Дружинники за дверью, наконец-то решились. Видимо, переговорили с начальством и получили "добро". Переливчатую трель сигнала отец Лукас проигнорировал. А вот обзор включил. Не оборачиваясь, сообщил:
– У них тяжёлый резак.
Луиза сунулась, было, поближе – посмотреть, но священник поднял руку:
– Лучше отойдите. Они уже начали.
Она вернулась к дивану, к пульсатору на столике под рукой, и, кстати, к нетронутому преподобным отцом стакану с джином. Лёд уже растаял… ну и убыр с ним, в этом стакане лёд – не главное. Когда ещё доведётся выпить "Аркадского солнечного"?
– Я не думал, что они пойдут на крайние меры, – неожиданно признался отец Лукас, – мы, рыцари, привыкли к уважению и… видимо, к безнаказанности. Не самое точное слово, но сейчас я не могу подобрать более подходящего, – он стоял у стены, сбоку от двери, не отводил взгляда от медленно оплавляющегося замка. – И, скажу вам честно, дочь моя, я не понимаю, что происходит. Простите, что втянул вас во всё это.
Луиза не успела ответить. Да и не знала она, что отвечать. А ведь он прав: что-то не то происходит на Акму, что-то странное. И страшное. Вот прямо сейчас, у неё на глазах, нарушается недвусмысленно высказанная воля священника, а значит – всей церкви. Пусть даже вопрос касается пустяка: обыкновенного установления личности, но ведь отец Лукас ясно сказал, что не желает этого…
Что он собирается делать? Что он будет делать, когда дружинники вломятся в эту дверь? Взывать к их добродетелям? Да они по нему ногами пройдут, и не со зла, а потому что просто не заметят.
Дверь заскрежетала, отъехала в сторону, дымясь расплавленными остатками замка. Двое дружинников, один – всё ещё с резаком, второй – с улыбочкой во всю широченную морду, шагнули через порог.
И стоявший у стены священник словно взорвался…
…синее и золото…
В пространстве, ограниченном дверным проёмом, пронёсся маленький, бешеный смерч. Четыре удара слились в один, как сливались в зуммер клики клавиатуры в портовом информатории…
– Помогите мне! – скомандовал отец Лукас, уже без всяких там "дочь моя" и "будьте любезны". – Быстро! Надо втащить их в номер.
Вдвоём, они подхватывали тела под мышки, перетаскивали через порог, складывали на роскошный ковёр.
Крови не было.
– Переодевайтесь, – священник прикрыл искалеченную дверь, – времени мало.
Он стащил форму с офицера, бросил Луизе. Досадливо оглядел оставшиеся три тела…
– Где их таких выращивают, – пробормотал сквозь зубы, – чем откармливают?
– Да ладно вам, ваше преподобие. Комбинезоны безразмерные.
Отец Лукас раздел одного из солдат. Отстегнул и бросил на пол свою пустую кобуру, и натянул чужую форму прямо поверх скафандра.
– М-да, – нетактично заметила Луиза.
Если бы не скафандр, "безразмерный комбинезон" оказался бы преподобному заметно велик. Отец Лукас испепелил её взглядом, молча отсоединил от своего шлема гарнитуру шлемофона и заменил ею стандартный дружинный лод-дуфунг. Забрал у Луизы шлем офицера, безжалостно выдрал гарнитуру и из него тоже. Потом аккуратно выколупал все датчики телеметрии. Вернул шлем обратно. В ответ на недоуменно поднятые брови объяснил:
– Режим передачи не отключается.
Она застегнула последнюю пряжку. Опустила прозрачный щиток, машинально поискала глазами информацию о бойцах на периферии зрения. Не нашла, конечно. Ну, преподобный… Хотя, зачем ей?
Отец Лукас уже стоял в дверях.
– Вперёд!
Коридор был совершенно безлюден. Когда они шли сюда, Луиза отметила непривычно часто встречающиеся посты охраны: пары дружинников, а иногда и тройки, с сержантами во главе, торчали чуть не через каждые десять метров. Сейчас же – как вымерло.
– Церцетария, – объяснил отец Лукас, не дожидаясь вопроса. – Чем меньше им достанется свидетелей, тем лучше для маркграфа.
– Свидетелей чего?
– Не знаю… А, вы об этом, – он оглядел пустой коридор. – В Империи не принято силой врываться к представителям церкви. И незачем кому-то видеть, что это, всё-таки, случается. Дочь моя, скажите, где дружина маркграфа, или служба подавления организованных беспорядков будут в последнюю очередь искать… скажем, беглых каторжников?
– Здесь, – ответила она без колебаний.
Беглый каторжник в этом светлом коридоре, со стенами, оформленными под дерево, и ковровым покрытием на полу… Бред какой.
– Ещё?
Луиза задумалась. Искать каторжан ей случалось не раз. Все они бежали, почему-то одним маршрутом: через шахты – прямиком в "Весёлый Трюм". Может, рассчитывали на то, что смогут затеряться среди десятитысячного населения Акму? А, может, думали, что найдутся в "Весёлом Трюме" близкие по духу люди, укроют, не выдадут, помогут сесть на корабль.
Ну да, разбежались укрывать.
Прочесать "Весёлый Трюм" было делом недолгим: достаточно объявить по общей связи, что на шахтах произошла утечка, и обитатели сами, организованно, отправятся к ближайшему шлюзу. Через который, после проверки генокода, выйдут в залы ожидания.
Те, кто не считал нужным внять предупреждению, могли пенять на себя. Утечки случались не часто, а вот пускать газ в вентиляцию приходилось достаточно регулярно. И Луизе, порой, даже жаль становилось идиотов, воображавших, будто официальные уведомления – это так, шуточки. Учебная, раздери их, тревога. Плохо они выглядели, идиоты, когда их находили. Были они обычно синие. И всегда – мёртвые.
Каторжники в этом смысле ничем от добропорядочных подданных не отличаются.
– Склады? – предположил священник.
– На склады каторжник не сунется. Там воздуха нет.
Отец Лукас покачал головой:
– Наши костюмы, дочь моя.
– Чусры серые…
– Не поминайте нечистых, пожалуйста. Значит, искать на складах станут не сразу?
– Ну, если все рассуждают так же, как я…
– Отлично. Вы знаете самую короткую дорогу?
– Да.
Они свернули за угол. Луиза увидела две фигуры в форме, застывшие возле выхода.
Отец Лукас рванулся к шлюзу. Мгновение спустя оба дружинника уже падали. Один – на пол, второй, отлетевший к стене, медленно сползал вдоль неё, заваливаясь на бок.
Лицевой щиток его шлема был забрызган красным.
– Носом стукнулся, – объяснил отец Лукас, – ничего, заживёт.
Луиза кивнула. Смотрела она на второго, того, который лежал на полу. Вот его шлем… он был разбит.
– Я спешил, – священник уже открывал замок, – боялся, вы начнёте стрелять. Из пульсатора можно и убить.
– Из пульсаторов – убивают, – сообщила Луиза, – как вы это сделали?
– Что? А, это. Ногами. В первый раз пробую на людях. Стыдно. Так, дочь моя, теперь мы идём очень быстро и очень нагло. И молимся, чтобы те, снаружи, ещё не знали о том, что случилось внутри. Стрелять…
– Только в самом крайнем случае, – кивнула она, – я поняла.
– Очень хорошо.
И они пошли. Очень быстро и очень нагло.
Первый патруль, спешивший навстречу, Луиза, оторопев от собственной наглости, перепугала одним яростным:
– Где вас носит, суки?! Там офицера убили!
Дружинники сдулись, не задавая вопросов.
Рявкать на них, Луизе было не привыкать. В обязанности маркграфской дружины входило способствовать работе её, майора Беляевой, армейского подразделения. А это означало, что в чрезвычайных ситуациях дружинники выполняли приказы армейских. Вот и сейчас Луиза даже не особо задумывалась. Увидела форму, обрычала, и – дальше. Мельком представила, что было бы, если б дружинники не послушались. Да ничего бы не было. Она же в форме их офицера.
И так вот, на одной лишь наглости да, может быть, молитвах отца Лукаса, они покинули центральный сектор, оставив за спиной и гостиницу, и коридоры Управления, и даже два блокпоста, выставленных по случаю чрезвычайной ситуации, проходя через которые, полагалось, вообще-то, предъявлять документы.
Мысль об этом слегка беспокоила. Не о постах, – что о них думать, раз прошли уже – о документах. Исчезновение генетической карты не назовёшь обычным делом, и Луиза то начинала мрачно предчувствовать маету с объяснительными, то, опомнившись, задавала себе вопрос: а какое, собственно, дело до всего этого отцу Лукасу? В том, что интерес к ней священника непосредственно связан с пропавшими документами, она не сомневалась. Но вот увязать одно с другим… И вообще, увязать священника и проблемы обычной мирянки, пусть даже и командира армейского подразделения… Нет, не складывалось, хоть ты тресни.
– Мы будем отсиживаться на складах, пока – что? – спросила Луиза, когда они вышли в служебные коридоры.
– Пока монастырь не пришлёт транспорт за телами братьев.
– И как долго придётся ждать?
– Около трёх месяцев, – отец Лукас улыбнулся, – да нет, дочь моя, всё не так плохо. Просто сейчас на выходе из порта дежурят сразу несколько вирунгов. А мне совсем не улыбается прорываться в чистый космос под перекрёстным огнём. Кроме того, сахе Болдин наверняка уже смирился с мыслью о том, что его танга взорвалась из-за неполадок в двигателе… ну, или в генераторе диа-поля.
– Вы это серьёзно?
– К сожалению, да. "Осы"… наши гафлы, были испорчены. Нусур ждали на четырнадцатом причале. Я не знаю, кто и в каком количестве, но предпочёл, как вы помните, не выяснять. Молодые люди, которые взломали дверь в номер, пришли туда не для того, чтобы побеседовать. А по Акму как раз сейчас объявлена общая тревога, с приказом найти и уничтожить двоих: мужчину и женщину, в форме внутренней охраны. Мы крепко влипли.
– Значит, маскарад уже не работает?
– Да. Придётся драться. Боюсь, что и стрелять тоже.