Но тут призраки вдруг отступили. Когда вокруг меня стало просторней, я разглядел, что они навалились на Джеру.
Она стояла на корпусе, привязанная за ногу к крюку, в каждой руке - по ножу. И она, как сумасшедшая, рубила призраков и те шкурки, которые трепыхались вокруг нее. Она уже и не пыталась их ловить, просто вспарывала, уничтожая все, до чего могла дотянуться. Я видел, что одна рука У нее неестественно вывернута - вывих, а может, и перелом, - но она все равно дралась.
И призраки толпились вокруг нее, их тяжелые серебряные туши наваливались на хрупкую неукротимую человеческую фигурку.
Она жертвовала собой, чтобы спасти меня, - так же как капитан Тейд в последнее мгновение жизни "Ярко" погибла ради спасения Паэля. А мой долг был - довести дело до конца. Я колол и нанизывал, колол и нанизывал неуклюжие шкурки, толпившиеся у дыры и медленно умиравшие.
Наконец шкурки закончились. Я задрал голову, чтобы сморгнуть соленый пот, заливавший глаза. Несколько шкурок еще болтались внутри, но они уже умерли, и мне до них было не дотянуться. Остальные, те, что я упустил, разлетелись и запутались в переплетении корпуса. Гоняться за ними не стоило - слишком далеко. Придется обойтись теми, что я насобирал.
Я начал отступать к нашей разбитой шлюпке, где, как я надеялся, ждал меня Паэль.
Один раз я оглянулся. Не смог с собой совладать. Призраки кучей громоздились на корпусе стручка. Где-то в глубине этой кучи то, что осталось от Джеру, продолжало бой.
Меня тянуло, почти непреодолимо тянуло вернуться к ней. Ни один человек не должен умирать в одиночестве. Но я знал, что обязан выбраться отсюда, довести дело до конца, чтобы ее жертва не была напрасной.
Мы с Паэлем заканчивали работу на наружной оболочке корабля призраков.
Джеру была права: шкурки вспарывались легко. Так же легко оказалось сшивать их вместе: просто складываешь края и проводишь пальцами. Этим я и занимался: сшивал шкурки в парус, пока Паэль связывал концы веревок, закрепляя их на панели из разбитой шлюпки. Он действовал быстро и умело. Как-никак он был родом из мира, где каждый на каникулах хаживал под солнечным парусом.
Мы работали без перерыва несколько часов.
Я старался не замечать, где у меня ноет и саднит, как нарастает боль в голове, в груди и в животе, как дергает сломанную руку, не желавшую срастаться, и криком кричат сломанные кости ступни. Говорили мы только о деле. Паэль ни разу не спросил, что сталось с Джеру: он как будто заранее предугадал ее судьбу.
Ни один призрак нас не потревожил. Я старался не думать, какие чувства клокочут в их серебристых телах, какие горячие споры бурлят на какой-то неизвестной длине волны. Я просто делал свое дело. Силы у меня кончились еще раньше, чем я вернулся к Паэлю. Я действовал вопреки изнеможению, сосредоточившись на работе.
И очень удивился, обнаружив, что все готово.
Мы смастерили парус в сотни метров шириной, сшитый из неощутимо тонких шкурок призраков. Он был более или менее круглый, и десятки тонких веревок крепили его к панели, которую мы выломали из разбитой шлюпки. Парус парил, и по его поверхности пробегала ленивая рябь. Паэль показал мне, как управлять.
- Тяни за эту веревку и за эту… - Огромный лоскутный парус изгибался по его команде. - Я его поставил так, что лавировать тебе не придется. Он сам поплывет, надеюсь, за периметр кордона. Если тебе понадобится спустить паруса, просто перережь веревки.
Я машинально запоминал. Естественно, лучше, чтобы управлять маленькой яхтой умели оба. Потом до меня стал доходить подтекст его объяснений.
Я не успел понять, что происходит, а он уже пихнул меня на панель и оттолкнул ее от корабля призраков. Откуда и сила взялась…
Я видел, как он удаляется. Он будто тянулся вслед за мной из путаницы канатов. У меня не хватало сил сообразить, как преодолеть разделяющее нас расстояние, которое становилось все больше. Но мой скафандр читал символы, вспыхивающие на поверхности его скафандра. Все было ясно.
- Там, где я вырос, небо было полно парусов.
- Почему, академик?
- Ты уйдешь быстрее и дальше без лишней тяжести на борту. Кроме того, наша жизнь и так достаточно коротка: мы должны беречь молодых. Ты не согласен?
Я никак не мог понять, о чем он говорит. Паэль был куда ценнее меня, оставаться следовало мне. Как ему не стыдно…
По его капюшону пробежали сложные символы:
- Старайся держаться в стороне от прямых лучей. Свет становится все более интенсивным. Тебе это поможет.
И он скрылся, нырнул в чащу канатов. Корабль призраков был уже далеко - почти гладкое огромное яйцо в пустоте, мое помутившееся зрение не различало отдельных канатов.
Лучи разгорающегося солнца медленно надували парус над моей головой. Паэль хорошо рассчитал конструкцию - такелаж был хорошо натянут, и на серебристой ткани не видно было ни морщин, ни складок.
Я прижался к крошечной палубе, укрываясь от солнца.
Через двенадцать часов я миновал невидимую линию, за которой тактический маяк у меня в кармане издал тонкий визг, отдавшийся в наушниках. Включилась вспомогательная система скафандра, и я вдохнул свежий воздух.
Вскоре от светящейся реки флота отделилась группа огоньков и стала наплывать на меня, становясь все ярче. Потом я увидел золотую торпеду корпуса, украшенную сине-зеленым четырехугольником, эмблемой свободного человечества. Это был корабль снабжения "Преобладание приматов".
А вскоре после этого флот призраков сбежал из крепости, и звезда взорвалась.
Как только я закончил официальный рапорт комиссару корабля и получил отпуск из лазарета, я попросил разрешения обратиться к капитану.
Я прошел на мостик. Слухи уже разошлись, и каждая заплата, которую оставили на мне медики, добавляла подробностей к героическим мифам, так что полюбоваться на меня собрался весь экипаж, и чего только я не наслушался!
- Покойник, так и лежи смирно, я уже зацапал твое жалованье и переспал с твоей мамашей… - в непременном сопровождении жеста, по которому матросня всего мира узнает друг друга: сжатый кулак, обхвативший невидимый пенис.
Более почтительная встреча показалась бы мне странной.
Капитан здесь была седым ветераном, со шрамом от лазера на щеке. Мне вспомнился старший помощник Тилл.
Я сказал ей, что хотел бы вернуться к своим обязанностям, как только мне позволит здоровье.
Она оглядела меня с головы до ног.
- Вы уверены, юнга? Перед вами открываются широкие возможности. Вы еще молоды, но уже внесли свой вклад в борьбу за Экспансию. Вы могли бы отправиться домой.
- И что там делать, сэр? Она пожала плечами:
- Ферма, рудники, растить детей… Чем там еще занимаются земные черви? Или поступить в Комиссию Исторической Истины.
- Я - комиссар?!
- Вы там побывали, юнга. Вы побывали среди призраков и вернулись - с самой важной информацией, какую получала Комиссия за последние пятьдесят лет. Вы уверены, что хотите снова воевать?
Я припомнил спор между Джеру и Паэлем. Будущее меня не радовало. Я попался в капкан, который Джеру назвала логикой истории. Но ведь то же самое относилось к большей части человечества на протяжении всей его долгой и кровавой истории. И что нам оставалось, как не прожить свою жизнь, ловить сколько сумеешь света - и стоять за своих товарищей?
Какой из меня фермер? А на Комиссию у меня в жизни мозгов не хватит. Нет, я не колебался.
- Живущий кратко горит ярко, сэр.
- Реки Аида! - У капитана вроде бы комок застрял в горле. - Это надо понимать как "да", юнга?
Я встал по стойке смирно, хотя внутри у меня что-то щипало.
- Да, сэр!