- К их услугам ресурсы всей Евразии, кроме Китая, нашего Ближнего и Среднего Востока, а также нашей же Индии, - деловито произнесла Элизабет, и Черчилль вновь поразился - юная леди, которую никто не готовил к военной карьере, оценила ситуацию как настоящий штабной офицер.
- Это так, - согласился он. - Но к нашим услугам весь остальной мир. Если коммунисты объединят свои флоты и добавят то, что осталось от французского, они все равно не смогут тягаться с Королевским Флотом даже численно. А принимая во внимание школу и опыт - разрыв недосягаем самое меньшее лет десять. Империя в состоянии годами удерживать блокаду континентальной торговли, а для большевиков это критично. Они слишком много потеряли в годы смуты и очень зависимы от внешних технологических поставок. Особенно русские, которые заполнили золотом немало карманов за океаном.
- И владельцы тех карманов так же не поддержат нас.
- У Штатов хватает своих проблем, а позиции экспансионистов Рузвельта понемногу крепнут. Для Англии главное, чтобы американцы не вмешивались в конфликт на стороне ее противников, и это вполне решаемо.
- Коммунисты могут торговать через нейтральные стороны? - вопросила Элизабет.
- Могут. Но это опять же решаемо, - усмехнулся премьер-министр, в меру откровенно, в меру цинично, как равный равному. - Десяток-другой исчезнувших кораблей, которые быстро отправят на дно неопознанные субмарины, несколько подрывов на 'дрейфующих' минах - и нейтралы быстро уяснят, что торговля с безбожными большевиками неугодна высшим силам. А после того, как мы затянем удавку, останется только ждать. Коммунисты смогут торговать лишь через 'восточный путь' Владивостока, а он весьма скуден и к тому же находится слишком близко к японской 'Азиатской сфере Сопроцветания'. Японцев уже давно выжимают из Китая, теперь они просто обречены стать нашими добрыми друзьями. Большевики не пойдут на организацию постоянных и обширных морских коммуникаций, которые все время находятся под угрозой вражеского удара. И перебрасывать флот на дальний Восток так же не смогут.
- Что же будет дальше? - пояснение министра определенно заинтересовало Ее Величество, она чуть приоткрыла рот и закусила нижнюю губу, как ребенок, которому рассказывают страшную, но увлекательную сказку.
Все-таки она - дитя, с мрачным удовлетворением отметил про себя старый политический волк. Дитя, которое может и знает больше, чем любой сверстник. Но даже эта не по годам умная девочка может быть управляема.
- Дальше последует неизбежное. Немцы одержимы реваншизмом, они будут готовы драться до последнего, лишь бы отплатить нам за унижения двадцатых. Но Советскому Союзу дальнейшая война не нужна, ему требуются мир и время, чтобы окончательно нивелировать потери двадцатых-тридцатых годов, а затем двинуться дальше. Достаточно быстро ущерб от изоляции превысит допустимый уровень, затем между бывшими союзниками неизбежно начнутся трения. Шетцинг не сможет отступить, а Сталин не станет участвовать в личной войне гуннов после решения континентальных проблем.
- И вы полагаете, мы сможем использовать их разногласия?
Черчилль вздохнул. Короткий, но предельно интенсивный диспут отчасти утомил его, но именно теперь следовало оставаться предельно собранным. В любой речи главное - финал, яркое и сильное завершение.
- Я не могу сказать, как и в какой форме бывшие друзья станут на путь вражды. Но это неизбежно. Если только Шетцинг не найдет способ укротить реваншизм немцев, а Сталин не захочет завоевать мир. Но и то, и другое невозможно. И тогда придет наше время, время творческой импровизации, раскола союзов, нашептывания на ухо, подкупа и обещаний. Всего того, в чем нам нет равных. Владение океаном и интрига - вот старое доброе оружие Британии, и оно не подведет.
Глава 3
В отличие от многих других авиационных частей немецкой Второй воздушной армии, 'Грифоны' базировались только на постоянных бетонных аэродромах. Новомодное американское изобретение - металлические сетки, превращавшие любое ровное поле в аэродром за считанные часы - прижилось и часто использовалось, но размещать на импровизированных площадках четырехмоторные бомбардировщики немецкие авиаторы опасались. И, в общем, правильно делали.
Молодой командир бомбардировщика Карл Харнье размашистой походкой направлялся к машине под номером '9', радовался жизни и думал, как хорошо, что его с товарищами готовили еще по довоенным нормам, не экономя на топливе и теоретической подготовке.
Что главное в войне для бомбардировщика, особенно тяжелого бомбардировщика? Казалось бы, лети в строю, без всяких изысков и фигур пилотажа, сбросил бомбы по команде старшего группы, затем назад. Никаких виражей, стремительных атак от солнца, штурмовки на бреющем полете у самой земли.
Однако, все не так просто…
Строй держать - это нужно уметь. Чем более компактно построение, тем плотнее совместный огонь бортового оружия всей группы, и тем выше шансы вернуться домой. Поэтому лететь приходится буквально крыло к крылу, при любых групповых маневрах. А ведь есть еще бомбардирское искусство, когда штурман, глядя в хитрое устройство, рассчитывает параметры сброса бомб. И только попробуй отвернуть или отклонится от его указаний.
Но это все лирика, а практика укладывалась в простую математику. На один вылет у тяжелых четырехмоторных приходилось до трех процентов потерь. Казалось бы, три машины из сотни - это немного. Однако десять вылетов - тридцать процентов, потеря трети первоначального состава. А Карл Харнье недавно отметил шестидесятый боевой вылет и был тому весьма рад.
Ревя моторами, 'Грифоны' один за другим покидали взлетные полосы. Круг над аэродромом, еще один. Сбор эскадрильи. И вот уже вся авиагруппа, гудя моторами, подобно огромным тяжеловесным жукам, устремляется на север, к серебристой ниточке Ла-Манша, отделяющего такой далекий и одновременно такой близкий Остров от континента.
Полная авиагруппа, все тридцать девять машин шли плотным строем, красиво и ровно. 'Тридцать девять' само по себе число не внушающее, но только если не смотреть из кабины самолета, летящего на высоте семи тысяч метров, со скоростью более трехсот километров в час. Приятно было чувствовать себя частью единого отлаженного механизма, включающего десятки машин и сотни людей. Тридцать девять - и это лишь одна из трех групп, идущих на цель. Соседей из других авиагрупп Карл видел смутно, но знал, что они идут по флангам его собственной.
Вдалеке мелькнула группа истребителей.
- Смотри, Карл, 'малыши'! - указал рукой в теплой перчатке штурман-бомбардир, моторы были новые, хорошо отлаженные, чтобы перекрыть их ровный гул, даже не нужно было особо повышать голос. - Только почему так далеко?
- За небом лучше следи. А далеко, потому что у нас стрелки в бою, как чумные. Валят все, у чего меньше четырех моторов.
Здесь Харнье, честно говоря, немного прихвастнул, приравняв 'обстреливают' к 'валят'. Но собеседник был не придирчив.
Легкие одномоторные истребители прошли в стороне, покачали на прощание крыльями и отвалили, с шиком - по одному, переворотом 'через крыло'.
- Пижоны, - проворчал бомбардир, но в голосе его явственно слышалась тоска.
Харнье по должности было не положено высказывать уныние, служа образцом подражания для всего экипажа, но тоску коллеги он понимал очень хорошо.
Из-за недостаточной дальности одномоторные истребители не могли сопровождать подопечных даже по всей Южной Англии, а двухмоторных не хватало. Настолько не хватало, что некоторые пилоты были уверены - их просто не существует, так редко двухмоторники появлялись в прикрытии. Отсюда происходила привычка бортовых стрелков палить без промедления во все, у чего меньше четырех винтов, а так же брать в полет двойной боекомплект. Над Британией вероятность встретить свой истребитель была исчезающее мала, а возможность отхватить пригоршню доброго английского свинца, как раз наоборот, оказывалась удручающе велика.
И сейчас приближался момент, когда бомбардировщикам придется в гордом одиночестве снова испытать на себе всю мощь противовоздушной обороны британцев.
В наушниках щелкнуло, голос командира истребителей коротко сообщил:
- Все, дальше вы сами. До встречи на обратном пути.
Это Карлу понравилось. Коротко и без лишних сантиментов. Иные эскортники начинали бурно провожать и даже извиняться за невозможность дальнейшего сопровождения, желая всяческих подвигов. И тем лишний раз подчеркивали всю тяжесть предстоящего мероприятия.
- Да, если не потеряемся, - ответил кто-то из эскадрильи.
- За небом смотрите, болтуны! - вступил в разговор командир эскадрильи, на том диспут и закончился.
Быть первым пилотом тяжелого бомбардировщика нелегко. В том числе и потому, что большая часть работы заключается в долгом, монотонном ожидании. Истребителю и штурмовику легко - полет достаточно короткий, да еще все время происходит что-нибудь интересное. Пилоту легкого или среднего бомбера тяжелее, но скучать так же не приходится. А 'Грифон' мог держаться в воздухе многие часы и все это время первый пилот должен держать строй, а также сохранять полную готовность к действию, несмотря на монотонность полета.
Минуты тянулись друг за другом. Как обычно, поначалу казалось, что толпы 'Спитфайров' поджидают за ближайшей тучей, тем более что сегодня было облачно. Напряженные глаза, сами того не желая, видели крохотные точки по всем сторонам света, ком подкатывался к горлу и хотелось кричать. Но со временем привычка и обыденность взяли верх.