание об ожоге, с которого и началось его знакомство с "верхними". Значит, против него применили тогда такую же штуку.
Женщины рассмеялись, ампула была убрана. Перебивая друг друга, опять заговорили о том, что жителям не должно быть пощады.
Нет ли в этом мире еще какой-то третьей силы?..
Или все дело просто в этом тупике. Он знал из истории: страх всегда является реакцией на невозможность движения. Когда некуда идти, когда экономика, политика и философия оказываются в тупике, всегда возникают подозрительность, репрессии, казни. Начинают даже попросту выдумывать себе врагов.
- Эй!
Он обернулся.
Прямая, как стрела, девушка-айтс смотрела на него в упор, прищурив близорукие глаза. Потом она отошла на шаг, осмотрела Алексея с ног до головы и одобрительно кивнула.
- Ловко… Где ты все это достал?
Что достал? Комбинезон космонавта и разбитые вдребезги ботинки?
Неожиданно его озарило: у "верхних" какой-то праздник, карнавал, и его принимают за ряженого. Поэтому он так просто вышел из Углубления, и поэтому его вид вызывает одобрительный смех. Что же, тогда так и надо держаться.
Он не мог сообразить, что ответить девушке, но та, не дожидаясь ответа, взяла его за руку и повела в сад.
Они прошли мимо рослого плотного айтса, в одиночество стоявшего, отвернувшись от всех, у окна. Единственный в большом зале, он не принимал участия в общем разговоре. Его крепкая фигура какой-то специфической подбористостью заставила Алексея вспомнить одного своего земного приятеля - летчика.
Айтс чуть повернул голову, они с космонавтом встретились взглядами. В глазах этого "верхнего" не было ни страха, ни пустоты.
Девушка нетерпеливо дернула Алексея за рукав. Они спустились по ступенькам в сад, пошли куда-то влево, в глубину.
Заведя космонавта за дерево, девушка-айтс повернулась к нему и вдруг, обхватив его обеими руками, прижала к себе так, что у Алексея, неподготовленного, затрещали кости. Ничего себе слабость!.. На миг перед ним мелькнул образ скромной Толфорзы, спящей в этот час, может быть, тут же под садом, в Углублении. Он схватил девушку за плечи, напрягся, оторвал от себя и оттолкнул.
Она запнулась обо что-то и, не удержавшись на ногах, села на подвернувшуюся тут же рядом скамью. На лице ее появилось удивление, по в следующий миг она как будто обо всем забыла, поднялась и спросила:
- А ты из Пространства, да?
- Да, - ответил Алексей на всякий случай.
Вглядываясь в его черты, она сказала:
- У тебя очень странные глаза. Ты кто?
Но, видимо, она была неспособна сосредоточиться на чем-нибудь одном даже на самый короткий срок. Она протянула руку, щелчком сбросила с плеча Алексея какое-то насекомое.
- Мой брат сейчас тоже в Пространстве. На охоте.
В этот момент из полутьмы вынырнул Студент. Он подмигнул девушке.
- Покажем ему это. А?
Та, довольная, захихикала, взяла Студента под руку, прильнула к нему, и они втроем пошли еще дальше в глубь сада.
Кто-то малорослый мелькнул сбоку. На секунду это вызвало у Алексея неприятное ощущение преследования и слежки, потому что показавшаяся и сразу исчезнувшая фигурка повадкой странно напомнила ту тень, которую он увидел сразу по выходе из Углубления. Нечто испуганное, но вместе с тем настойчивое.
Сад в глубине делался глуше, пустее.
Они подошли к новой ограде. Два айтса - на этот раз в металлических кожухах и шлемах - стояли у решетчатых ворот, но по молчаливому кивку Студента расступились.
Вниз, в широкую чашу, спускались ступени.
Что-то вроде стадиона. Но захламленного, загроможденного гигантскими конструкциями, сквозными, слабо темнеющими в полумраке. Какие-то длинные тонкие предметы, устремленные вверх, стояли рядами. Уж не ракеты ли?..
Они спустились еще ниже. То был котлован, частично накрытый сверху просвечивающей крышей.
Айтс-Студент, рассмеявшись, вдруг толкнул Алексея вбок.
- Смотри.
В центре котлована возвышалось огромное серебристое сооружение тревожно знакомой формы.
Алексей шагнул еще вперед.
Ракета!.. Их ракетный корабль стоял здесь, спрятанный под ажурной крышей, в яме, охраняемой молчаливыми гигантами в латах.
Все было на месте. И шаровидная наверху, на двадцатиметровой высоте, кабина с радарной антенной и солнечным зеркалом, и топливные баки, и торчащие снизу горловины батареи двигателей, и амортизирующие подставки, которые Алексей сам на Земле тренировался убирать и выдвигать.
И даже кем-то предупредительно сооруженная система лесенок на тонких трубчатых стойках вела наверх, обрываясь у открытой дверцы в кабину.
На секунду мелькнула дикая мысль: броситься сейчас наверх, захлопнуть, завернуть дверь в кабину, потом руки на стартеры, и айда!
Но куда - "айда"?