В конце концов их бизнес был прежде всего семейным делом, да и сама Чарити стала президентом в далеко не зрелом возрасте по меркам делового мира.
Волосы и глаза Дэвиса были того же цвета и оттенка, как и у Мередит. Высокий рост, а также цвет волос и глаз достались им по наследству от Флетчера Трута, отчима Чарити.
От своей матери Чарити унаследовала темно-каштановые волосы и карие глаза. В ее памяти сохранилось только несколько воспоминаний о настоящем отце. Профессиональный фотограф Самсон Лэпфорд бросил семью, когда Чарити было всего три года, ради того чтобы попутешествовать по миру. Он разбился, сорвавшись в пропасть, при попытке снять на пленку редкий вид папоротника, произраставший только в одном небольшом местечке на склонах Южноамериканских гор.
Флетчер Трут и был для Чарити единственным и заботливым отцом, которого она помнила с детства.
Поэтому ради отчима и матери, которых не стало пять лет назад, девушка сделала все возможное, чтобы достойно занять их место в жизни и продолжить семейный бизнес вместе со своими сводными братом и сестрой.
Люди в центре зала немного переместились, открывая для обозрения другую часть бара, и Чарити смогла увидеть Брета Лофтуса с шевелюрой соломенных волос, блестевших в полумраке. Со своими широкими плечами в смокинге он выглядел еще более могучим, чем обычно. Словно добродушный норманнский бог, Брет непринужденно и с удобством расположился около Дэвиса.
От этой картины Чарити содрогнулась. Ей показалось, что снова из зала исчез весь воздух. Ее ладони так взмокли, что она не рискнула вытереть их о дорогую ткань платья.
Если Дэвис казался просто большим, то Брет на его фоне выглядел поистине огромным. «Многие женщины в этом зале отдали бы все на свете, лишь бы быть рядом с Бретом Лофтусом», — подумала Чарити. Но к ее глубокому сожалению, она была не из их числа.
Неотвратимость того, что произойдет здесь через некоторое время, словно пронзила Чарити своей неумолимостью. Она вдруг ясно поняла, что никогда не сможет обручиться с Бретом, даже ради будущего брата и сестры, на алтарь которого были положены последние пять лет ее жизни.
— Не выпить ли нам по бокалу шампанского? — Мередит взяла Чарити за руку. — Пойдем присоединимся к Брету и Дэвису. Знаешь, ты выглядишь в последнее время немного странно. Наверное, ты просто очень много работаешь. Может быть, планирование предстоящего слияния компаний вместе с заботами по устройству этой помолвки явились слишком большой нагрузкой для тебя? А теперь вам еще предстоит решить, как вы будете праздновать свою свадьбу и где проведете медовый месяц.
— С меня довольно. — Страх стал почти невыносимым, и Чарити подумала, что наверняка сойдет с ума, если еще хоть минуту останется здесь. Она должна немедленно бежать отсюда. — Да, с меня довольно! Извини, я должна оставить тебя, Мередит.
— Ты о чем? — удивленно спросила Мередит, поворачиваясь.
— Да-да, и прямо сейчас.
— Успокойся, Чарити. Ты не можешь просто так взять и убежать. Что подумает Брет? Что скажут все эти люди, которых мы сюда пригласили?
Чувства вины и непомерной личной ответственности захлестнули Чарити. Некоторое время она боролась со своим навязчивым страхом, пока наконец не смогла перебороть себя.
— Ты права, — сказала Чарити, задыхаясь. — Я должна держать себя в руках и все объяснить Брету.
Мередит посмотрела на нее с явной тревогой и спросила:
— И что же ты должна объяснить Брету?
— Я должна объяснить ему, что не смогу с ним обручиться. Я пыталась это сделать, видит Бог, пыталась. Я даже уговаривала себя, что приняла правильное решение. Но теперь я окончательно поняла, что сделала большую ошибку.