- Будь скорость света немножко больше, водород не мог бы соединиться с гелием. Тогда существовал бы один водород: не было бы энергии для звезд, не было бы химических процессов. И напротив, окажись скорость света несколько ниже, водород соединялся бы с гелием слишком легко, и вскоре не осталось бы водорода, не было бы материи звезд - и воды. Вы понимаете, что это значит для нас? Несомненно, призраки здесь, на Линии Ориона, достигли больших успехов в настройке Вселенной, хотя она и служит примитивным оборонительным целям.
Джеру набросилась на него, не скрывая презрения:
- Мы обязаны донести эту информацию до Комиссии. Если призраки могут выжить и действовать в этих ускоренных пузырях, значит, сможем и мы. Возможно, мы находимся в поворотном пункте истории, джентльмены.
Конечно, она была права. Основной обязанностью Комиссии Исторической Истины было накопление и использование сведений о противнике. А моей первой обязанностью - и обязанностью Паэля - было помочь Джеру доставить собранные данные этой организации.
Но Паэль взглянул на нее с насмешкой:
- Ничего для себя, все для своего рода, не так ли, комиссар? Вы просто великолепны и в то же время смешны в своем невежестве. И что дал ваш донкихотский рейд по этому кораблю? Здесь, скорее всего, просто нет мостика. Вся морфология призраков, все их эволюционное строение основано на идее сотрудничества, симбиоза: на их корабле нет места, фигурально выражаясь, голове. А добытый вами трофей… - Он поднял вверх пояс призрака. - Здесь нет никакого оружия. Это датчики, инструменты. Ни один из них не сможет генерировать мощный энергетический разряд. Лук и стрелы и то оказались бы опаснее. - Он разжал пальцы, и пояс отплыл в сторону. - Призрак не пытался вас убить. Он хотел остановить вас. Типичная для призраков тактика.
Лицо Джеру окаменело.
- Он стоял на нашем пути. Это достаточная причина, чтобы его уничтожить.
Паэль покачал головой:
- Мышление, подобное вашему, уничтожит нас, комиссар. Джеру впилась в него взглядом и вдруг сказала:
- Вы нашли способ. Так, академик? Способ, как нам выбраться отсюда.
Он пытался выдержать ее взгляд, но ее воля оказалась сильнее, и академик отвел глаза. Джеру роняла слова, как камни:
- Не говоря о том, что на кону три жизни, разве долг для вас - пустое слово, академик? Вы мыслящий человек, разве вы не видите, что идет война за судьбу человечества.
Паэль рассмеялся:
- За судьбу - или за экономику?
Я в отчаянии и замешательстве глазел на них. Спросили бы меня, я сказал бы, что надо меньше умничать и больше драться.
Паэль покосился в мою сторону.
- Видишь ли, малыш, пока исследовательские и горнодобывающие флотилии, а также корабли с колонистами расходятся вширь, пока продолжается Третья Экспансия, наша экономика держится. Богатства поступают с окраин к внутренним мирам и питают полчища людей, расплодившихся так, что на них уже не хватает звезд. Но как только рост прекратится…
Джеру молчала.
Я опять-таки кое-что понял. Третья Экспансия достигла внутреннего края нашего рукава галактики. И первые корабли колонистов попытались преодолеть пустое пространство, отделяющее нас от соседнего рукава.
Наш рукав, рукав Ориона, на самом деле всего лишь звездная отмель, коротенькая ветвь. А вот рукав Стрельца одна из крупнейших галактических структур. В нем, например, есть обширная область звездообразования, чуть ли не крупнейшие в галактике гигантские газопылевые облака, каждое из которых способно породить миллионы звезд. Это в самом деле завидный трофей.
Но здесь живут серебряные призраки.
Когда обнаружилось, что наша неудержимая экспансия угрожает не только их таинственным экспериментам, но и родному миру, призраки в первый раз оказали нам сопротивление.
Они создали линию блокады, которую стратеги человечества назвали Линией Ориона: плотную завесу звезд-крепостей, отгораживающую внутренний край рукава Ориона. Этот кордон корабли военного флота и колонистов преодолеть не могли. Потрясающе эффективная стратегия.
Так что война шла за колонии, за новые миры. Тысячу лет мы непрерывно переходили от звезды к звезде, используя ресурсы одной системы, чтобы разведать, преобразовать на земной лад и заселить планеты следующей. Стоит этой цепочке прерваться, все предприятие обанкротится.
А призракам уже пятьдесят лет удавалось сдерживать экспансию человечества.
Паэль сказал:
- Мы задыхаемся. Это не первая война, юный Кейс: люди уже сражались с людьми, когда внутренние системы начинали голодать. Призракам всего-то и нужно подождать, пока мы перебьем друг друга и освободим им место для их гораздо более интересного проекта.
Джеру плавно опустилась и оказалась перед ним.
- Послушайте меня, академик. Я росла на Денебе, я видела в небе огромные грузовые корабли, несущие со звезд богатства, поддерживающие жизнь моего народа. У меня хватило ума понять логику истории - понять, что мы должны продолжать экспансию, потому что у нас нет выбора. Вот почему я поступила в военный флот, а позже перешла в Комиссию Исторической Истины. Я поняла страшную истину, на которой зиждится работа Комиссии. Именно поэтому мы обязаны ежечасно поддерживать единство и целеустремленность человеческого рода. Остановка для нас - смерть. Вот так, очень просто.
- Комиссар, ваше кредо эволюционного предназначения человечества обрекает ваш род оставаться толпой детей, которым позволено уделить несколько мгновений любви, размножению и смерти, прежде чем их бросят в безнадежную войну. - Паэль смотрел на меня.
- Однако, - возразила Джеру, - это кредо уже тысячу лет объединяет нас. Это кредо связует бесчисленные триллионы человеческих существ, разбросанных на тысячи световых лет. Это кредо объединяет человечество, столь разнообразное, что в нем, кажется, уже возникают новые виды… И вы чувствуете в себе достаточно сил, чтобы отвергнуть его сейчас? Не надо, академик. Никто не выбирает, в каком времени жить. Но если уж нам выпало жить во время войн, мы обязаны сделать все возможное для других людей. Что нам еще остается?
Я тронул Паэля за плечо: он дернулся.
- Академик… Джеру говорит правду? Есть способ спастись?
Паэль вздрогнул. Джеру нависла над ним.
- Да, - наконец выговорил он. - Да, способ есть.
Идея оказалась совсем простой.
А нлан, который мы с Джеру составили для ее исполнения, - еще проще. Он основывался всего на одном допущении: призраки не агрессивны. Замысел был отвратительный, признаю, и понятно, почему такой мягкотелый земной червь, как Паэль, даже говорить о нем не хотел. Но бывает, приходится выбирать из двух зол.
Мы с Джеру несколько минут отдохнули, проверили скафандры, осмотрели свои раны и привели себя в порядок. Потом, соблюдая все ту же стандартную процедуру, снова отправились к отсеку с незрелыми шкурами.
Пробравшись через скопление канатов, мы плавно опустились на тот прозрачный стручок. От мест, где собирались призраки, старались держаться подальше, но особенно не скрывались. Смысла не было: о том, что мы задумали, они все равно скоро узнают.
Мы забили крючья в податливый корпус и привязались веревками. Потом достали ножи и начали прорубаться внутрь.
Вот тогда вокруг нас, как огромные антитела, стали собираться призраки.
Они просто маячили над нами: жуткие гладкие пузыри, покачивающиеся, словно в вакууме дул ветерок. Но увидев дюжину искаженных в кривом зеркале отражений собственного тощего лица, я почувствовал, как во мне копится необъяснимое отвращение. Может, вам они представляются семьей, защищающей своих детишек. Мне наплевать: ненависть, заботливо выпестованную на протяжении целой жизни, так просто не отбросишь. Я взялся за работу с азартом.
Джеру первой сумела пробить оболочку.
Воздух вырвался из дыры мгновенно замерзающим фонтаном. Шкурки-детеныши затрепетали, сразу было видно, как им страшно. А сверкающие призраки начали теснить Джеру от пробоины.
Она обернулась ко мне.
- Делай свое дело, юнга.
- Есть, сэр.
Через пару минут и я пробился внутрь. Давление в стручке уже падало. Оно упало до нуля, когда мы вырезали в крыше здоровенный клапан размером с обычную дверь. Зацепившись покрепче ногами, мы откинули его, настежь открыли крышу. Над нашими головами собрались последние клочки пара. Они блестели ледяными кристалликами.
Маленькие шкуры агонизировали. Они еще не обладали способностью выжить в вакууме, который становился естественной средой обитания для взрослых особей. Но умирали они так, что еще облегчили нам работу. Серебристые шкурки одна за другой всплывали к открывшейся дыре. Нам оставалось только хватать их по одной, как пакеты из папиросной бумаги, протыкать ножом и нанизывать на веревку. Потом мы сидели и ждали, пока покажется следующая. Их там были сотни, так что долго ждать не приходилось.
Я не рассчитывал на то, что взрослые призраки, агрессивные они там или нет, оставят нас в покое, - и оказался прав. Они скоро надвинулись на меня громадными круглыми животами. Призраки тяжелые и твердые, и инерция у них основательная: если такой двинет тебя в спину, сразу почувствуешь. Они раз за разом сбивали меня так, что я растягивался на крыше плашмя. При этом моя страховочная веревка так натягивалась, что мне казалось, будто в ступне треснула еще пара костей.
А чувствовал я себя все хуже: голова кружилась, тошнило, и жар пробирал. И с каждым разом, когда меня сбивали, вставать становилось все труднее. Я быстро терял силы: мне так и виделось, как в этом отравленном призраками пространстве мое тело рассыпается на молекулы.
Я впервые всерьез поверил, что мы можем потерпеть поражение.