Он подумал, что, пожалуй, лучшим способом поладить с его новым боссом будет избавить Летти от принятия важных решений.
— Прекрасная мысль, — как можно непринужденнее сказал Джоэл. Он крепко взял Летти за руку и направился к выходу из церкви. — Я оставил джип справа отсюда.
— Ну… — Летти смотрела то на отца, то на Джоэла. — Вы уверены, что я вам не помешаю?
— Абсолютно уверен.
Как только Джоэл это сказал, его уверенность, казалось, передалась и Летти. Взяв свою черную сумочку, она повесила ее на плечо и пошла за Джоэлом.
Никаких усилий с ее стороны, думал Джоэл. Нельзя отнимать у ребенка конфетку. С Чарли легче всего получалось ладить именно таким образом.
До самого конца, то есть до того, как добрый старый Чарли так по-королевски отблагодарил его.
— Ой, — взмолилась Летти, — вы очень сжимаете мне руку. Больно.
— Простите. — Джоэл заставил себя немного разжать ее пальцы.
Чарли, негодяй, как ты мог так поступить со мной?
Летти чувствовала себя неловко, сидя в джипе Джоэла, когда машина мчалась по дороге среди невысоких гор вдоль узкой речушки. Она крепко прижимала к себе сумочку и искоса поглядывала на своего управляющего. Ее поражало то напряженное состояние, в котором, она не сомневалась, пребывал Джоэл Блэкстоун.
Конечно, похороны — это изрядная эмоциональная нагрузка, но он явно испытывал нечто большее, чем горечь утраты хозяина, какое-то внутреннее беспокойство. Летти его ощущала. Оно горело в его карих с золотистым отливом глазах, отдавалось в каждой линии его худого сильного тела.
Он весь был охвачен этим беспокойством, хотя скрывал его, обладая завидной выдержкой. В нем также горела злоба. И Летти чувствовала это. Холодок пробегал у нее по спине.
Злые люди опасны.
Властность и какое-то неистовство ощущались в грубоватых чертах его лица. Лицо дикаря, думала Летти, лицо, в котором отражаются древние охотничьи инстинкты, глубоко скрываемые современным цивилизованным человеком. У Джоэла эти инстинкты таились слишком близко к поверхности. Ему, должно быть, лет тридцать шесть или тридцать семь, но что-то в нем заставляло считать его намного старше.
Летти буквально разрывалась между полностью захватившим ее любопытством и столь же сильным чувством, подсказывавшим ей, что нужно быть осторожной. Она впервые встречала человека, который вызывал у нее такую настороженность. Самую примитивную настороженность.
— Сколько лет вы работали с Чарли, мистер Блэкстоун? — наконец нарушила она молчание, которое становилось тягостным.
— Около десяти.
— О… — Летти облизала высохшие губы. — Он очень ценил вас. Говорил, что вы так энергичны; считал, что у вас определенно есть деловая хватка, какой-то необыкновенный нюх на дела.
— Да, у меня есть нюх на дела вместо степени магистра экономики. — Джоэл насмешливо взглянул на нее. — Чарли о вас тоже очень хорошо говорил, мисс Торнквист. Даже как-то сказал, что вы необычайно способная.
Летти поморщилась:
— Не думаю, чтобы дедушка Чарли уж слишком высоко почитал ученость и ученых; он всегда относился к ним как-то снисходительно.
— Он сам себя сделал и не так уж много думал об этих умниках.
— Как и вы, мне кажется. — Летти с трудом сохраняла спокойный тон.
— У нас с Чарли было много общих черт. Это одна из них.
Летти поджала губы.
— По-моему, все не совсем так. Вы испытываете презрение к учености, а у Чарли ничего такого не было.
— Неужели? — В голосе Джоэла не чувствовалось особой заинтересованности.
— Чарли воспитал моего отца, когда его родители умерли. И именно Чарли платил все время, пока отец учился. Так что, видите, он вряд ли так уж презирал ученость.
Джоэл пожал плечами:
— Чарли просто считал, что людям надо позволить делать в жизни то, что они хотят.