- Не хочу на Землю! - заорал я дурным голосом. - Хочу всю жизнь летать на твоей посудине! Ты мой лучший друг, Арнольд. Нет, ну кто бы мог подумать, что среди этих, как их… - я ткнул пальцем вверх, не найдя нужного слова, - попадаются такие отличные мужики! Ну дай я тебя поцелую, Арнольдик! Арноша!..
Мы обнялись и, качаясь словно при восьмибалльной качке, дуэтом пропели "Только шашка казаку во степи подруга…", сорвав аплодисменты у экипажа звездолета.
Прошло четверть часа. В иллюминаторе появился голубой контур земного шара. В каюту командира, где готовый к высадке сидел я, ворвался запыхавшийся Арнольд Иванович с огромной охапкой голубых роз.
- Вот, возьми! - крикнул он с порога. - Ничего, кроме цветов подарить не имею права. Это тебе на память. Они долго стоят, недели две, а то и больше, если ласков с ними будешь. А пахнут как, а? На, бери. У нас в оранжерее их много.
- Спасибо, Арнольд, - всхлипнул я, принимая роскошный букет, - огромное тебе спасибо.
- Ну все, - сказал он, - пора на выход.
- Как, уже прилетели? - удивился я.
- А то как же. Взгляни! - И Арнольд Иванович подвел меня к иллюминатору.
Освещаемый огнями звездолета, внизу медленно проплывал ночной лес. Вдали виднелись огни большого города.
- Москва, - пояснил Арнольд Иванович.
- Фантастика! - восхищенно воскликнул я.
- Тебя куда высадить?
- У дома, разумеется. Если не трудно.
- Ничуть. Твой адрес я знаю, - Арнольд Иванович хитро подмигнул, - подглядел в твоей памяти. Сейчас, погоди, отдам команду. - И он исчез за дверью.
Мне было грустно. Не хотелось расставаться с этим космическим чудаком. Настоящих друзей у меня не было, поэтому, наверное, так влекло меня к этому человеку, от которого веяло теплом и искренностью. Не беда, что он с другой планеты. Разве это главное? Был бы человек настоящий, а голые надбровные дуги или порт приписки его космического корабля - разве это имеет значение? Это такой пустяк, о котором и упоминать не следует.
В каюту вновь влетел Арнольд Иванович.
- Все! Пошли, - сказал он, переводя дух. - Мы над твоим домом.
- Арнольд, - взмолился я. - Может, зайдем ко мне? Мы никому не скажем, кто ты на самом деле. Клянусь! Посмотришь, как я живу.
Арнольд Иванович замотал головой.
- Нет, Николай, - с грустью в голосе произнес он, - нельзя. Сейчас не могу. Как-нибудь в следующий раз.
- Как же! Тебя дождешься, - проворчал я.
- Обещаю!
- Точно?
- Точно!
- Ну, смотри! Буду ждать.
Мы крепко обнялись. А две минуты спустя я неуклюже спрыгнул с трапа на черный асфальт в пяти шагах от своего подъезда. Видимо, стояла глубокая ночь, так как ни одно окно в доме не светилось. "Тем лучше, - подумал я, - а то, не дай Бог, увидит кто. Неприятностей не оберешься". Рыболовные снасти и рюкзак с палаткой лежали на тротуаре, аккуратно сложенные чьей-то заботливой рукой.
"Спасибо, Арнольд", - с благодарной улыбкой подумал я. "И тебе спасибо, Николай", - пронесся в моей голове ответ. Трап уже убрали, люк закрыли, сноп света, отвесно падающий вниз из прожектора на борту звездолета, погас. Я смотрел на громадный контур космического корабля пришельцев, нависшего над городом, и чувствовал, что теряю что-то близкое, родное, бесконечно хорошее…
Вдруг люк снова открылся, и в проеме показалась голова командира звездолета.
- На, держи! - крикнул он. На асфальт глухо плюхнулось что-то большое и тяжелое. - Как никак с рыбалки едешь, а не из космического путешествия. Прощай! А цветы жене не забудь отдать, понял?
Люк снова захлопнулся, и вот уже черная громадина звездолета бесшумно пошла вверх, к звездам, и исчезла в ночной тьме.
- Прощайте, друзья! - прошептал я, и слезы навернулись на моих глазах. Долго еще в небе видна была голубая звездочка.
Предмет, брошенный с корабля, привлек наконец мое внимание. С опаской приблизившись к нему, я к величайшему своему удивлению обнаружил, что на асфальте, слабо шевеля хвостом, лежит огромный тупорылый осетр и жадно хватает воздух открытой пастью.
"Вот это улов! - подумал я, в растерянности почесывая затылок. - Ну и удружил мне Арнольд Иванович! Ведь не поверит же никто…"
Но делать нечего, по крайней мере, оставлять его здесь я не собирался. Взвалив на спину всю свою поклажу, пристроив там же букет космических роз, я обхватил слабо трепыхавшуюся тушу двумя руками и, пошатываясь, зашагал к подъезду.
Глава пятая
В подъезде кто-то вывернул все лампочки, и я долго проканителился, прежде чем попал ключом в замочную скважину. Войдя в темный коридор, я нащупал выключатель и включил свет.
- Маша! - шепотом позвал я на всякий случай, но никто не отозвался на мой призыв. Спит, решил я и прошел на кухню. Осетр, которого я все еще прижимал к груди, широко зевал и жалобно смотрел в мои глаза. "Сейчас заговорит", - почему-то решил я, но рыбина промолчала. Сняв, наконец, рюкзак и сунув осетра на балкон, я занялся цветами. Аккуратно подрезав их колючие стебельки, я поставил розы в хрустальную вазу и невольно залюбовался ими. "Красотища-то какая!" - думал я. В темноте голубые розы чуть заметно фосфоресцировали, излучая эфемерный неземной свет. Тихо, чтобы не разбудить жену, я отнес вазу с цветами в гостиную и пристроил ее на серванте. Но жену я все-таки разбудил.
- Это ты, Николай? - послышался ее сонный голос из спальни.
- Я, я, спи.
- Который час?
- Поздно уже. Спи.
- Заснешь тут, - недовольно проворчала она. - Что, раньше никак нельзя было оставить эту дурацкую рыбалку?
Я бесшумно появился в дверях спальной комнаты и хотел было дать надлежащее объяснение своей дражайшей половине, но вовремя услышал ее ровное, глубокое дыхание. "Слава Богу, заснула", - с облегчением подумал я, не в силах сейчас, посреди ночи, выяснять отношения с супругой. А утром, дай Бог, все уладится само собой.
Мария Константиновна, супруга вашего покорного слуги, была женщиной доброй и покладистой. Она всегда и во всем соглашалась с мужем, то есть со мной, никогда и ни в чем мне не перечила, но в результате выходило, что решала она всегда все сама. Я же, как человек слабохарактерный, тихий, смотрел на это сквозь пальцы и позволял ей вершить судьбы нашей семьи так, как ей заблагорассудится. Чем она и пользовалась…
Пробило два часа ночи. Я вдруг почувствовал, что ужасно хочу спать. Сон давил на меня со страшной силой, смеживая мои веки и затуманивая разум. Я уже не помню, как разделся, как лег в постель, как заснул. Волнения прошедших дней дали о себе знать.
Утром я проснулся от громыхания кастрюль на кухне. Я с хрустом потянулся и вскочил с постели. Было половина седьмого. "Не опоздать бы на работу", - с тревогой подумал я, и в этот момент в комнату вошла Маша.
- Встал? - проворчала она.
- Доброе утро, Маша! - улыбнулся я.
Но жена не разделяла моего хорошего настроения. Она была мрачна и сурова.
- Ты почему вчера так поздно заявился? - спросила она с агрессивными нотками в голосе, уперев руки в бедра.
- Вчера? - переспросил я, пытаясь вспомнить, почему же, в самом деле, я вчера так поздно приехал домой. Тут сквозь открытую дверь в гостиную я увидел вазу с голубыми розами и вмиг все вспомнил. Пришельцы, звездолет, Арнольд Иванович, Большое Колесо, Совет, эксперимент… И эти чудесные розы.
Я снова улыбнулся и ласково потрепал жену по плечу.
- Ты же знаешь, дорогая, я на рыбалке был. Пока то да се, замотался, устал, вот и застрял на станции допоздна. Ты лучше посмотри, какую прелесть я тебе принес!
По странному стечению обстоятельств Маша с утра еще в гостиную не входила и цветов, соответственно, не видела. Теперь же, бросив взгляд на сервант, куда указывал перст мужа, она остолбенела.
- Ой! - взвизгнула она и прижала руки к груди. - Где ты достал такое чудо?
- Да на станции, когда электричку ждал, - импровизировал я, краснея. - У старушки какой-то купил, последние, говорит. Хотел тебе сюрприз сделать. Нравятся?
Маша преображалась буквально на глазах. И куда только девалось ее дурное настроение! Глаза восхищенно сияли, счастливая улыбка не сходила с ее лица, и сама она словно помолодела лет на десять.
- Спасибо, Коля! - прошептала она, устремив на меня благодарный взгляд. - Я никогда не видела таких прекрасных цветов. Никогда! Они, наверное, стоят больших денег?
- Миллионы долларов, - раздался позади нас приглушенный голос. Я обернулся. Это был Василий, студент-первокурсник, восемнадцати лет от роду. И в придачу наш сын.
- Ты чего встал? - спросил я. - Рано еще.
Но Василий не слушал меня: завороженным взглядом он пожирал небесные цветы.
- Пап, где ты их взял? - спросил он шепотом.
- Я же говорил…
- Дело в том, что в природе не существует голубых роз, - продолжал Василий, боясь оторвать от цветов пристальный взгляд.
Я смутился. Мне и в голову не приходило, что такая мелочь, как цвет роз, может поставить под угрозу тайну моего полета на чужую планету.
- Да старуха какая-то всучила, а я в темноте и не разглядел. А что, таких действительно не бывает?
Василий отрицательно покачал головой.
- На Западе за них бы целое состояние отвалили, - сказал он. - Есть там любители экзотики, которым деньги складывать уже некуда. Миллион, а то и два, наверное, дали бы.
- Миллион! - прошептал я, пораженный.
- Никак не меньше, - с видом знатока сказал Василий, обнюхивая букет со всех сторон. - А запах классный.
За завтраком Василий поинтересовался:
- А что, отец, удачной была твоя рыбалка? Много рыбы приволок? Или как в прошлый раз?