Мелконян Агоп
Ветка спелых черешен
Агоп Мелконян
Ветка спелых черешен
Воспоминание
Он шествует к огромному дереву с прозрачными желтыми листьями, по пестрому ковру из света и тени, к овалу стоячих светло-зеленых вод, пронизанных копьями тростника и лучами. Там водные змеи - точно светло-коричневые полосы на дне - и лягушки стерегут свои тайны, которые он хотел бы раскрыть, как хотел бы взять это размытое округлое пятно с поверхности пруда и унести с собою туда, куда он уйдет. Скрыться в тени запруды, ощутить спиною холодноватые прикосновения ящерицы, а после достать из кармана размытое округлое пятно, поднести к губам и дунуть. Оно рассыплется на миллион парашютиков одуванчика, песнь скворца подхватит парашютики, вознесет к синему покрову небес и растворит в синеве.
И тогда появится тот самый знакомец. Лицо у него цвета раскаленного железа, усталые от бессонницы глаза, и вечно он держит в руках ветку спелых черешен.
- Как тебя зовут? - спросит его мальчик.
- Васко!
- Ну и ну! И я Васко.
Знакомец двинется по косогору, слегка согнувшись вперед, искривленный, как зеркальное колечко под часами в комнате учителя, поскольку путь неблизок и предстоит шагать да шагать. Ступни его оставят широкие следы на светло-коричневом песке, мальчик прикоснется к следу, и в жесте его просквозят усталость, боль, тяжкая привязанность.
- Эй, дяденька, постой! - окликнет мальчик человека с усталыми от бессонницы глазами. - А почему и меня не возьмешь с собой?
Но знакомец будет все отдаляться, светлеть, будто сжигаемый зноем, поскольку неблизок путь и предстоит шагать да шагать.
Лживые кванты
Мальчик идет по дороге к селу, горы изнывают в безветрии, и небеса темнеют, как засыхающая капля чернил. Что-то его влечет к дому с колодцем и крупными розами, устало поникшими в ту сторону, где берег речки. У ворот приютилась женщина в выцветшем платке, с опущенными на колени руками, лицо ее, цвета березовой коры, застыло в тревоге. Глаза недвижны, в груди поселилась боль, которая не может выйти наружу и кинуться - корчащаяся в безумье - к реке. Женщина молчит, ибо не существует, она еще не нужна, еще мертвы и застывши дома, колодец и тропинка к нему, розы и кролик во дворе. Пока что все это лишь мелкие зерна серебряного хлорида - темные, более светлые, белые, беспорядочно рассыпанные по целлулоиду, тихие, прилежные, готовые заблестеть в красивом обмане. Пока что все это лишь консервированная иллюзия, которая способна породить мир, исполненный нежности, заботы, укоризны. Отсветы и тени окружат мальчика, и он окунется в них, он поверит в призрачное соприкосновение, примет иллюзорную реальность, свыкнется с псевдообъемностью - тогда, когда сольются правда и вымысел.
- Мальчик приближается к территории эксперимента, - говорит Старший конструктор. - Привести аппаратуру в готовность. Пусть в этот вечер охотник убьет волка, и вообще - да будет хороший конец.
- Все понятно, - отвечает Дежурный.
- Если за семь дней его организм не отторгнет генный заряд, мы сможем спокойно докладывать об успехе.
- Семь дней не так уж мало, шеф. Включаю!
- Мама, ты ведь не сердишься, что я запоздал?
- Нет, мой малыш.
- Дежурный, сделай голос теплее, вспомни, каким голосом говорят матери! Подчеркни гармоники озабоченности.
- Иди, знаешь, какую вкусную картошку я нынче пожарила, ты себе пальчики оближешь.
- А сказку перед сном расскажешь?
- Дежурный, расфокусируй немного глаза женщины, чтобы выглядели прослезенными. Тогда дети становятся другими.
- Конечно, расскажу тебе одну веселую сказку, но сперва поешь. Про Красную Шапочку ты вроде бы не знаешь, а?
- Нет. А я тебя люблю!
Зернышки ожили, трепещут в живом кристалле, иллюзии текут по тысячам тонких световодов, и лазеры превращают их в явь. Танцуют многоцветные спирали, сплетаются, расплетаются, превращаются в прозрачные конусы, пестрые и привлекательные, как поделки народных умельцев. Волны и поля покорны воле компьютера, пред глазами камер, зеркал и резонаторов разыгрывается голографическое действо, интегральные излучатели жестоко правдоподобны, и кванты моделируют мирозданье площадью в двадцать квадратных метров, где обитает добрая женщина из зернышек серебряного хлорида и мальчик с евгеничным зарядом.
- Пусть женщина его не целует, мальчик уснул. Отключи аппаратуру, говорит Старший конструктор. - Оставь включенным только амнезатор!
Монолог Старшего конструктора
Он должен забыть обо всем. Завтра ему снова предстоит открыть лес возле института, реку, мосток, будто он никогда здесь и не бывал. Времена подопытных кроликов миновали, и я не знаю самопризнания жестче, чем это. Он никогда не простит мне ложь, голографическую мать, синтезированную любовь. Но я не знаю, перед кем в большем долгу перед малышом или перед тысячами детей, которые появляются на свет с наследственными уродствами, генетически обремененные и обреченные. Их можно спасти посредством генного заряда от здоровых людей, и это единственный способ борьбы с несовместимостью, единственный способ преодолеть генетическое насилие - да это так, психологическое насилие. Насилие для борьбы против насилия - пойми меня, у меня нет иного выхода, ты должен доказать мою правоту.
Все было бы прекрасно, если бы не препятствие в образе дяди Васко с веткой спелых черешен. Когда он это видел, почему это намертво втиснулось в его хрупкую память, почему непобедимо? Ты должен его забыть, забыть в семь дней.
Потому что нельзя перестроить гены, не "разрядив" предварительно память. Да, это нелегко. Это на грани возможного.
Но ведь во имя жизни больных детей!
А пока спи спокойно, мой малыш, стрелка амнезатора - на делении "III". Ты должен забыть этого дядю Васко и ветку спелых черешен. Прошу тебя, малыш, забудь его. Это единственный способ снова вернуться ко мне. Я не могу иначе, я не властен над чужими детьми.
Спи, малыш, спи и позабудь.
Эксперимент
- Мама, ты ведь не сердишься, что я запоздал?
- Нет, мой малыш. Иди, знаешь, какую вкусную картошку я нынче пожарила, ты себе пальчики оближешь.
- А сказку перед сном расскажешь?
- Конечно, расскажу тебе одну веселую сказку, но сперва поешь. Про Красную Шапочку ты вроде бы не знаешь, а?
- Нет. А я тебя люблю.
И тогда неизвестно откуда появляется тот самый знакомец и останавливается у деревянных ворот. Лицо у него цвета раскаленного железа, и, как всегда, в руке ветка спелых черешен. Мальчик бросается к воротам, его босые ноги стучат по черепичным плитам, мимо роз, мимо колодца.
- Как тебя зовут? - спрашивает мальчик.
- Васко.
- Ну и ну! И я Васко.
- Дежурный, верните его немедленно.
Знакомец движется по косогору, слегка согнувшись вперед, искривленный, как зеркальное колечко под часами в доме учителя.
- Эй, дяденька! - окликает мальчик человека с усталыми от бессонницы глазами. - А почему и меня не возьмешь с собой?
- Дежурный, пусть мать закричит, пусть догонит его. Включи поперечное поле. Обычно его воспоминания останавливаются на этом месте, но ты включи поперечное поле. Он не должен соглашаться взять его с собой, мальчик не должен уходить с ним. Это же конец - мальчик не должен возвращаться к самому себе. Ты понял: не должен возвращаться.
- Эй, дяденька, а почему и меня не возьмешь с собой?
- Повысь мощность до пяти мега-псих, подними альфа-ритм. Слышишь, Дежурный, блокируй все до этой отметки!
- Эй, дяденька, а почему и меня не возьмешь с собой?
- Идем, малыш.
- Я сделал все возможное, шеф, не могу. Это уже не воспоминание. С этим нельзя бороться. Мальчик продолжил сам себя, он одолел переживание и превратил свое желание в реальность. Видите, как он протянул руку, будто кого-то держит. Будто идет с ним. Идут вдвоем мальчик и продолженное воспоминание - и уходят. Как будто они уходят вдвоем - один рядом с другим. Потому что мальчик, как и любой человек, хочет быть только одним - самим собой. Значит, снова - в поиск!