Какой-то высокий человек в чёрном комбинезоне встретил их почти у входа. Он стоял по стойке смирно, и было даже забавно увидеть, как вытягивается его лицо, а глаза делаются круглыми при виде ввалившейся на корабль парочки. Баба в форме внутренней охраны, в разодранном на бёдрах скафандре, и повисший на ней рыцарь с сумасшедшим взглядом – это явно было не то, что ожидал увидеть пилот, или кто он там.
– Руки вверх, сын мой, – мягко попросил Лукас.
Луиза бы заорала: "лицом к стене, руки за голову, сука, стоять, не двигаться!!!" И была бы права. Но Лукас, кажется, орать попросту не умел. Если не считать жуткого крика "я не хочу!!!" – там, в коридоре, на входе в порт, когда он убивал её ребят.
Человек послушно поднял руки, и пробормотал:
– Благословите, ваше преподобие.
– Господь да благословит тебя, дитя, – вздохнул Лукас. Навалился на Луизу всей тяжестью, и его правая, неповреждённая нога вписалась бедолаге точнёхонько в челюсть.
Нокаут. Отсчёт можно не начинать, ясно, что долго не встанет.
– В рубку, быстро! – скомандовал Лукас, отцепляясь от Луизы, и немедленно ухватившись за что-то на стене. – Тащи его туда, пристёгивай к креслу. Сама тоже пристегнись.
И он с обезьяньей ловкостью устремился вперёд по коридору, хватаясь руками за стены, время от времени, помогая себе здоровой ногой. Жуткое зрелище – то ли человек, то ли паук в скафандре. А ведь еле ползал. И откуда, скажите, он знает, за что здесь хвататься?
Взвалив на плечи нокаутированного пилота, Луиза тихо выругалась: этот дядька был куда как тяжелее рыцаря-недомерка. К тому же, в отличие от Лукаса, сам идти даже не пытался. Так, и где здесь рубка? Иччи их грызи, волков космических. Пойди туда, не знаю куда… мать! Наверное, идти нужно туда же, куда унёсся сам Лукас.
А он на Луизу и внимания почти не обратил. Только кивнул, не отводя взгляда от… э-э… пульта? Насколько она помнила из фильмов, пульты управления в космических кораблях выглядели не так. В фильмах они куда больше походили… на пульты. А матово переливающаяся сфера без единой кнопки, без намёка на индикаторы, без, убырских, рычагов или тумблеров пультом быть не могла. Она могла быть разве что арт-проекцией в пастельных тонах, причём, нарисованной больным на всю голову художником.
– Компенсаторы! – бросил Лукас.
– Что?!
– Включи.
– Твою мать! – коротко и ясно ответила Луиза.
После этого преподобный соизволил её заметить. В красивых тёмных глазах мелькнуло что-то вроде удивлённого понимания, за которое захотелось немедленно дать по морде. Чтобы не выделывался.
– На пряжке, – Лукас слегка улыбнулся. – Сдвинь защёлку вниз. Будь любезна, проделай эту же операцию с пилотом. И ещё кое-что…
– Ну?!
– Помолись.
* * *
Вирунги орбитальной охраны получили приказ расстреливать любой корабль, покидающий Акму. Но на "Хикари" это правило, разумеется, не распространялось. Поэтому, когда изящный звездолёт выскользнул из ангара и направился в открытый космос, на него и внимания особого не обратили. Запросили позывные, как положено по инструкции, получили ответ, да пожелали чистого пространства. До маркграфа ли, когда такое творится: побег, бунт, нападение на дружину, пострадавшие, по слухам, есть даже среди армейских. Шустрый нынче каторжанин пошёл, куда бежать!
Бежать было как раз и некуда. Бунтовщикам – некуда, потому что будь ты хоть сто раз шустрым, а с Акму далеко не убежишь. Даже если предположить, что взбунтовавшиеся каторжники каким-то чудом доберутся до порта, даже если допустить, что среди них найдётся пилот, даже если поверить в невероятное: этому пилоту удастся захватить какой-нибудь из кораблей – толку от этого будет немного. Ну, выйдет корабль из порта, а дальше что? Прямой удар всеми орудиями сразу двух вирунгов. Наместник ещё до начала заварухи усилил орбитальную охрану шестью дополнительными кораблями, так что дежурили, если можно так выразиться, по двое. А при необходимости на опасный участок в течение нескольких минут могли быть переброшены остальные вирунги.
Полный порядок, вот как это называется. И если вдруг планетники не смогут решить проблему на месте, дальше орбиты беглецы не убегут. Так-то. Нехрен бунтовать, если не хочешь превратиться в облачко плазмы.
Так, или почти так рассуждали команды вирунгов, почитавшие службу на орбите делом скучным и неблагодарным. На то было несколько причин, а главная и основная та, что вирунги, вообще-то, предназначены для дальних полётов в пространстве и ведения воздушного боя. По большей части, этим они и занимались: интересы маркграфа Радуна отнюдь не ограничивались астероидом Акму, какими бы богатыми не были здешние шахты. И торчать на орбите, выполняя работу боевых спутников, никому из экипажей вирунгов не хотелось совершенно. Заплатят за это гроши, боевых не предвидится, а из тех крох, что обломятся за уничтожение предполагаемого угнанного судна, потом как-нибудь хитро начнут вытягивать компенсацию. Ведь уничтожено-то окажется не что-нибудь, а имущество маркграфа, или кого-нибудь из купцов, которые непременно потребуют возмещения ущерба. В общем, как ни поверни, а дело муторное…
Боевая тревога и приказ немедленно уничтожить "Хикари" оказался для вирунгов полной неожиданностью. Не настолько, чтобы экипажи замешкались с выполнением, но… "Хикари" на мониторах уже успела превратиться в точку, почти вышла за пределы досягаемости систем наведения. Впрочем, "почти" ведь не считается. Компьютеры понятия не имеют, что означает это слово. Вирунги открыли огонь по противнику раньше, чем командиры стрелковых расчётов успели сказать: "Господи, благослови". Опять же, устав уставом, а Господь не в обиде, если солдат в бою не ждёт напутствия. И уже сейчас слово будет дано капеллану для короткой заупокойной по душам погибших каторжан.
Уже сейчас…
За мгновение до того, как "Хикари" должна была разлететься в клочья, позывные маркграфа Радуна сменились другими. Известными всем, кто принадлежал пространству, а не планетам. Пугающими, легендарными позывными.
– "Аристо".
И "Хикари", извернувшись в какой-то немыслимой плоскости, как будто для нее вдруг открылось пятое измерение, с лёгкостью ушла из-под удара.
Стыдно сказать, но вирунги не сразу продолжили преследование. Впрочем, стыдно стало бы только тому, кто никогда не поднимался на борт корабля иначе, чем в качестве балласта. Однако приказ есть приказ, и мало ли у кого какие позывные. Мало ли кто, в конце концов, может попытаться выдать себя за того самого Аристо?
Да и откуда бы ему здесь взяться?
Глава 4
"имя твое пронеслось до отдаленных островов".
Книга Премудрости Иисуса, сына Сирахова (47:18)
Несколько минут не происходило вообще ничего. Лукаса обволокла голографическая сфера, и его стало не видно. Пилот в соседнем кресле тихо постанывал, но на свободу не рвался. Тем более что Луиза, хоть и не разбиралась в "компенсаторах" и всяком таком убырстве, зато поняла, как заблокировать пряжки пристяжных ремней. Освободиться без посторонней помощи пациент теперь не мог, и заняться Луизе было абсолютно нечем. Только сидеть и ждать.
– Что происходит? – пробормотал, наконец, их пленник. – Кто вы?
– Майор Беляева, – она бросила на него косой взгляд, – может, и ты назовёшься?
– Эффинд, личный пилот его милости маркграфа Радуна. Что проис… Беляева-илэ, – он вдруг задёргался в ремнях, – "Хикари" покинула порт? Мы в пространстве? Что вы делаете? Это же корабль его милости! Да он с вас… с нас… Кто пилот?! Какой придурок посмел…?
– Сын мой, – прозвучал из сферы приглушённый и слегка усталый голос Лукаса, – послушайтесь моего совета: поберегите нервы. Лучше присоединяйтесь к сахе Беляевой в её молитвах. Через пятьдесят секунд мы уходим в "подвал", а пока нас обстреливают сразу четыре вирунга, и, право же, не нужно усугублять ситуацию истериками в рубке.
– А-а-а…? – бессодержательно прокомментировал Эффинд. – Преподобный отец? – взгляд его стал растерянным, как у ребёнка, укушенного Санта-Клаусом.
Ну, да. Последствия травмы. Бедняга не сразу вспомнил, что предшествовало его пробуждению в этом кресле. Не сразу. Сейчас только и сообразил, что вначале был преподобный отец. Тот, который ногами бьёт. В голову.
– Имплантанты, – непонятно булькнул Эффинд.
– В плазму имплантанты! – уже сердито отозвался Лукас. – Десять секунд. Отсчёт пошёл.
Путешествовать через "подвал" Луизе приходилось неоднократно. Прежде чем осесть на Акму, довелось помотаться по разным краям, и не всегда она работала на маркграфа Радуна, то есть, не всегда путешествовала бизнес-классом. Почти никогда не путешествовала, честно-то говоря. Поэтому Луиза прекрасно помнила тревожное чувство, возникающее у пассажиров попроще, не защищённых системами безопасности бизнес-класса, когда динамики объявляли о том, что "отсчёт пошёл". И как скручивались нервы в тот момент, когда корабль пересекал непонятную границу, оказываясь в этом убырском "подвале", по ту сторону жизни и смерти.
Чусры и иччи! Она терпеть не могла дальние перелёты.
Десять секунд, девять, восемь…две, одна…
И что?
Отбой? "Подвала" не будет? Хорошо бы, если так. Честно говоря, сейчас Луиза согласилась бы променять уход в "подвал" на уничтожение их корабля. Есть же здесь какие-нибудь спасательные средства, и на вирунгах люди служат, не монстры и не роботы. Вряд ли терпящих бедствие бросят в пространстве.
Логики – ноль, майор Беляева. Постыдилась бы, дура! Подберут вас, доставят обратно на Акму, и что дальше?
Луиза постыдилась. Но мнения не изменила.