* * *
- Не зажигай свет! - сказала Она из глубины комнаты.
Странно, но я даже не удивился, будто знал, что Она здесь.
- Есть будешь?
- По-моему, в холодильнике пусто. Я забыл зайти в магазин.
- Я приготовила курицу в духовке и сварила грог. Подойдет?
Светлая поднялась с кресла, включила телевизор, прошла мимо меня, застывшего столбом посреди комнаты, на кухню. И снова, как в клубе, что-то жаркое, сильное ткнулось в грудь, лизнуло горячим шею и пропало. И от этого дружеского толчка вновь наплыло воспоминание из сна.
"Всадница!.. Легкая и быстрая!.. Почему не слышно, как она ходит? А может все это - сон наяву?.. Нет! Это было бы слишком жестоко! Жестоко?!.. Э-э, брат, похоже, ты превращаешься в пластилин. А ну, соберись! Ты должен получить от нее информацию о Колдуне: она твоя спасительная ниточка, оборвется - пропадешь! Включай "щуп"!.."
И тут снова возникло то странное чувство раздвоения, что и в "Элладе", только гораздо ярче и объемней. Причем теперь "второй" не просто наблюдал за "первым", но каким-то непостижимым образом старался подавить желание подготовить "щуп" для работы. На миг мне даже показалось, что расщепление произойдет буквально.
С трудом я все же заставил себя достать прибор и сделать необходимую перенастройку, но нажать кнопку я уже не смог и положил "щуп" на книжную полку.
Раздвоение тут же кончилось.
"Ничего… Может хватит одного разговора, спокойного, без нажима? Ведь Она сама пришла, значит, есть о чем побеседовать или…"
- Поставь, пожалуйста, кресла поближе, - Светлая вкатила столик с грудой тарелок и тонким античным кувшином.
Бьюсь об заклад: этой посудины у меня никогда не было!
Мы сели. Бокалы с янтарной пахучей жидкостью встретились со звоном. Время исчезло. Потом как-то незаметно растворилась вся комната. В круге неяркого света - только мы, наши глаза, губы, руки…
Боже! Как же все было вкусно, непривычно и… приятно! Мы выпили весь грог и нисколько не опьянели, съели курицу до последней косточки и пошли на кухню готовить еще. Мы говорили обо всем, смеялись, шутили, подначивали друг друга. Были забыты и "щуп", и телевизор, и Порядок, и Колдун, и само время отдыхало, пушистой кошкой свернувшись в кресле. И когда, наконец, тот странный, сильный жар будто влился в меня, насытив, встрепенув каждую клеточку, каждый нейрон, каждый мускул, я воспринял его, как что-то родное, давно знакомое, необходимое.
"Вторая!.." - гулким эхом отозвалось внутри.
А потом была тишина, ночь и мы…
Дух
Джип взвыл с надрывом и замер у входа на центральную аллею Площади. Собственно, никакой аллеи не было, как не было и сквера. Теперь это была действительно ровная, в полквадратных километра площадка, заполненная ворчащей и пузырящейся, невероятно плотной людской массой.
Жара снова вышла на промысел. Она голодной гиеной перебегала по улицам, обгладывая трусливые хвосты теней. Я распахнул дверцу и сел боком, свесив ноги на мостовую, закурил. Через час, когда солнце сверкающей палицей примется крушить затылки и лысины митингующих и подливать небесного огня в костер страстей на Площади, будет не до курева. Там уж - гляди в оба, готовь браслеты да "крокодиловы слезы": дерутся здесь - будь здоров! Насмотрелся уже…
- Кто тут сегодня глотки дерет? - лениво спросил капрал, лузгая тыквенные семечки.
- Кажется, "Возрождение"…
- А, националы!..
Новая попытка вспомнить что-либо из "Краткого курса политологии" ни к чему не привела: не понимаю я, чем все эти неформалы отличаются друг от друга - названия однотипные, орут одинаково, и все - о благе народном. Сам черт ногу сломит! А в таком случае, не помешает и послушать - может удастся разобраться?..
- А ну, капрал, давай-ка, отлипай и устанавливай микрофон, а то неслышно ни черта!
- Точно! Аппаратура у них дерьмовая. А чего слушать-то?! - искренне удивился он. - Нам "хрусты" за это не платят. Вот если они морды бить начнут…
Я вдруг озлился: "Недоносок!.. Как в баре надираться - первый, а как дело делать?.. Господи, неужели больше некому служить Порядку, кроме таких подонков?! Что они могут наохранять?.. Не-ет, гаденыш, я тебя заставлю уважать Порядок!.."
Обернувшись к этому увальню в пол-оборота, коротким и резким ударом снизу я отправил всю горсть потных семечек ему в физиономию, дополнив их ощутимым тычком по челюсти. Капрал от неожиданности проглотил скопившуюся во рту шелуху, подавился и, выпучив глаза, вареным раком вывалился наружу.
Я снова повернулся к Площади, затягиваясь кисловатым дымом. Проперхавшись, этот засранец все-таки полез в багажник и, тихо матерясь, в пять минут привинтил и настроил микрофон-пушку, наведя его на трибуну посреди Площади. Я выбросил "бычок" и включил динамик…
- Братья и сестры! - высокий, статный человек, с головой будто облитой серебром, взял в руки микрофон.
Говорил он негромко, но с потрясающей, чеканной дикцией!
- Мы все - одно целое, один народ, один разум. И нас остается все меньше: втрое, чем было полвека назад! И потому я взываю к вам: опомнитесь, оглянитесь в своем справедливом гневе, на кого вы его направляете?.. Почему разучились отличать друзей от врагов?.. Обратитесь друг к другу: где имена наши?.. Прислушайтесь к речи своей: сколько в ней слов родных осталось?.. Всмотритесь в глаза детей ваших: много ли там добра и теплоты, коими славны были предки наши?.. Обернитесь вокруг: где города, дома, память наша?.. Оглянитесь назад: где история наша, книги древние?.. И каждый из вас содрогнется от ужаса и стыда за деяния свои, за слепоту свою. Остановитесь! Я призываю вас к единомыслию. Я призываю вас ко взаимопониманию!
У меня затекла нога от неудобного сидения, но я даже не попытался изменить позу: человек на трибуне задавал вопросы, а я не мог найти на них ответа! Мной овладела все та же странная уверенность, что оратор обращается именно ко мне. Его слова, как пальцы каратеиста, беспощадно и точно били по болевым центрам, парализуя тело, мозг, душу… Я вдруг ясно осознал, что никакая Школа, никакой Устав не помогут на них ответить, спросить тоже не у кого, да и нельзя! А отвечать нужно обязательно: от этого зависит что-то очень важное, как воздух, как свет, как жизнь?.. Но что?!..
- Это же Седой! Язычник! - просипел сзади капрал и испуганно затих.
И в тот же миг я узнал его: первый день, первая встреча в сквере, первый пеленг!.. Колдун!.. Мне стало страшно, как когда-то в далеком детстве: один в комнате и - темнота! Тогда спасало бабушкино верблюжье одеяло, а сейчас?..
Будто снежная лавина накрыла мозг и унесла с собой маленькие барахтающиеся фигурки мыслей и привычных, проштампованных образов. Ледяное безмолвие плотной пустотой заполнило голову.
А Седой продолжал все также размеренно и неумолимо разбрасывать в людскую пахоту тяжелые семена слов.
- Други! Феникс может возродиться из пепла, народ, если исчезнет, никогда! А потому я призываю вас: остановитесь, отрекитесь от обид сиюминутных, оглянитесь во гневе, дабы не навредить друг другу, а разглядеть врага общего, чтобы биться с ним за Будущее народа нашего!..
Внезапно, я не успел заметить - откуда, возле трибуны появились люди в желтых рубашках с красными повязками на головах. Они быстро оттеснили опешивших слушателей от помоста. На него взобралось четверо "желтых" представительного вида. "Миряне!" - догадался я, напряженно следя за их действиями. Один небрежным жестом перехватил у Седого микрофон, улыбнулся в толпу и вдруг заорал, насаживаясь:
- Кого слушаете, братцы?!.. Это же - сволочи! Фашисты! Они вам "тюльку" гонят, чтобы потом из вас кровушку пить, а вы и развесились?.. Сранье! Националисты вшивые! "Феникс восстанет, народ - никогда" - брехня! Человечество неуничтожимо! Оно вечно!!.. - он утер слюни, вздохнул и завизжал. - Что такое "народ"?.. Это жупел, выдуманный шовинистами и великодержавными стяжателями! Нет никаких народов! Есть Человечество! На всей Земле! Единое и неделимое! Только так цивилизация сможет выстоять против темных сил Природы! Да здравствует МИР! Единый! Вечный!!..
"Желтый" вдруг ахнул микрофон о помост и с разворота довольно профессионально ударил Седого под ложечку. Тот побледнел и согнулся пополам. Второй "мирянин" сделал быстрое движение коленом, от чего Седой дернулся и навзничь упал на помост, обливаясь кровью.
Секунду-две над Площадью висела недоумевающая тишина, а потом людское озеро вскипело разом в десятке мест, глухой грозный рев поднялся вместе с сотнями рук. У "желтых" откуда-то появились длинные черные палки, которыми они принялись очень умело обрабатывать противников. Стало ясно, что это хорошо спланированная провокация.
"Но кем?!.. Неужели "миряне" решились на месть за недавний разгром?!.."
Я уже протянул руку к радиофону, как неожиданно пискнул сигнал вызова.
- Седьмой, седьмой, отвечайте! Я - первый! - раздраженно звал голос Полковника.
Я перебросил тумблер:
- Здесь седьмой. На Площади - драка. Очевидно, провокация.
- Седьмой, кто зачинщики? - насторожился Полковник.
- Несколько десятков человек в желтых рубашках и с красными повязками на головах напали на участников митинга. Скорее всего - "миряне": у их боевиков - такая же форма.
- Что вы намерены предпринять, седьмой?
- Конечно пресечь! - я был ошарашен вопросом. - Я…
- Седьмой! - из динамика зазвенел металл. - Приказываю вам не вмешиваться ни под каким видом! Вы поняли?.. Повторите!
- Не вмешиваться… То есть как?! - я не верил своим ушам. - Там же бьют безоружных! Дубинками!
- Вы меня поняли, седьмой? - лязгнул закаленной сталью Полковник.
- Так точно!..
- Выполняйте!