В драматические моменты, вроде встречи с призраком, ты не соображаешь, что происходит, потому что организм блокирует мысли: на каком-то уровне ты знаешь, что сейчас раздумывать некогда. А теперь я не двигался, и на меня разом навалилась вся боль последних часов. У меня до сих пор ныли голова, спина и, конечно, сломанная рука, не говоря уже о глубоких ссадинах и ранах под перчатками. И похоже, я растянул плечо здоровой руки. Болел палец на ноге - я подумал даже, не сломал ли еще одну кость в этом жутком мире, где кости у меня становятся хрупкими, как у старика. И еще у меня саднило в паху, и под мышками, и под коленями, и на локтях, натертых скафандром. А ведь я привык к нему: обычно я бывал куда выносливее.
И лучи солнца, бившие в спину, тоже меня доставали: казалось, я лежу под нагревательным элементом духовки. Голова болела, желудок скручивало, в ушах стоял звон, а перед глазами плавали черные мушки. Может, дело было в усталости и обезвоживании, а может, и не только в этом.
Я стал перебирать в памяти детали операции, в которой побывал с Джеру. Лучше бы не вспоминал.
Ладно, столкнувшись с призраком, я выдержал и не выдал расположения Джеру. А вот когда она бросилась в атаку, я замешкался в первые, самые важные секунды. Может, окажись я крепче, комиссар не блуждала бы сейчас одна в чаще, когда ее все время отвлекает боль в сломанном пальце.
Наша подготовка предусматривает все, в том числе и такие запоздалые приступы раскаяния в минуты затишья. Нас учат, как их подавлять, или, еще лучше, извлекать из них уроки. Но оказавшись один в металлических зарослях, я почувствовал, что все, чему меня учили, вряд ли мне пригодится.
Хуже того, я начал задумываться о будущем, а этого никогда не следует делать.
Мне не верилось, что академик добился успеха со своими не желающими работать устройствами. И хотя разведка прошла увлекательно, мы так и не нашли ничего, похожего на мостик, и не обнаружили уязвимого пункта, с которого можно было бы начать атаку, и единственной нашей добычей оказался набор механизмов, в которых мы ничего не понимали.
Я впервые всерьез задумался о том, что вряд ли выберусь из этой переделки, что я умру, когда откажет скафандр или когда взорвется звезда, но в любом случае через несколько часов, не больше.
"Живущий кратко горит ярко". Так нас учили. Долгая жизнь делает вас консервативным, боязливым и эгоистичным. Человечество уже совершало эту ошибку, и она превратила нас в расу рабов. Живи быстро и яростно, потому что ты ничего не значишь - в счет идет только то, что ты делаешь для своего рода. Но я не хотел умирать.
Если мне больше не увидеть Меркурия, я не стану проливать слезы. Но сейчас моей жизнью являлся флот. И рядом были свои, народ, с которым я учился и служил вместе, такие, как Хэлл и даже как Джеру. В первый раз в жизни обретя чувство товарищества, я не желал так скоро с ним расставаться и в одиночку срываться во тьму - тем более если все это впустую.
И, может быть, у меня еще есть выбор.
Не знаю, сколько времени прошло, пока не вернулась Джеру. Она приволокла с собой серебристое одеяло. Шкуру призрака. И стала ее выворачивать. Я бросился ей помогать.
- Вы вернулись к тому, которого мы убили…
- И освежевала его, - отдуваясь, закончила она. - Просто соскребла эту дрянь ножом. Оболочка снимается легче легкого. И, смотри-ка… - Она быстро надрезала сверкающее полотнище, потом сложила края, провела пальцами по шву и продемонстрировала мне результат. Места разреза было даже не видно. - Самогерметизирующаяся и самозалечивающаяся оболочка, - сказала она. - Запоминай, юнга.
Мы принялись натягивать изрезанную шкуру над нашим убежищем, сооружая нечто вроде навеса, чтобы закрыть Паэля от солнца. На шкуре осталось несколько примерзших кусочков плоти, а вообще-то работать с ней было все равно что с тонкой, легкой металлической фольгой.
Оказавшись в тени, Паэль заворочался. Его стоны отражались на капюшоне яркими светящимися пятнами.
- Займись им! - прикрикнула на меня Джеру. - Заставь попить.
Пока я исполнял приказ, она открыла свою аптечку и стала опрыскивать раствором пальцы на левой руке.
- Дело в скорости света, - сказал Паэль.
Он забился в угол нашего ПУ, подтянул колени к груди. И голос, должно быть, звучал чуть слышно: биолюминесцентные знаки на скафандре распадались на фрагменты, и коммуникатор выдавал несколько возможных вариантов звучания.
- Поясните, - предложила Джеру сравнительно мягким тоном.
- Призраки нашли способ изменить скорость света внутри крепости. А именно - увеличить ее. - Он принялся толковать о квагме, физических константах и скрученных измерениях пространства-времени, но Джеру нетерпеливо взмахнула рукой:
- Как вы это выяснили?
Паэль стал перебирать свои призмы и решетки.
- Воспользовался вашим советом, комиссар. - Он поманил меня к себе. - Смотри, малыш.
Я увидел, как луч красного света, рассеченный и преломленный призмой, пройдя сквозь дифракционную решетку, нарисовал на листке гладкого пластика четкий узор из точек и линий.
- Понимаешь? - Он шарил взглядом по моему лицу.
- Простите, сэр…
- Длина световой волны изменилась. Она увеличилась. Красному свету полагается иметь длину волны, э… на одну пятую короче, чем мы здесь видим.
Я изо всех сил старался понять. Я поднял руку.
- Разве тогда эта зеленая перчатка не должна выглядеть желтой или синей?..
Паэль вздохнул:
- Нет. Твое восприятие цвета зависит не от длины волны, а от ее энергии. Закон сохранения энергии действует даже здесь, его призраки не нарушили. Так что каждый фотон несет ту же энергию, что и раньше - и передает тот же "цвет". А энергия фотона пропорциональна его частоте, следовательно, и частота не изменилась. Но поскольку скорость света равна произведению частоты на длину волны, увеличение длины волны влечет…
- Увеличение скорости света, - закончила Джеру.
- Да.
Я мало что понял. Я отвернулся и стал смотреть на свет, лившийся сквозь канаты мимо нашего навеса.
- Значит, мы видим те же цвета. Но свет этой звезды движется немного быстрее. И какая разница?
Паэль покачал головой:
- Малыш, универсальные константы, такие как скорость света, заложены в структуру Вселенной. Скорость света входит в соотношение, известное как структурная константа. - Он начал бормотать что-то про заряд электрона, но Джеру его оборвала.
Она сказала:
- Кейс, структурная константа определяет силу электромагнитного поля.
Это до меня дошло.
- И если увеличить скорость света…
- То поле слабеет. - Паэль встряхнулся. - Подумай хорошенько. Скрепленность молекул человеческого тела зависит от электромагнитного взаимодействия. Здесь электроны не так прочно связаны с атомом; и атомы в молекулах не так прочно связаны друг с другом. - Он постучал по корке у меня на руке. - Поэтому твои кости стали хрупкими, а твоя кожа легче повреждается и отслаивается. Понимаешь? Ты тоже часть пространственно-временного континуума, мой юный друг. Фокусы призраков сказываются и на тебе. А скорость света в этой адской дыре продолжает возрастать - насколько я могу судить из этих жалких экспериментов, - и значит, ты с каждой секундой становишься все более хрупким.
Странная это была мысль, жуткая, что можно манипулировать устройством Вселенной - самой основой существования. Я обхватил руками плечи и задрожал.
- Есть и другие следствия, - уныло продолжал Паэль. - Падает плотность вещества. Возможно, наши тела со временем начнут крошиться. И температура диссоциации уменьшается.
- Это еще что? - огрызнулась Джеру.
- Понижается температура плавления и кипения. Не удивительно, что нам так жарко. Странно другое: что биологические системы оказались устойчивее электромеханических. Но если мы не выберемся отсюда, наша кровь скоро вскипит…
- Хватит! - приказала Джеру. - Что со звездой?
- Звезда - это скопление газа, склонное коллапсировать под действием собственной тяжести. Но тепло термоядерного распада в ее ядре создает направленные вовне потоки газа и излучения, противодействующие тяготению…
- А при изменении структурной константы…
- Равновесие нарушается. Комиссар, по мере того как гравитация проигрывает в этой затяжной войне, звезда испускает больше света - она быстрее сгорает. Это объясняет наблюдения, сделанные нами за пределами кордона. Но это не надолго.
- Новые, - сказал я.
- Верно. Взрывы, при которых слои звездной оболочки сбрасываются в пространство, - симптом дестабилизации. Звезда стремится к новому равновесию. Скорость, с которой наша звезда приближается к катастрофе, соответствует отмеченному мной сдвигу световой скорости. - Он улыбнулся и прикрыл глаза. - Единственная причина влечет так много следствий. С эстетической точки зрения это довольно красиво.
Джеру кивнула:
- Теперь по крайней мере понятно, что погубило корабль. Все системы управления действуют на основе тончайших настроек электромагнитного поля. Должно быть, электроника просто взбесилась…
Мы стали разбираться в причинах катастрофы. Наш "Живущий кратко горит ярко" принадлежал к классическим GUT-кораблям, их конструкция уже тысячу лет оставалась в сущности неизменной. Жилой купол, прочный прозрачный пузырь, вмещающий экипаж в двадцать человек. Купол насажен на цилиндр-хребет, ведущий к GUT-двигателю.
Как только мы пересекли линию кордона - тогда-то и погасли все огни на мостике, - система контроля отказала и вся резервная энергия двигателя рванулась наружу. Хребет корабля вбило в купол, как гвоздь в череп.
Паэль мечтательно рассуждал: