На его аристократическом лице возникла и тут же исчезла улыбка – так быстро, что Перси не вполне был уверен, улыбался ли тот вообще. Он внимательно пригляделся к коже пришельца, освещенной последними лучами солнца. Она отливала золотом.
– Вы не тот самый тип в белой накидке, который исчез, когда Диктис начал его расспрашивать?
Гермес кивнул.
– Я подозревал, кто ты, но я должен был проверить твой так называемый сундук, чтобы у меня не осталось сомнений. Я вряд ли смог бы задать тебе какие-либо вопросы, пока ты был окружен этой толпой.
– Какие вопросы? – нетерпеливо спросил Перси.
– Вопросы, которые могли бы определить, в самом ли деле ты Персей, легендарный герой, который должен спасти мир от Горгоны и ей подобных.
– Послушайте, мистер, с меня довольно! Меня зовут Перси С. Юсс. Я не сын Данаи – у меня даже Даниэля в роду не было. Я не знаю, что это за Горгона, о которой твердят все кругом, и даже если бы и знал, у меня нет никакого желания ее убивать. Я ничего не имею против какой бы то ни было Горгоны или какого бы то ни было человека – за исключением этого жирного неряхи-царя.
– Ты слишком громко говоришь, – предупредил его собеседник. – Мы посылаем тебя убить не какую-то Горгону – саму Медузу! – Произнося имя, он понизил голос, так что тот стал едва слышен. – Я говорил с профессором Грэем и описал предметы, вместе с которыми ты прибыл, и он подтвердил, что ты человек из его времени.
– Вы имеете в виду, что здесь есть кто-то еще из двадцатого века? – спросила Энн.
– Где он? Он тоже попал в беду? – спросил Перси, почувствовав некоторое облегчение.
Пришелец улыбнулся. На этот раз его улыбка была долгой и медленной, и Перси она не понравилась.
– Нет, он не попал в беду. Он ждет тебя, чтобы дать совет, как лучше всего победить Горгону.
– Ну что ж, ему придется бежать очень далеко и очень быстро. Я терпеть не могу того, как все здесь начинают себя вести, стоит лишь упомянуть это имя. Я не считаю себя героем и не собираюсь им становиться. Я всю жизнь был неудачником и расплачивался за чужие проступки, но в это дело любимый сын своей матери ввязываться не намерен.
– Даже чтобы избежать завтрашнего котла?
Перси судорожно сглотнул. Он забыл о судилище, состоявшемся по законам Серифа, как только увидел Энн. Да. Завтра снова наступит вечер, и его выведут отсюда, и…
Чем он рискует – по сравнению с тем чудовищным концом, что со всей определенностью ожидает его через сутки? Он уже достаточно насмотрелся на этих древних греков, чтобы проникнуться глубоким уважением к эффективности их судебной процедуры в отношении любого деяния, которое они считали преступным. Например, вряд ли у них были такие понятия, как апелляция или освобождение под залог…
– Даже, – продолжал Гермес, четко произнося каждое слово, – даже ради возможности вернуться в свое время?
Энн вскрикнула, и посланец богов сердито велел ей замолчать. Он коснулся своего пояса и стал невидимым. Потом он снова появился, с тревогой глядя вверх на решетку и держа руку на поясе.
Перси был удивлен тем, что этот тип оказался чересчур нервным для предполагаемого божества. Кроме того, его удивило, что ему предложили именно то, в чем он крайне нуждался и чего отчаянно желал. Была ли цена, которую он должен заплатить, слишком высока? Глупо. Что бы ни пришлось ему совершить, сколь бы ни было это рискованно и тяжело, он мог получить возможность вновь оказаться в своей эпохе. Не говоря уже о том, что ему очень хотелось покинуть свое нынешнее местопребывание до того, как наступит время завтрашнего ужина.
– Я согласен, – твердо сказал он. – Чего бы вы от меня ни хотели, я согласен. Но послушайте. Наш договор должен относиться к этой девушке в той же степени, как и ко мне.
– Хорошо! – Золотой человек достал небольшой мешочек. – Возьми это. Когда они завтра поведут тебя на казнь…
– Эй! Я думал, вы заберете нас из этой ямы. Почему вы не можете просто взять нас с собой?
Гермес нетерпеливо покачал головой. Казалось, он был крайне заинтересован в том, чтобы убраться отсюда как можно скорее.
– Потому что не могу. У вас нет… нет силы. Делай, как я сказал, и все будет в порядке.
– Послушай его, Перси! – убедительно сказала Энн. – Это наш единственный шанс. Сделаем, как он говорит. Кроме того, он бог. Он должен знать, как поступать в этом мифическом мире.
Гермес снова улыбнулся своей мимолетной улыбкой.
– Когда они выведут тебя наружу, начни говорить – так долго, как только можешь – о той неприятности, которая с ними произойдет. В чем бы она ни заключалась, они заставят тебя сражаться…
– Меня не заставят с кем-то сражаться, – заметил Перси. – Меня…
– Сварят на медленном огне, я знаю! Но, можешь мне поверить, тебя заставят сражаться с кем-то или с чем-то. Когда будешь говорить, незаметно сунь руку под одежду, в этот мешочек. Начинай поглаживать зернышки, которые ты там найдешь, сжимай их, три их между ладонью и тканью мешочка. Когда они начнут шевелиться и самостоятельно двигаться, как можно быстрее вступай в борьбу! Все, что ты должен затем сделать – разбросать их по земле вокруг себя и отступить назад. Как только…
Он замолчал и схватился за пряжку. По другую сторону решетки появился факел, и сквозь нее заглянули два бородатых стражника.
– Могу поклясться, я что-то видел, – сказал один.
– Ну что ж, можешь вызвать стражу и спуститься вниз посмотреть. Я пошел на пирушку.
Человек с факелом выпрямился.
– Я тоже. Если я что-то и видел, у меня нет охоты с этим связываться. Пусть разбирается утренняя стража.
Из темноты возник мешочек и сам опустился в руку Перси.
– Запомни, – послышался удаляющийся шепот, – не начинай тереть эти зернышки слишком рано, но и не жди слишком долго. Как только они начнут шевелиться, ты должен сразу же вступить в борьбу.
Решетка быстро поднялась и снова опустилась. Послышалось последнее указание:
– И не заглядывай в мешочек сегодня! Не смей к нему прикасаться, пока это тебе не потребуется!
Они почувствовали, как он бесшумно скрылся над их головами. Энн придвинулась ближе к Перси, и он успокаивающе обнял ее.
– Слишком много запретов, – проворчал он. – Мол, все как надо, но не пытайся выяснить, что это! Как будто француза подвели к ряду аптечных склянок с этикетками, написанными по-китайски, и предупреждают его, чтобы он принял, скажем, аспирин, прежде чем температура у него не поднялась еще выше, но чтобы он не трогал снотворное, которое достаточно сильное для того, чтобы его убить. За кого он меня принимает?
Энн всхлипнула, почти на грани истерики.
– Знаешь, Перси, это первый, самый первый луч надежды, который я увидела с тех пор, как очутилась в этом ужасном мире! А ты ворчишь, что указания не слишком тебе ясны!
"В конце концов, – логично, но про себя, подумал он, – ведь именно мне предстоит сражаться с Горгоной!"
– Я, собственно, не жалуюсь, – сказал он вслух, когда они сели рядом.
– Но непонятные объяснения меня раздражают. Мне все время кажется, что меня хотят одурачить.
– Представь, что ты сидишь в ресторане, – сонно пробормотала Энн. – Или в парикмахерской. Представь, что ты идешь в магазинчик модного платья на Авеню, трогаешь чудесные ткани и представляешь себя в прекрасном новом костюме. И тебе все время кажется, что ты действительно дурачишь продавщицу, заставляя ее верить, что у тебя достаточно денег, чтобы все это купить. И когда человек, который тебе не нравится, пристает к тебе, ты можешь заставить его прекратить. А если он не отвязывается, ты можешь закричать, и помогут тебе, а не ему. О, цивилизация, цивилизация!
Она уснула в его объятиях. Перси нежно погладил ее и начал готовиться ко сну сам. Позади был длинный, утомительный день. Длинный? Всего три тысячи лет или около того!
К несчастью, он еще не успел заснуть, когда началась казнь. Будучи под землей и довольно далеко, он не мог что-либо видеть. Однако он почти все слышал…
Прошло несколько часов, прежде чем Перси наконец задремал и перестал думать о человеке, который появился на склоне холма, утверждая, что он – Персей. Сколько Персеев было в этом мире? Как будто кому-то действительно очень было нужно, чтобы Горгона была убита, и тот посылал сюда одного исполнителя за другим.
Кем был настоящий Персей? Этого Перси не знал, но определенно знал, что это не он. И он был пока что единственным, кому доверили убить Горгону. Но что из себя представляет Горгона? Еще один вопрос…
Утром в их камере оказался третий заключенный, Агесилай.
– За что тебя? – спросил его Перси, когда тот со стоном пошевелился.
– Ни за что, – ответил старик. Он сел, прислонившись к стене, и начал выбирать вшей из бороды. Найдя очередную, он улыбался и шумно раскусывал ее зубами. – Я здесь из-за моего брата.
– Что значит – из-за твоего брата?
– Он совершил великую измену вчера ночью, и ему вышибли мозги в соответствии с законом, который издал царь через несколько минут после того, как он ее совершил. Царь, однако, был все еще очень огорчен, и издал еще один закон, гласящий, что все кровные родственники несут ответственность в случае великой измены. Я единственный кровный родственник, и потому я здесь. Сегодня мне тоже должны вышибить мозги.
– Добрый старый Полидект… "Излишнее расточительство к добру не приводит", – пробормотал Перси. – Что же за измену совершил твой брат, что царю пришлось издавать специальный закон?
Агесилай сосредоточенно изучал нижние спутанные пряди своей бороды. Судя по явному разочарованию, с которым он оставил их в покое, ему не удалось обнаружить в них каких-либо признаков жизни.