* * *
Дорога, вырвавшись из леса на просторное поле, просматривалась далеко и была пустынна, будто по ней испокон веку никто не ездил.
Пришлось остановиться.
Кони, взмыленные после двадцатиминутного галопа, всхрапывали и грызли удила.
Семен проехал вперед, не спешиваясь, высматривал следы.
- С ночи никто не ездил, - доложил он, вернувшись. - Пыль росой прибило. Только птицы наследили.
- Тьфу! - сплюнул Головко. - Не иначе, лесом прошли.
- Канальи! - Корсаков выругался, привстал на стременах. - Да, но в какую сторону?
Хорунжий пожал плечами.
Глаза Корсакову жег набежавший со лба пот, но он чувствовал, вот-вот из них брызнут слезы обиды.
- Ничего, ваше благородие, - пришел на помощь хорунжий. - Воротимся шагом к мосту. Все тропки по пути осмотрим. Ежели след есть, казак его завсегда отыщет.
Не дожидаясь команды корнета, он махнул казакам.
- Поворачивай, ребята!
Рассыпав казаков цепочкой вдоль обочины, они повернули назад, двигаясь неспешной рысью.
К дороге выходило множество узких тропинок, но то были звериные тропы, конному по ним не проехать. Такие они оставляли без внимания. У очередной широкой и заметно притоптанной, Семен резво спешился и, ведя коня в поводу, углубился в лес, но вскоре вернулся.
- Чисто тракт проезжий, - пожаловался он хорунжему. - Небось, местные тута по хворост и грибы-ягоды шастают. Но француза и близко не было.
Головко подогнал коня к Корсакову.
- Что-то на сердце неспокойно, Алексей Василич. Полковник Мандрыка нам приказал князя доставить в целости и сохранности. А мы на француза охотимся. Может, назад поспешим? А ну, как француз на него наскочит?
- Ты, сперва найди их, французов, - пробурчал корнет.
Ваше благородие, - позвал Семен, отъехавший вперед. - Вроде, конные шли. След свежий. - Он перегнулся в седле. - Точно, те, что у моста!
Корсаков нервно подергал подбородный ремешок.
- Ну, что, Георгий Иванович, на француза поохотимся или за князем поскачем?
Вам решать, господин корнет.
В смоляных глазах хорунжего уже запрыгали бесенята.
* * *
Плавный ход коляски не мешал князю Козловскому писать в толстом блокноте. Походный письменный прибор он устроил на коленях. Скорописью покрывал страницу угловатыми значками.
Сильвестр, в очередной раз оглянувшись, чтобы спросить, не надо ли чего, промолчал. Причмокнул, понукая лошадей. Поудобней устроился на козлах и предался своим думам.
"Еще пару верст, и в имении. Там, все же, спокойней, чем на дороге. Ладно, если французов повстречаем. А ну, как мужики озоровать начали? С топором на большую дорогу что не выйти, когда порядка навести некому. Кому война, а кому - мать родна. Сказывали, от Смоленска до самой Москвы мужики имения жгут. Разгулялся народец… Француз-то, конечно, грабит. Только наш мужик, не мусье французский. Мало что ограбит, так и жизни лишит не за понюшку!"
Сильвестр от мыслей таких мелко перекрестился.
Сам-то он, Сильвестр, с малолетства состоял при князе. Николай Михайлович, барин, самолично его в секретари себе готовил: наукам обучал, латыни, греческому. По-французски при гостях изъяснятся надобно, как в благородном обществе принято. Та еще наука! Что не так назовешь, гостям - смех. А Сильвестр Иванович - пожалуйте на конюшню. Батогов по мягкому месту, как мужику простому! Но то еще ладно, терпеть можно. А вот как жить с теми науками, о которых и на исповеди-то не расскажешь? Науки те герметические, по-простому говоря - тайные. И знания, что тайно передавал ему барин, да вычитывал Сильвестр в заповеданных книгах, тяжким бременем ложились на сердце и мешали спать лунными ночами.
Правильно сказано: во многих знаниях, многие и печали. А от тайных знаний - ужас да морок.
Солнечный свет, пробиваясь сквозь листву, яркими пятнышками рассыпался по дороге.
Впереди через колею сиганул заяц, мелькнул серым боком в орешнике и затерялся в чаще.
- Черт ушастый! - Сильвестр вздрогнул. Прихлопнул вожжами по крупу всхрапнувшего от страха коренного. - Эх, не к добру!
Он посмотрел в лес, куда нырнул заяц. И дыхание сперло от страха.
Поверх подлеска, смутно видимые на фоне темной чащи, на него смотрели всадники в темно-зеленых мундирах. Лихие усы перечеркивали суровые лица над оранжевыми, с зеленой выпушкой, воротниками. Сильвестру показалось, что он разглядел прищуренные глаза под низко надвинутыми кольбаками. Смотрели они недобро, будто целились.
И мелькнула мыслишка, что надо бы равнодушно отвернуться, сделав вид, что ничего не заметил, да ехать себе шагом, авось пронесет. Но руки помимо воли тряхнули вожжи, а из пересохшей глотки вырвался отчаянный крик:
- Н-но, пшел! Пошли, родимые!!
Привстав на козлах, он хлестнул, что было мочи, лошадей. Кони взялись вскачь, тревожно кося черными глазами на перепуганного возницу.
Вся напускная чопорность слетела с Сильвестра, как пух с одуванчика от порыва ветра. Теперь это был просто деревенский мужик, в панике пытающийся спасти свою жизнь, а даст Бог - и барскую.
Князь Козловский, очнувшийся от дикого крика, привстал в коляске и оглянулся. Письменный прибор, грохнув о дно коляски, свалился на дорогу.
Всадники, ломая подлесок, вырвались на дорогу и бросились в погоню, нещадно терзая коней шпорами.
Успевая то и дело оглядываться, Сильвестр нахлестывал коней. Фуражка слетела с его головы, и встречный ветер мгновенно высушил вспотевшее лицо, взбил редкие прилизанные волосы.
Егеря на скаку стали прикладываться к карабинам. Вот один окатил себя облачком дыма, затем второй, третий… Густой утренний воздух дрогнул от гулкого эха выстрелов.
Пуля пробила кожаное сиденье рядом с князем, выбив клок конского волоса. Вторая шмелем прожужжала над плечом Сильвестра.
- Ваше сиятельство, убьют же! - протяжно, как раненый зверь, завыл Сильвестр.
- Гони!! - строго прикрикнул на него князь. В руке он сжимал блокнот и принялся охаживать им Сильвестра по спине, как тот хлестал вожжами спины лошадей. - Гони, шельма! Гони!!
Лес впереди поредел, стал светлым, прозрачным. Сквозь просветы деревьев стало видно широкое поле.
Вырвавшись на простор, конные егеря рассыпались веером, беря коляску в клещи. Офицер, скакавший шагах в десяти впереди всех, вытянул руку с пистолетом. Грохнул выстрел, ствол выплюнул облачко белого дыма, и к ужасу Сильвестра правая лошадь заржала, взбрыкнула, шарахнулась в сторону, увлекая коляску на обочину. Ноги раненной лошади подкосились, и она грянулась оземь, перевернувшись через шею, забилась, путая постромки. Коляска налетела на нее и с треском завалилась на бок.
Князя выбросило из коляски.
В его глазах голубое небо…
И вдруг дневной свет померк, и в страшной темени этой искорками костра быстро угасли осколки адской боли…
Сильвестр прожил чуть дольше.
Он вылетел с козел, как камень из пращи, но упал удачно, успев подставить руки, и, кубарем, покатился по траве. Едва остановившись, перевернулся, привстал на колени. В глазах все плыло, но он успел на четвереньках подобраться к лежащему навзничь князю, вырвать из скрюченных пальцев блокнот и сунуть под сюртук.
Земля задрожала от ударов копыт. Сильвестр поднял голову и успел увидеть летевшего на него французского офицера с занесенной для удара саблей.
Сцепив пальцы в замок, Сильвестр выбросил руки над головой, повернув их ладонями наружу.
- Chez moi, les enfants de la veuve! - крикнул он срывающимся голосом. Князь учил, что эта странная фраза способна спасти жизнь. Но крестьянская натура оказалась сильнее тайной науки князя, и Сильвестр шепотом добавил:
- Господи, помилуй!
Офицер, услышав "братский" призыв, на полном скаку осадил коня. Почти ударившись крупом о землю, конь присел, выбросил передние ноги.
Последнее, что увидел Сильвестр - летящая в лицо подкова с блестящими звездочками гвоздей. Летящий металл…
- Mon Dieu! - офицер соскочил с коня и бросился к рухнувшему навзничь Сильвестру.
Кровь заливала лицо Сильвестра, сквозь содранную кожу белела теменная кость.
Офицер сорвал с пояса флягу, открыл и опрокинул ее на голову Сильвестра. Вода, окрашиваясь кровью, потекла по лицу.
Сильвестр пришел в себя и, судорожно схватив француза за рукав, прошептал:
- Князь… Qu'avec le prince?
- Malheureusement, il est mort, - ответил офицер, бросив взгляд на распростертое тело Козловского.
- Il est necessaire de supprimer les papiers, - едва слышно сказал Сильвестр, доставая из-за пазухи блокнот.
- Ne s'inquietez pas, je ferai tout, - успокоил его француз, прижав к сердцу правую ладонь.
- Благодарю тебя, брат, - прошептал Сильвестр, уже не осознавая, что перешел на родной язык.
Глаза его закатились, по телу пробежала предсмертная дрожь. Офицер провел ладонью по его лицу, закрывая потухшие глаза…